Лю Яо: Возрождение клана Фуяо

Это было то, что даже его незлопамятный старший брат никак не мог забыть. Мог ли ничего не упускавший из виду Чэн Цянь простить его? Последние годы он был свободен от волнений потому, что его характер действительно изменился, превратившись в чистый ветерок и яркую луну3, среди которых не осталось места для прошлых обид? Или он отложил все это в сторону только лишь из-за того, что Тан Чжэнь забрал его память на целых сорок девять лет, и теперь он на все смотрел по-новому?

3 明月清风 (míngyuè qīngfēng) — лунный свет и приятный ветерок; обр. идиллия.

Вдруг, черный туман перед лицом Чэн Цяня принял облик Хань Юаня. Губы юноши тут же скривились в улыбке.

— Третий брат, вечно ты себе лжешь. Ты готов, наконец, взглянуть правде в глаза?

Чэн Цянь сощурился. Он никак не мог понять, был ли Хань Юань перед ним настоящим, или то была лишь иллюзия, созданная черным туманом и внутренним демоном. Все, что он сейчас знал, так это то, что в его непоколебимом спокойствии появилась брешь. Словно огромная плотина, обрушившаяся на муравейник, его сердце разбилось вдребезги.

— Третий брат, прежде ты не был таким лжецом. Если ты кого-то ненавидел, то никогда не показывал этому человеку столь приятного выражения лица. Почему же сейчас ты не смеешь даже думать об обиде? Чего ты боишься? Конфликта в клане? Сомнений в сердцах старших братьев? Или ты боишься показаться мелочным и погубить свою репутацию исключительно справедливого человека? — мрачно посмотрев на него, произнес Хань Юань.

— Заткнись, — холодно перебил его Чэн Цянь. — Как ты смеешь спрашивать меня об этом? Разве не ты это сделал? Даже если ты находился под влиянием «души художника», разве не ты все эти годы шел по Темному Пути? И тебе еще хватает совести жаловаться?

Хань Юань, похоже, не ожидал такого прямого ответа. На мгновение он даже растерялся.

Но пламя гнева уже охватило разум Чэн Цяня. Стиснув зубы, он кое-как заставил свою подавленную духовную энергию вновь циркулировать по телу, старательно игнорируя тот факт, что его грудь болела так сильно, будто вот-вот готова была разорваться. Не обращая ни на что внимания, юноша, наконец, очистил окружавшее его пространство от демонической Ци.

Кроме тюрьмы, которую он лично для себя построил, что еще в этой жизни могло его удержать?

Чэн Цянь не стал пускать в ход ледяной клинок. Подняв руку, он просто ударил Хань Юаня кулаком в лицо и сердито воскликнул:

— Разве у меня нет права обвинять тебя?

Хлоп! Услышав это, оба, и нападавший, и пострадавший, внезапно замерли.

Чэн Цянь был уверен, что, стоявший перед ним Хань Юань был всего лишь иллюзией, созданной его внутренним демоном, потому юноша, не раздумывая, ударил его. Но неожиданно «иллюзия» оказалась человеком из плоти и крови.

Он тут же вспомнил слова Тан Чжэня об «использовании своего собственного «Я»» и о «создании дракона при помощи внутреннего демона». Его глаза округлились, и юноша недоверчиво произнес:

— Ты действительно... Хань Юань?

Хань Юань закрыл лицо руками. Сначала он был ошеломлен, а затем истерически рассмеялся:

— Маленький старший брат. Неужели ты так невнимателен, что не узнаешь меня даже тогда, когда я стою прямо перед тобой? — сказал он.

Чэн Цянь окончательно растерялся. Его рука, с зажатым в ладони мечом, задрожала.

— Значит, тем, кто ворвался в башню Красной птицы, был ты. Демонический дракон — это ты. Тот, кто хочет забрать кости Небесного Чудовища нашей младшей сестры, тоже ты…

Сцепив руки за спиной, Хань Юань небрежно произнес:

— От костей Небесного Чудовища одни несчастья. На что они годятся, кроме как мучить ее каждые несколько лет? Лучше уж вытянуть из нее этот скелет и отдать мне, ужасному темному заклинателю. Из уважения к нашему прошлому, я буду милосердным. Когда заполучу скелет, я сохраню ей жизнь.

Аура Чэн Цяня вздыбилась, подобно яростному цунами. Вокруг его тела разлилась волна ледяной Ци. Словно вихрь, юноша смел остатки демонической энергии и процедил сквозь зубы:

— Почему бы тебе не спросить, сохраню ли я твою жизнь?!

Как только он произнес эти слова, Шуанжэнь в его руке вспыхнул. Окружавший их мрак рассеялся, словно унесенные ветром сухие листья. Хань Юань вынужден был отступить. Он снова принял форму дракона и взмыл в небо.

Сияние меча вспороло всепоглощающую тьму. Чэн Цянь тоже поднялся вверх и бросился на дракона. Сопровождаемый громом и ветром, он отлично понимал, что может его убить.

Среди облаков человек и дракон сошлись в яростной битве, и даже их тени слились в одну настолько, что их невозможно было различить.

— Держись подальше, — покачал головой Тан Чжэнь и вновь потянул Люлана назад. — Снаружи слишком оживленно, а внутри находится главная проблема — Небесное Чудовище. Не думаю, что этот дом выстоит.

Тан чжэньжэнь, казалось, родился с вороньим ртом4, успешно предсказывавшим неприятности. Как только он это произнес, чайная рухнула.

4 乌鸦嘴 (wūyāzuǐ) — обр. человек, приносящий плохие новости (букв. клюв вороны).

Ночь наполнилась шумом. Лужа превратилась в огромное пылающее облако, явив миру свой истинный облик гигантского красного журавля. Ее кости громко трещали, а чудовищная аура слабела под силой меча Янь Чжэнмина. Все вокруг утонуло в алых всполохах.

Глядя на все происходящее, Нянь Дада ошеломленно произнес:

— Это... это красный журавль. Похоже, быть птицей не так-то просто.

Тан Чжэнь слегка отступил назад. Он пристально посмотрел на Лужу и нахмурился.

— С древних времен рождение Небесного Чудовища было предвестником катастрофы. Всю жизнь его преследовали несчастья. Проблема в том, что, помимо всего прочего, она все еще наполовину человек. Едва появившись на свет, она должна была утонуть в крови, но кто-то изменил ее судьбу. Должно быть, ей было нелегко дожить до такого возраста, ее чудовищную ауру не раз подавляли.

Услышав это, Нянь Дада посмотрел в сторону Янь Чжэнмина и не смог сдержать восхищения.

— Ну, что ж, тогда я помогу ему, — произнес Тан Чжэнь.

Вскинув руку, он словно наугад выудил что-то из воздуха. Подобно тому, как весенний ветер превращался в дождь, в его руке собрался сгусток духовной энергии и тут же просочился в, начертанную на земле, киноварную печать.

Заклинания, что в спешке создал Ли Юнь, были повреждены силой красного журавля. Они не смогли бы продержаться долго, но будучи усиленной Тан Чжэнем, печать, казалось, пробудилась и засветилась мягким светом.

Бесчисленные зеленые лозы поднялись в небо. Сжигаемые безжалостным пламенем, окутавшим птицу, они снова и снова бросались вперед.

На мгновение чудовищное давление на Янь Чжэнмина заметно ослабло. Он посмотрел в сторону Тан Чжэня, напустил на себя сдержанный вид и вежливо кивнул.

Но Тан Чжэнь не утруждал себя вежливостью. Глядя на пойманную в печать Лужу, он тихо произнес:

— Как же нам уложиться в срок…

Внезапно, красный журавль стал еще больше. Облегчение Янь Чжэнмина длилось недолго. Он почувствовал, как безумная энергия Небесного Чудовища столкнулась с его мечом. Юноша вынужден был отступить, и киноварная печать рухнула до того, как он смог прийти Луже на помощь.

Ли Юнь рванулся вперед и закричал:

— Хань Тань!

На клетке, созданной из пятицветного камня, появилась еще одна трещина. Нянь Дада в ужасе указал на нее:

— Старший, что происходит?

— Хотя красный журавль и считается потомком феникса, он не может возродиться из пламени. В своей жизни он должен претерпеть ряд крупных изменений5. Это похоже на человека, который, войдя в Дао, стремится к более высокому уровню развития. Зачастую, помощником в этом деле становится удобный случай, но в нынешней ситуации… это не самое подходящее время. Грядет Небесное Бедствие!

5 脱胎换骨 (tuōtāi huàngǔ) — родиться вновь и сменить кости (обр. в знач.: измениться, переродиться).

Тучи собирались со всех сторон, смешиваясь с черным туманом. Стоя внутри клетки, созданной из пятицветного камня, Нянь Дада почувствовал, как по его спине пробежал холодок. Тогда, в долине Минмин, когда Чэн Цянь столкнулся с Небесным Бедствием, никто не осмеливался находиться рядом с ним. Это был первый раз, когда он мог видеть нечто подобное вблизи.

Ночь содрогнулась от раскатов грома и на землю обрушилась ослепительная молния. В этот самый момент Янь Чжэнмин собрал весь свой изначальный дух в зажатом в руке клинке. Объединив свой разум и свою энергию, он самолично встретил Небесное Бедствие вместо Лужи.

К грохоту, сотрясшему небеса, добавился оглушительный треск. Меч и молния столкнулись друг с другом, утопив весь мир в яркой вспышке.

Клинок, который Янь Чжэнмин использовал все эти годы, был тем самым, что некогда пострадал от удара Чжоу Ханьчжэна, когда они встретились на пустынном острове в Восточном море. Он сохранил его, чтобы не дать себе забыть об унижении. Однако удар Небесного Бедствия разрушил оружие.

Грудь юноши пронзила острая боль, соединенный с мечом изначальный дух был сильно поврежден. Если он сейчас же не достигнет уровня «формирования клинка», его дух будет уничтожен. Прежде, чем он успел отдышаться, в облаках сверкнула вторая молния.

В этот момент, словно повинуясь какой-то невидимой силе, Лужа в виде красного облака внезапно взмыла ввысь. В ночи, соединившись с черным туманом, возник сияющий столб света.

Все вокруг содрогнулось, предчувствуя рождение Небесного Чудовища. Неся на себе гнев целого мира, вторая молния прошила темноту.

В безумном вихре яростного огня и блеска клинка рев демонического дракона слился с криком божественной птицы. Великое пламя, объявшее Небесное Чудовище, казалось, грозило вот-вот превратить долгую ночь в пепел. Горная цепь Южных окраин ходила ходуном, а защитный барьер из пятицветного камня рассыпался в пыль.

Среди всего этого хаоса вдруг раздался испуганный крик юной барышни:

— Старший брат!

Ее тихий и нежный голос напоминал жужжание маленького насекомого, невесть как оказавшегося в эпицентре бури.

Никто не знал, кого из старших братьев она звала, но ее крик донесся до всех без исключения. До всех, кто мог его слышать.

Черный дракон замедлился и запрокинул голову, будто все его существо пронзила сильная боль. Среди бесконечной темноты ночного неба, тело гигантского зверя несколько раз вспыхнуло, а затем уменьшилось, вновь вернув себе человеческий облик. Безо всякого страха он повернулся спиной к Чэн Цяню.

Взгляд Чэн Цяня застыл. Шуанжэнь резко изменил свою траекторию и едва успел отклониться в сторону, проносясь мимо Хань Юаня.

Мгновение спустя Хань Юань поднял свою бледную руку и схватил черный туман, опутавший красное облако. Но, внезапно, мишенью молнии стал Шуанжэнь.

Чэн Цянь был очень опытен в борьбе со стихийным бедствием. Кроме того, теперь в его руке был ледяной клинок, что делало его еще более могущественным.

Молния, готовая вот-вот поразить его, была остановлена им на полпути. Скользнув вдоль холодного лезвия, она тут же изменила свое направление, сделавшись похожей на хвост гигантской падающей звезды.