Невеста берсерка

Забава пожала плечами, посасывая сыр — жесткий, солоноватый. Но вкусный.

— А они ему скажут, что я приказала. Вот пусть ко мне и приходит. Я отвечу, что мне их в услужение отдали, поэтому приказываю, что хочу. А ты переведешь.

Маленя приглушенно фыркнула.

— Осмелела ты больно, девка.

И после этого Забава сразу вспомнила то, что сказала этой ночью Харальду. Вздохнула, подумала, покосившись на Маленю — и впрямь осмелела. Рассказать бы ей, да нельзя, потому что тогда придется рассказывать и о другом. Почему она то слово Харальду сказала, да зачем.

Ладно хоть простил. Вроде бы простил…

И тут в дверь вошел Харальд. С топором своим страшенным, с которым теперь не расставался. Одним долгим взглядом с порога полоснул сразу всех — и рабынь, тут же вскочивших, и Маленю с Забавой.

Буркнул что-то, глянув на баб. Тех как ветром сдуло, только дверь хлопнула.

Не простил, поняла Забава. И обреченно встала.

Бабка Маленя уже стояла возле кровати, и подбородок у нее дрожал.

Она еще и рабынь прикармливает, подумал Харальд. Запретить? Позволить? Ладно, об этом потом.

— Ты, — сказал он негромко, глянув в упор на старуху, — скажи-ка, зачем ты научила Добаву слову "приказываю".

Рабыня глянула на Добаву, поперхнулась.

— Это я твой хозяин, — еще тише сказал Харальд. — Поэтому смотри на меня. И отвечай.

— Она… — голова у старухи затряслась. — Она хотела… она не хотела, чтобы рабыни ей докучали. Я учила ее языку, как ты приказал, ярл. Это только для рабынь…

— Ясно, — Харальд перевел взгляд на Добаву.

Та стояла возле кровати вытянувшись, вскинув подбородок. Смотрела испуганно, виновато — и все же немного упрямо.

— Переводи, — велел он, не глядя на старуху. — Если она еще раз скажет мне "приказываю"…

И запнулся. Чем угрожать-то? Что убьет кого-нибудь на ее глазах? Этим он уже угрожал. Правда, за побег.

А опять пугать тем, что свернет ей скулу, не хотелось.

Харальд ощерился.

— Тогда я утоплю щенка, которого ей подарил. Его как раз послезавтра привезут из Хааленсваге. Переведи.

Он дождался, пока старуха сбивчиво перескажет его слова. Добавил уже громче:

— И если ты, старуха, не будешь учить Добаву правильным, нужным словам — словам, с которыми следует встречать своего господина — я и тебя утоплю.

Харальд развернулся и вышел.

Мысли у него были невеселые. Как бы он не старался, одного не скрыть — что девчонка ему дорога. И он бегает к ней, разговаривает с рабыней, которую к ней приставил…

С этим надо что-то решать.

По Йорингарду, выйдя из главного дома, Харальд шел хмурый. Недовольство бродило внутри, перекипая потихоньку в злость.

До тумана с кровавыми тенями, как это бывало в драке, дело у него пока не дошло. Но двое воинов, шедших навстречу, зачем-то свернули в сторону, когда до ярла им оставалось шагов двадцать.

Рагнхильд вынырнула из-за женского дома неожиданно — словно за углом его поджидала. Торопливо двинулась к дорожке, по которой шел Харальд. Заговорила, еще не подойдя:

— Конунг Харальд…

— Ярл, — рявкнул он, не заботясь о том, сколько ушей может сейчас их слышать. — Когда я захочу объявить себя конунгом — я сделаю это сам, не дожидаясь помощи от женщины.

— Ярл Харальд, я хочу поговорить о важном деле, — быстро сказала Рагнхильд.

И замерла возле дорожки.

— Ну? — нетерпеливо бросил он.

— Это лучше сделать там, где нас не услышат…

— А то, что нас увидят, ничего? — рыкнул Харальд. — Такого даже наложнице не спускают — а ты, как я полагаю, собралась за Убби замуж?

— Ярл Харальд, — выдохнула Рагнхильд. — Я хочу поговорить о твоей светловолосой рабыне.

И Харальд замер. Осмотрелся, оскалившись. Вроде бы его озлобленная морда успела распугать всех — по крайней мере, шагов на сто вокруг никого не было видно.

Он шагнул к Рагнхильд, усилием воли убирая с лица оскал — и стискивая губы в линию.

Вот и началось, мелькнуло у него в уме. Ольвдансдоттир заговорила о Добаве. Воины тоже наверняка болтают. Вот и все. Не долго же продержалась его тайна.

— Ну? — бросил он.

— Ты хочешь говорить о ней прямо здесь? — удивилась Белая Лань.

— Слушай-ка меня, Рагнхильд, — громко сказал Харальд. — Я позволил тебе остаться, потому что ты дочь конунга, который водил в битву одиннадцать драккаров. И потому, что его убили не честным ударом меча — а принесли в жертву моему отцу, закрыв для него ворота Вальгаллы. Но не испытывай мое терпение. Я не буду бегать с тобой по углам. Если мы сейчас куда-то пойдем, это заметят десятки глаз. Рядом никого. Говори тихо, и никто тебя не услышит. Потом скажешь, что просила милости для своих сестер. Выкладывай.

Рагнхильд негромко вздохнула. Трепетно и нежно.

— Еще плывя сюда, ярл Харальд, я слышала рассказы воинов о штурме Йорингарда…

И Убби наверняка добавил пару слов от себя, подумал Харальд.

А Убби знал немало. Как и те воины, что ворвались в крепость вместе с ним. Да и те, что были на его драккаре…

— Выслушав эти рассказы, я поняла, что ты пришел в себя, побыв рядом со светловолосой. Думаю, многие из твоих воинов тоже это сообразили. Те, что поумней, пока молчат. Но языки вот-вот начнут работать.

Харальд молчал, глядя на Рагнхильд.

— Полагаю, ты опасаешься, что твою рабыню могут убить, — Рагнхильд опустила ресницы. — И это правильно. Но будь я на месте твоих врагов…

Она замолчала, потому что Харальд шевельнулся. Посоветовал, шагнув поближе:

— На месте моих врагов тебе лучше не быть, Рагнхильд.

— У нас с тобой общий враг — Гудрем, — невозмутимо ответила она. Вскинула ресницы, поглядела Харальду прямо в лицо — честно, открыто. — Но будь я Гудремом, послала бы людей, чтобы отравить твою женщину. Ту, светловолосую. Я слышала, один раз он уже использовал против тебя ядовитое снадобье. У него может найтись и другое, для нее. Всегда можно договориться об услуге с рабом или рабыней, которые выйдут за стены крепости за водой или дровами. Пообещать им освобождение, золото, возможность вернуться домой…

Об этом я не подумал, молча признал ее правоту Харальд. Что теперь? Сторожить еще и баб, что носят еду в главный дом?

И тех, что готовят еду, мелькнула у него мысль. И тех, что выходят за стены. Этак ему всех сторожить придется…

— Если ты согласишься, я сама прослежу за этим, — объявила Рагнхильд. — Буду ходить на кухню с рабынями, которые носят еду твоей женщине. Сама выбирать для нее посуду — чтобы никто не смог подсунуть тарелку, смазанную ядом. И брать еду из общих котлов и сковородок, чтобы никто не мог…

— Я смотрю, ты разбираешься в ядах, Рагнхильд, — перебил ее Харальд. — А если отравят весь котел?

— А я вот смотрю и вижу, что ты, ярл Харальд, в ядах не разбираешься. Совсем, — с неожиданной смелостью ответила ему Ольвдансдоттир.

И Харальд снова оскалился. Подумал мельком — как спокойно ему жилось в Хааленсваге, пока он не притащился сюда.

— Одно дело — отравить тарелку еды, — сказала Белая Лань. — И совсем другое — котел. Для него нужно много яда. А кончиться может ничем. Все, кто поел оттуда, просто поболеют животами — и все.

Она замолчала, выжидающе глядя на него.

— Значит, ты хочешь следить за едой моей рабыни, Рагнхильд? — с насмешкой спросил Харальд. — Ты, дочь конунга?

Ольвдансдоттир неожиданно сделала шажок назад, отступая от него. Заметила:

— Она не только рабыня, ярл Харальд. Как только она сумела тебе помочь — и ты знаешь, о чем я говорю — твоя женщина стала оружием. Которое должно быть в твоих руках. Даже если твои враги попытаются его выбить. И мне, дочери конунга, не зазорно следить за оружием. Я буду провожать рабынь до дверей главного дома. Приглядывать, чтобы никто не подошел к ним по дороге и не бросил яд в еду. Если позволишь, днем буду сидеть у твоей светловолосой. Научу ее вышивать, достойно принимать своего ярла…

Рагнхильд вдруг бросила короткий взгляд в сторону, и Харальд глянул туда же. От ворот крепости торопливо шел Убби. Так вот почему Лань отступила. Кто-то уже сказал новому хирдману, что его невеста болтает с ярлом…

— А за это, как я понимаю, мне придется пристроить твоих сестер? — заметил он.

Ольвдансдоттир глаз не отвела. Стояла, выпрямившись и вскинув голову.

— Ярл Харальд… в одной твоей руке больше власти, чем у всех моих родственников. Я буду благодарна за любую помощь.

Харальд шевельнул бровями. Кажется, родичи с самого начала не собирались заботиться о дочках Ольвдана. Иначе Рагнхильд не рвалась бы сюда так отчаянно…

И несмотря ни на что, он ощутил к ней уважение. Те, кто в дни собственной беды не забывают о родичах, его достойны.

А ее привычка расплачиваться своим телом — не его забота. Он ей не муж, не отец и не брат.

Убби был уже близко. Подошел, сердито покосился на Рагнхильд. Заявил:

— Конунг Харальд…

И этот туда же, молча подумал Харальд. Вслух поправил, сдерживая ярость:

— Ярл.

— Ну да, — не смутившись, согласился викинг. — Ярл Харальд. Оговорился, прости. Вижу, моя невеста тебе надоедает?

— Она просила милости для своих сестер, — медленно сказал Харальд. — Я обещаю тебе подумать, что можно сделать для них, Ольвдансдоттир. Но взамен попрошу от тебя одну услугу. Согласишься обучить мою женщину всему, что должна знать женщина Нартвегра? Конечно, для этого тебе придется проводить рядом с ней весь день.

Убби, стоявший рядом, выпучил глаза. Рагнхильд склонила голову.

— С радостью, ярл Харальд.

— Это какую женщину? — пробормотал Убби. — Ту, что недавно привезли из Хааленсваге? Или другую? Так они ведь…

Он осекся, посмотрел с нехорошим прищуром сначала на Рагнхильд, потом опять на Харальда. Закончил:

— Они обе рабыни. Чему их учить? Зачем? Или за этим стоит что-то другое? Ты, Рагнхильд, будешь весь день сидеть в главном доме…

И тут злость, которую Харальд до сих пор сдерживал, прорвалась. Он рявкнул:

— Может, мне тоже пришло время выпить моего свадебного эля, Убби. А то некоторые, я смотрю, уже не по первому разу его хлебают… или мне и в этом отчет тебе дать?

— Это с кем же? — пораженно выдохнул Убби.

И снова с подозрением посмотрел на Рагнхильд. Сказал, оскаливаясь:

— Не с рабыней же?

— Рот закрой, — свистящим голосом посоветовал Харальд. — Не нравится что-то — ворота у тебя за спиной. Но если ты собрался выйти из них, став короче на голову — то продолжай, я тебя слушаю…

Он замолчал, глядя в лицо Убби. Викинг отшатнулся. Глаза у ярла сияли уже не серебром, а режущей белизной.

Рагнхильд торопливо сказала:

— Ярл Харальд подумывает дать свободу одной из своих рабынь, Убби. Так бывает. Хоть и редко.

— Да я ничего, — пробормотал тот. — Рабыня так ра…

Он осекся, отступил на шаг назад.

— Прости, ярл. Сболтнул не подумав.

Харальд молча развернулся, зашагал к берегу.

В голове была странная, но легкая пустота. Свадебный эль? Свобода? Не многовато ли для дурехи?