Изумрудная скрижаль

Глава 14 Возвращение

Печаль проходит –

Слеза станет жемчугом,

Падая в море

1

Капли дождя усердно барабанили по раскрытому зонту. Наташка и Вероника, прижавшись друг к другу, молча шли по пустынной улице. Редкие прохожие старательно огибали лужи. Дождь загнал под крыши, спрятал под зонтики нахохлившихся, как намокшие воробьи, людей. Неожиданно пахнуло осенью, и ещё утром тёплый сентябрьский денёк к вечеру превратился в колючего осеннего ёжика.

– Знаешь, я так испугалась, когда увидела тебя с Герхардом. Он жутко похож на профессорского клона.

– Они все на одно лицо, – усмехнулась Вероника. – Сначала я запуталась: Герхард, Лео и тот, с двойной тенью, – близнецы-братья… Но на самом деле они разные: Герхард – балагур, Лео серьёзный и нежный, а Клон №1413 – просто послушная машина.

– Эта «послушная машина» у меня дома была милым мальчиком. А потом он как с цепи сорвался – это когда я браслет примерять стала. Тут ещё в квартире чертовщина началась…

– Ты с этим браслетом перемудрила, Наталья. Клон стащил его в хранилище для профессора, а ты на себя нацепить решила.

– А я откуда знала? Я думала, он мне его принёс, в подарок, так сказать… Ну а потом уж не до браслета было. Вокруг стены ходуном, вонь страшная, а тут ещё Клон проклятый в меня вцепился. В общем, перенеслись мы в это их Идеальное пространство… Представляешь, смотрю – вокруг сосуды с зародышами, нормальных людей не видно, только куклы какие-то возле стеклянных бутылей расхаживают. Все на одно лицо, чистые барби. Потом узнала, что няньки это, младенцев клонированных выхаживают. Меня заставили за нашими, земными, смотреть. А потом, когда Итоко про браслет узнал, то приманкой меня держал. Он, гад, точно рассчитал, что ты искать меня будешь. Даже время знал, поэтому так и подготовился тщательно.

– Хорошо, что малышей вернули, – удовлетворённо сказала Вероника.

– Профессор не думал, что с лаборатории защиту уберут. У них там ничего не охраняется, только лаборатория с зародышами.

– Плохо, что не охраняется, вот браслет и стащили!

– Да если бы Клон не перебрался с ним в третий слой, это вообще не считалось бы кражей! Представь, каждый орконец может пользоваться любым специальным средством, выставленным в хранилище.

– Почему же Итоко не взял браслет официально?

– Идея у него появилась сверхценная. А воплотить свой параноидальный бред он мог только у нас, в третьем слое. Для этого-то и детей наших похищал. Не всех, конечно. Чтобы его «детки» мутировали, наши тоже должны с каким-то там особенным геном быть…

– Что для небожителей мутанты? Они защищаться умеют…

– Мутанты – это для нас! А вот браслет ему для контроля над своими понадобился.

– Получается, если бы ты не начала примерять браслет у себя в квартире и проснувшийся Клон не утащил бы тебя с собой, то наш мир был бы уничтожен?

– Прибавь к этому незабываемые приключения моей лучшей подруги Вероники Серебряковой.

– Да, я уж постаралась. Сначала поехала к Росс, потом у игв и раругов погостила, чуть с ума не сошла от страха, влюбилась в голубоглазого красавца… И всё это ради спасения мира!?

– Не знаю, Никочка, но верю, что ты была на высоте.

– Особенно когда вниз головой летела, – прыснула Вероника, вспомнив игву, ухватившую её за ногу и потащившую вверх тормашками.

Наташка тоже засмеялась.

– Этот урод-профессор своё получил, – мстительно сказала она. – Не ожидал Итоко, что из великого небожителя будет разжалован в земные поселенцы.

– Что же ему, премию за усердие выдать? – в тон ей ответила Вероника. – Детей похищал – раз, клонов незаконно выращивал – два, браслет стащил – три. Тоже мне грандиозный похититель выискался! И это в Идеальном пространстве! Ужас какой-то…

Порыв ветра ухватился за зонт, покачал его над головой девушек и тут же запрыгал мелкой рябью по огромной луже, растёкшейся напротив зелёных ворот.

Вероника развернула зажатую в кулаке бумажку и ещё раз сверила адрес:

– Розы Люксембург, 7. Всё правильно, это там, – она указала рукой в сторону ворот.

– Ты уверена, что он здесь? Мне просто не терпится на него посмотреть.

– Знакомая сказала, что к ним поступил странный больной, который именует себя небожителем.

– Надеюсь, что прежде чем сослать на Землю, ему мозги-то промыли…

– Не промыли, а заблокировали, – поправила Вероника. – Лео говорит, так давно уже не наказывали. Мне его немного жаль. И память ему оставили… Жуть…

– Его место, Никуля, в сумасшедшем доме, и это правильно!

– Злая ты стала, Наталья… Ох, возьмусь я за тебя…

– Возьмись, Никочка, а то я от мыслей про этих клонов сама скоро в дурдом попаду.

Наташка толкнула скрипучую калитку и огляделась. Широкая аллея, окружённая старыми раскидистыми каштанами, была похожа на центральную улицу небольшого города. Маленькие обветшалые дома, выглядывавшие из-за деревьев, представляли жалкое зрелище: потрескавшиеся стены, отбитые углы узеньких балкончиков, решётки с облупившейся синей краской, перекошенные козырьки над дверьми – всё кричало о нищете и безразличии. Только здание управления, где находился кабинет главного врача, бухгалтерия и буфет, были выкрашены свежей розовой краской.

– Нам в пятое, – Вероника повернула направо и по едва заметной тропинке пошла к серому строению пятого отделения психиатрической больницы.

Знакомой Вероники оказалась молоденькая медсестра Людочка, весёлая и говорливая.

– Ой, он такой смешной, ваш профессор, всё рассказывает и рассказывает. Меня он любит. Ауру мне смотрел, представляете! Только всё время боится, что его крылатые люди услышат. Вы только подумайте: люди – и крылатые! Я ему говорю: «Ангелы, что ли?» А он головой машет, смешно так! Он ещё о пирамидах твердит и о каком-то браслете вспоминает. Опасная штука, говорит, мир перевернуть может. Я в это не верю! Сейчас многие свихнулись – с инопланетянами общаются. В соседней палате тоже один экстрасенс лежал, в Строгановку перевели, – так он детей спасать пытался. Маньяк какой-то. Как увидит малыша, так к матери его пристаёт, просит, чтобы ребёночка из дому не выносила. Вот ужас…

– А с профессором можно поговорить?

– Не-а, он на процедурах, ему инсулин колют, а потом спать будет. После инсулина плохо бывает. Вы завтра приходите, я проведу. Он тихий.

– Спасибо, конечно, но мы сегодня уезжаем. Билеты у нас на вечерний поезд.

– А-а, – протянула Людмила, – будете у нас в Крыму, заходите, милости просим, – она задорно махнула рукой в сторону серого здания.

– Нет уж, спасибо, – печально улыбнулась Наташа, – лучше Вы к нам, в Москву.

Дождь сильнее забарабанил по пустынным дорожкам, под зонтиком стало мокро и неуютно. Людочка, прикрыв голову журналом и огибая быстро натекающие лужи, галопом понеслась к своему отделению. Вероника неожиданно засмеялась и, перебирая ногами, как резвая лошадка, потащила Наташку к остановке.

– Пусть дождь, пусть метель, но мы дома, понимаешь, Наташка. Дома-а-а! – затормошила она промокшую подругу.

2

Инночка Горелова боялась рожать. Живот у неё был огромный и ребёнок постоянно шевелился.

Осторожно придерживая за собой дверь, она вошла в приёмное отделение и с тревогой прислушалась: кажется, началось. Хмурый доктор, невыспавшийся и небритый, покачал головой:

– Раскрытие на два пальца, ещё как минимум сутки. Шла бы ты домой, голуба.

Инночка побледнела и обречённо села на кушетку.

– Как «домой», – заговорила она, готовая вот-вот расплакаться. – У меня дома никого нет, одной страшно. Дашка обещала приехать ночевать, но что-то задержалась. Да и скользко на улице, я сама не дойду…

– Сестра, что ли? Что ж она тебя одну-то отпустила? Ладно, – сжалился он и повернулся к пожилой акушерке, – оформляйте её во вторую палату к той девице, что на сохранении.

Инночка благодарно улыбнулась, и навернувшиеся было слёзы тут же высохли.

– Погода мерзкая: дождь со снегом, слякоть, а им бы только рожать, – забубнила нянечка, подтирая за вошедшей роженицей растекающиеся следы от мокрого снега.

«Всё будет хорошо», – мысленно проговорила Инночка, поглаживая разбушевавшийся живот.

Через час она уже лежала на кровати и рассматривала трещину на потолке, делившую двухместную палату пополам.

Ну почему у неё получается всё наоборот? Когда она научится правильно выбирать? Почему если ей предлагают книги, она выбирает ту, которая ей будет неинтересна? Почему из двух сантехников она обязательно договаривается с неумёхой и пьяницей? Мужчины ей непременно попадаются женатые, а в партнёры достаются одни мечтатели. За надеждой приходит разочарование и тянущийся с детства шлейф обманутой принцессы преследует её всю жизнь.

Надо же было ей выбрать мужчину, который исчез, даже не простившись! Хотя если бы он исчез, простившись, было бы ещё хуже. А так у неё осталась маленькая, совсем крошечная надежда. Но это ничего не значит.

«Я должна научиться жить одна».

Эту фразу она придумала совсем недавно. С ней было легче проживать своё одиночество. Повторяя незатейливые слова, она чувствовала, как её существо сжималось в точку, становясь силой, помогающей жить.

Инночка повернулась набок, малыш опять недовольно застучал. Она приложила ладонь к толкающемуся бугорку на животе и прислушалась.

«Всё будет хорошо. Слышишь, малыш, всё у нас будет хорошо».

Соседка по палате, обложившись подушками, терзала пульт от телевизора, пока не остановилась на канале «Дискавери».

– Смотри, смотри! Эта паучиха его сейчас съест! – восторженно подпрыгнула она, уставившись на экран маленького телевизора.

– Самец богомола, спариваясь, тут же погибает, а грызущая его голову самка получает вместе со спермой и его тело, – подтвердил её восторженные возгласы диктор с телеэкрана.

Инночка повернулась, прислушиваясь к монотонному голосу за кадром:

– Акулы в момент брачных игр от возбуждения кусают друг друга. Обезумевшие самцы в течение нескольких минут стараются протолкнуть сперму в тело самки и, обессилев, падают на дно. Покрытая шрамами, она гордо уплывает, чтобы через 6 месяцев произвести на свет таких же агрессивных детёнышей…

– Ой, как они кусаются, а кровищи сколько! – восхищённо хлопая по подушкам, визжала соседка.

Диктор невозмутимо продолжал:

– Самец серой мыши, достигнув половой зрелости, спаривается в течение 12 часов. Заработав стресс и нервное истощение, он умирает. Через год его сын продолжит этот любовный марафон.

– Надо же! От секса умер, бедная мышка, вернее, бедный мыш, – засмеялась своей шутке будущая мамаша.

– Опаловые кальмары могут спариваться только раз в жизни. Щупальцами самцы вкладывают сперму в тело самок, которые при помощи тонких нитей прикрепляют мешочки оплодотворённых яиц ко дну океана. К ночи дно, ставшее похожим на огромный колышущийся ковёр из мешочков икры, заполняют тела погибших родителей.

– Смотри, как красиво!

Экран телевизора продемонстрировал дно океана, похожее на белый ворсистый ковёр. Диктор деловито комментировал:

– Пять недель беременный самец морского конька, получив от самки икру, вынашивает внутри своего тела до 50 детёнышей.