Холод

– Она снималась в рекламе, ещё до того, как всё случилось.

– А, ну да. Скорее всего. Хорошие были времена, не то, что сейчас. – лицо мужчины становится очень печальным, кажется, он погрузился в воспоминания о былых временах.

Не попрощавшись с нами, он уходит. Выдыхаю с облегчением и тихо говорю Джону:

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста. – он снова берет меня за руку и тянет к стене, подальше от всех. – Они не знают кто ты. И ты должна вести себя тихо и не привлекать внимания.

– Согласна.

– Так и должно остаться. Слушай меня, когда в следующий раз они придут выбирать, мы пойдем добровольцами и выиграем этот забег. Поняла?

Минуту обдумываю ответ и понимаю, что нам как минимум нужно выбраться из этого заточения. Уверена, за пределами этой комнаты у нас куда больше шансов на спасение.

– Да. – уверенно отвечаю я.

Прошел месяц, а Моры так и не приходили за "лошадками", но периодически закидывали кого-то в нашу бетонную тюрьму. Раз в три дня нас выводили из заточения, проводили по узкому коридору в идентичную комнату. Заставляли раздеваться до гола и вставать в шеренгу по одному, а после мыли нас из шланга. Точнее просто поливали водой. От охраны я услышала, что они это делают только для того, чтобы высокопоставленные Моры при посещении не чувствовали вонь наших немытых тел. Как предусмотрительно с их стороны. Так же два раза в день через решетку нам закидывали еду. Туалет – это было самым мерзким из всего. После пробуждения я не заметила, но в самом углу бетонной коробки была дыра размером с кружку и туда мы должны были ходить по нужде. На глазах у десятков незнакомцев. Но мне повезло, что со мной был Джон, он прикрывал меня своей футболкой. И как бы это не было печально, но я привыкла к этому. Больше мне не казалось это мерзким или ужасным. Это стало обыденностью.

Спустя тридцать дней нашего прибывания здесь вновь открылась дверь-решетка, и держа руки за спиной, вошел всё тот же высокомерный Мор, как и в прошлый раз в белоснежном одеянии. Он снова задал вопрос о добровольце… я встала в полный рост и гордо подняла подбородок, но внутри у меня был ком страха и отчаяния.

– А это неожиданно. – сказал блеклый и склонил голову набок. – Восьмой доброволец на моей памяти. Это было бы достойно уважения, не будь ты человеком. – последнее слово он произнес с огромной долей презрения.

Подошел ко мне вплотную и внимательно всматривался в моё лицо, а я пыталась думать о чем угодно, только не о моём страхе. Ведь я не знаю из какой он ветви, и в данную минуту он мог читать мои мысли и понять, кто я и что причитается за мою поимку.

– Да начнется игра. – сказал он и щелкнул пальцами.

Снова двое охранников зашли в помещение, но меня не пришлось тащить, я пошла сама под дулом двух автоматов, направленных мне в спину. Но как только я вышла из комнаты и завернула направо, мне на голову надели старый тряпочный мешок, насквозь провонявший сыростью и страхом моих предшественников.