Холод

27. Верь мне

Рейчел.

Я думала, что вернулась домой и теперь смогу спокойно выдохнуть. Но оказалось, что это не так. Буквально через пару часов в мою дверь всё же постучали, но это был не Киллер, а его мама. Сама Лорел Аллен стояла на пороге моей комнаты и смотрела на меня невидящим взглядом женщины, потерявшей рассудок.

– Здравствуйте. – запоздало говорю я и отхожу в сторону, чтобы гостья смогла пройти внутрь. – Входите.

– Здравствуй, Рейчел. – медленно произносит она и плавно продвигается вглубь комнаты.

Закрываю за ней дверь и, оборачиваясь назад, вижу, что гостья села на краешек кровати и осматривает пространство, что её окружает. Идеальная осанка и аккуратно сложенные руки на коленях выдают в ней чистую аристократку. Одета она в белую ночнушку в пол, платиновые волосы распущены и спускаются вниз неряшливым потоком. Я понимаю, что что-то разбудило её посреди ночи и направило ко мне в комнату. Мне почему-то становится не по себе от её присутствия. Очередное предчувствие подсказывает мне, что с её стороны это не визит вежливости.

– Милая, садись, у нас не так много времени. – говорит она и слегка бьет ладонью по кровати рядом с собой.

Опускаюсь по правую сторону от неё и спрашиваю:

– Что-то случилось?

– Да, конечно. Но сначала я бы хотела тебе сказать, что сегодня ты сделала очень больно моему мальчику. – в её глазах плещется грусть и переживание матери за своего сына. И не важно сколько будет ребенку лет, для мамы он навсегда останется ребенком.

– Что простите? – в непонимании спрашиваю я.

– Как бы тебе объяснить, как его мама, которая сейчас не употребляет психотропные вещества, я могу видеть вспышки его энергии. За всю свою жизнь я наблюдала только два эмоциональных взрыва Адама. – она немного мнется и продолжает. – В общем, я видела стычку в этой комнате. И поверь мне, ему было очень больно. Он, конечно, никогда этого не признает и никому не скажет, но чувства, которые он сегодня испытал… уникальны. Уникальны для него. Понимаешь?

– Да. – говоря это, я сомневаюсь, что хоть что-то поняла.

– Но мне нужно рассказать тебе о видении. – Лорел замолкает и прислушивается, взгляд её становится лихорадочным. Она берет мою руку и слабо сжимает в своих холодных ладонях. – Нужно спешить, а то скоро за мной отправят. Итак, я видела всё урывками и могу сказать, что до Тобиаса вы доберетесь на поезде, который развозит людей по "фермам". Дальше я видела, как ты пронзаешь правителя Новой Империи ножом… но ещё я видела… это невозможно, но… я действительно это видела… я не могу рассказать это мужчинам, но это правда… и…

На этом Лорел замолкает, и я вижу, что сознание покидает её. Ледяные голубые глаза, кажется, смотрят мне в самую душу, и тут я понимаю, что не могу двигаться. О, нет. Я словно, кролик перед удавом. Лорел начинает говорить, и я понимаю, она попала в прошлое, и теперь перед ней не я, а мужчина, которого она любила и от кого родила детей. Мне становится страшно, и я бы сбежала отсюда, но я абсолютно парализована. Теперь я понимаю, почему девушка из мотеля не звала на помощь, Тони так же её обездвижил, как сейчас это сделала Лорел со мной. Тем временем женщина всматривается в мои глаза так, что мне становится дурно, сильно сжимает мою ладонь и говорит:

– Милый, прости меня, но я так больше не могу. Они заберут моих детей, а Бенджамин… он не сможет простить мне это. Я совершила огромную ошибку… полюбила человека. Но я хочу, чтобы ты знал, я не жалею. И никогда не буду жалеть! – из глаз Лорел начинают стекать слезинки, но они не катятся дальше щеки, замерзают, превратившись в холодные бриллианты.

Я чувствую, как мои руки и ноги сковало льдом, слышу потрескивание одежды Лорел, всё замерзает, и я в том числе. Хочу кричать. Хочу встать и сбежать, но не могу. Я просто смотрю на маму Адама и начинаю испытывать ужас. Она наклоняется ко мне и приоткрывает рот, словно хочет подарить мне поцелуй, но я понимаю, что это будет поцелуй смерти. Мне настолько холодно, что я чувствую, как замерзли мои глаза, от этого мне больно. Очень больно.

– Я тебя так люблю… – произносит Лорел, и я вижу, как её глаза становятся настолько яркими, что если бы я смогла прикрыть веки, то сделала бы это. Но вместо этого я чувствую слабость во всем организме. Она подпитывается мной. Сначала это больно, каждый сантиметр моего тела замерзает, но самое страшное то, что я чувствую, как жизнь покидает меня. Но потом неожиданно… приходит эйфория – это сладко-терпкое чувство вседозволенности и свободы. И, словно по мановению волшебной палочки, я больше не хочу, чтобы это заканчивалось и, если бы была возможность, я бы подалась вперед и отдалась этому чувству до конца… до моего конца. Я это понимаю, но меня больше не страшит смерть. Это удивительно, но я хочу умереть с этим чувством внутри себя.

Неожиданно моё тело падает на пол, но я ничего не чувствую, пока лицо Лорел не появляется передо мной. Наконец-то, сейчас она закончит. Я ещё дышу, понимаю это по клубам пара, что вылетают из моего рта. Лорел склоняется ниже и снова берется за дело.

И я отдаюсь этому до конца, какие-либо чувства покидают меня, и я могу думать о том, что сейчас я испытаю наивысшее наслаждение. Но до моего слуха доносится топот ног. Кто-то бежит. Нет! Они сейчас помешают! Не входите! Стойте!

Но дверь распахивается, и чьи-то руки отрывают Лорел от меня, её крик разносится по округе. И я остаюсь одна. Покинутая ею. Как же я ненавижу тех, кто помешал нам. Чьи-то ноги мелькают перед глазами, происходит хаос, крики и ругань. Не могу разобрать ни единого слова. Но я хочу кричать, вопить во всё горло, чтобы Лорел вернули ко мне. Да как они посмели разлучить нас?

Лицо Киллера возникает передо мной. Он берет меня на руки и куда-то несет – это ванна, отлично. Хотя нет. Не отлично. Где Лорел? Клубы пара от горячей воды заполоняют всё пространство. Ничего не видно. Но в следующую секунду я оказываюсь под струями воды. Ничего не чувствую. Горячая она или холодная. Это не имеет значение.

Так проходит время… Сколько? Не знаю.

А я по-прежнему хочу, чтобы Лорел вернулась. Чувство эйфории начинает покидать меня, а взамен этому приходит боль. В меня словно воткнули тысячу раскалённых игл. И я знаю, что эту боль сможет прекратить только она.

Киллер разговаривает, утешает меня. Но как он не может понять, что мне нужно?

Мы вместе с ним стоим под потоком воды, она нещадно бьет меня по плечам и стремительно убегает вниз.

Адам поворачивает кран, и больше вода не льется. Одной рукой снимает с меня пижаму, второй придерживает моё тело, которое постепенно начинает функционировать. Я уже могу шевелить пальцами и даже моргать.

Следующий кадр, мы лежим на кровати, я укутана в одеяло с ног до головы. Окидываю взглядом стены, комната не моя. Веки опускаются.

Следующий кадр, Киллер сидит на кровати и держит меня на руках, как ребенка. Глаза помимо воли закрываются снова.

Следующий кадр, я просыпаюсь одна. В его кровати. Голая и наконец-то пришедшая в себя. У меня никогда не было похмелья, но думаю, ощущается оно именно так. Всё тело ломит, голова болит, и я ужасно хочу пить.

Звук поворачивающейся ручки заставляет меня напрячься и ещё больше закутаться в одеяло. Дверь открывается, и входит Адам. В его руках кружка с чем-то горячим. Мне это нужно. Пусть там просто кипяток или горячая лава. Это не важно.

– Ты как? – спрашивает он.

– Нормально. – хрипло говорю я.

– У тебя переохлаждение. Из-за этого и голос пропал. – поясняет Адам.

И снова он спас меня. Несмотря на то, что в тот момент я этого не хотела. От воспоминаний мурашки пробегают по телу. Боже, я ведь сама хотела умереть. Всё эта чертова сила Моров. Как люди вообще могут воевать с ними? Стараюсь забыть об инциденте и, смотря на Киллера, спрашиваю:

– Почему я в твоей комнате? – не то, чтобы я была против, но я всё еще не решила, как относиться к тому, что он не сказал мне правду.

– Потому что твоя превратилась в морозильник. А комната Джона слишком далеко.

– Прекрати.

Мы замолкаем. Адам передает мне кружку, и я аккуратно беру её. Чувствую, как подушечки пальцев онемели. Делаю глоток горячего чая и решаюсь спросить. Несмотря на то, что не уверена, что вообще хочу об этом разговаривать. Но я понимаю, что молчание не принесет нам ничего хорошего.

– Почему ты не сказал мне о… ребенке?

Мы смотрим в глаза друг другу, и я вижу, как взгляд Киллера становится другим. Прежде я такого никогда не видела. Это скорбь? Сожаление?

– На тот момент времени я решил, что ты не выдержишь ещё одной потери. Я бы рассказал тебе, но только позже. – не прерывая зрительного контакта говорит он.

– Ты жалеешь, что не сказал мне тогда?

Адам отрицательно качает головой и произносит всего одно слово:

– Нет.

До меня только сейчас доходит, что Киллер не знает, что этот малыш был и его тоже. Руки начинают дрожать, а голос опускается до шёпота:

– Это же был и твой… ребенок. – и тут я чувствую, что начинаю плакать. Тихо и практически беззвучно.

Киллер наклоняется ко мне, забирает кружку из моих рук, отставляет её куда-то и обнимает меня. Утыкаюсь лицом ему в грудь и даю волю слезам. И только сейчас понимаю, почему я не плакала, когда Серена рассказала мне об этом. Мне нужен был Киллер, чтобы разделить это горе с ним. Адам нежно гладит меня по волосам и говорит:

– Я знаю. Всё будет хорошо.

– А если не будет?

– Будет. Верь мне.