Костёр чужих желаний (СИ)

* * *

Конечно, лекарка рассчитывала на более торжественное появление. Но и так получилось неплохо. Опасения ведуньи, что Ю в платье будет казаться неуклюжей, не оправдались. Да и с чего бы они должны оправдываться? Как высказалась сама великанша: «Неудобно, конечно, но не сложнее, чем на палубе в шторм».

Чего Архе стоило достать в этом забытом Матерью месте платье, подошедшее по размеру грахе, знала только она сама. После свершения этого подвига все служанки в замке начали от ведуньи шарахаться. Но, главное, наряд был найден. И даже немного улучшен, хотя с иголкой лекарка обычно находила общий язык только тогда, когда чужую шкуру штопала.

Делать Ю изящнее, чем она есть, было делом заведомо проигрышным. Поэтому лекарка, вспомнив все наставления Адина, решила пойти от обратного и подчеркнуть достоинства фигуры грахи. Благо, было что подчёркивать. Платье с глубоким круглым вырезом, под которое предполагалось надевать рубашку, обошлось без нижнего белья. Зато теперь все присутствующие могли лицезреть едва прикрытые тканью прелести демонессы.

Пояс, на который пошёл шнур балдахина с кровати ведуньи, несколько раз обвивал вполне стройную талию, подчёркивая немалую разницу в объёмах её — талии, в смысле — и бёдер. Без нижней рубашки тонкая шерсть подола при каждом шаге весьма аппетитно обрисовывала ноги грахи. В общем, стоило им войти — и все присутствующие мужики послушно уставились туда, куда лекарка и предполагала.

Арха только побоялась, что причёску и макияж северянки по достоинству смогут оценить ещё не скоро. Хотя распущенные волосы, превратившись из белёсых патл в лёгкое облако мелких кудряшек, выглядели очень мило. А удачно подчёркнутые, ставшие поистине демоническими, светлые глаза придавали облику великанши некоторую перчинку.

Ну, да и Тьма с глазами и локонами со всеми! На войне хороши все средства.

Пройдя вдоль пустующего пока стола под греющее душу ведуньи молчание, девушки подошли к возвышению, на котором в кресле, больше походившем на трон, восседал Тхия, естественно, в чёрном одеянии. Кстати, этот цвет ему шёл — волосы становились ещё рыжее.

По правую руку от него пустовало кресло, предназначенное для Архи. Дальше сидели Адин, Ирраш и, к великому сожалению лекарки, Адаша. По левую восседали какие-то грахи звероподобного вида.

Арха пихнула Ю локтем, чтобы напомнить, в каком мире она находится. Потому что северная красотка, кажется, обо всем забыла, таращась на Тхия. Естественно, тычка лекарки граха бы и не заметила. Но недаром же Шай ведунью злой называл — примерилась Арха как раз в сломанные ребра. Тут уж воительнице пришлось осознать реальность.

Метнув на девушку взгляд, обещавший медленную и мучительную смерть, гиганша поклонилась. Получилось не слишком изящно, но реверанс, искусством которого ведунья и сама владела плоховато, у демонессы выходил ещё хуже. Зато все желающие смогли убедиться, что рубашки на ней действительно никакой нет. Эффект был. Даже Ирраш как-то смущённо почесал кончик носа. А Адин, в смысле Дан, заработавший от лекарки выразительный взгляд, смутился и уткнулся носом в чашу с вином.

— Мессир, — выпрямившись и гордо вскинув подбородок, завела Ю старательно заученную речь, — я приношу свои извинения за причинённые по моей воле неудобства. И, поверьте, искренне раскаиваюсь в совершенных деяниях. У меня было время обдумать и осознать, что не все желаемое нами можно получить даже силой. Я могу по честно завоёванному праву занять место супруги за вашим левым плечом. Но это не принесёт счастья ни вам, ни мне.

Она сбилась, видимо забыв слова. Вышло крайне удачно. Выглядело это так, как будто девушка, от глубоко скрытого волнения, голос отказал. Но Ю собралась с силами и продолжила:

— Я — урождённая граха из клана Белой Совы. Но, наверное, я слишком долго прожила вдали от моих родных лесов. И если ум мой согласен и даже настаивает на том, что наши законы верны, справедливы и единственно возможны, то сердце утверждает обратное. Я не найду счастья рядом с тем, кто равнодушен ко мне, если не сказать большего. Поэтому вынуждена ещё раз просить прощения и отказаться от статуса вашей супруги.

В зале повисла тишина. Видимо, присутствующим нужно было время, чтобы переварить услышанное. Ну, а некоторым требовалось ещё и перевести на язык родных елей все только что сказанное. Вычурные столичные речи суровым северянам вряд ли были по зубам. Но уже спустя всего несколько мгновений поднялся ропот. Смысла слов было не уловить, но общий настрой понимался без труда. Мнение было единогласным: «Что эта девица себе позволяет?!». Ю поёжилась, и Арха ещё раз ткнула её локтем — теперь уже выражая поддержку.

Тхия тоже не сразу сообразил, чтобы такого умного ответить. Но придворное прошлое сказывалось. Эти ребята за словом в карман лазать не привыкли. Он тоже встал и поклонился. Причём гораздо изящнее грахи.

— Уважаема Ю вольна сама выбирать дорогу, по которой ей идти. И это право она сегодня доказала. Я не могу и не хочу неволить гордую воительницу. И могу только желать, чтобы её сердце договорилось с разумом.

«М-да, с вашим разумом вообще договориться сложновато! — съязвил здравый смысл ведуньи. — Его ещё найти сначала надо, а потом догнать!».

Пришлось цыкнуть на расшалившееся сознание, потому что Тхия свою речь не закончил.

— Я только прошу разделить со мной праздничную трапезу в качестве почётной гости. Это самое малое из того, что я могу сделать для женщины, которую безмерно уважаю.

Он указал рукой на стул, предназначенный для Архи. Ю царственно кивнула, соглашаясь.

Ведунья мысленно аплодировала самой себе. Получилось даже лучше, чем планировалось изначально! Все же, усилия, которые граха потратила, чтобы эту речь вызубрить, стоили того. Как, впрочем, и потуги самой лекарки, речь писавшую. И не важно, сколько сил и страданий это потребовало. В деле соблазнения принцессы главное результат!

— Признавайся, твоих рук дело? — шёпотом спросил Дан, когда Архе, наконец-то, позволили сеть на спешно приволочённый бесами стул.

Ведунья подняла глаза и невинно похлопала ресничками, всячески демонстрируя, что она тут вообще ни причём и только поесть пришла. Рогатый улыбнулся так, как умел только он — глазами.