Невеста для демона страсти

— Чтобы помочь, дорогая Роуз — чтобы действительно помочь, а не исполнить каприз или попасться на чужую уловку — я должен понять, кому именно меня просят оказать помощь. И чем я действительно могу в данной ситуации помочь, — герцог ответил спокойно и обстоятельно, ни на миг не прекращая меня рассматривать.

— И для этого меня надо держать в цепях в подвале? Хоть позволили бы одеться.

— Я тебя не раздевал, — он лишь безразлично пожал плечами. — А цепи — что же делать, если я тебе не доверяю? Более того — если у меня попросту нет причин тебе доверять? Разве ты уже забыла? Сначала ты попыталась обмануть меня, прикинувшись человеком. Потом, когда твою ложь раскрыли — попыталась бежать.

— Я не бежала.

— Да? Видимо, поэтому мне сначала пришлось тратить бесценный небесный порошок, чтобы отыскать тебя, а затем использовать ловчую сеть, чтоб не позволить тебе вновь исчезнуть, когда сила порошка истает.

— Я не…

— Хватит. Игры в прятки закончились. Условия здесь диктую я. И форму, в которой будет проходить наша беседа, тоже выбираю я. И от капризов взбалмошной недо-сильфы я зависеть не намерен. Ты, возможно, не поняла, во что ты вляпалась, девочка. Или, может быть, думаешь, что второй человек в государстве носится по проселочным дорогам исключительно ради того, чтобы спасти тебя-принцессу из лап дракона?

— Второй человек в государстве — наследный принц, — сказала из вредности, чтоб досадить этому столпу отечества хоть в чем-то.

— Да, он тоже так думает, — герцог от моей фразы лишь отмахнулся. — Вот только серьезные государственные проблемы решать покуда приходится мне. И твой сыттар, если ты еще не осознала — эта та самая серьезная государственная проблема.

— Неужели государство, наконец, озаботилось регулярными похищениями невест? Опечалилось судьбой невинных девушек, веками отдаваемыми страшным демонам? Сколько, вы говорите, столетий прошло с тех пор, как похитили первую — семь? Или уже восемь? — отчаянье придавало мне сил, а полная безнадежность собственного положения избавляла от необходимости выбирать выражения. — А ведь всего-то и потребовалось для начала расследования, что связать фиктивными брачными узами члена королевского дома — и проблему тут же заметили. И даже рьяно взялись решать.

— Дэус, сколько сарказма. Как только ты перестала притворяться благородной дамой, стало даже забавно, — легко поднявшись с кресла, герцог изволил подойти ко мне почти вплотную. Я дернулась, что есть силы вжимаясь в стену в безуспешной попытке отстраниться, — Ты, возможно, не знаешь, — проговорил мне герцог практически в ухо, — но наши «фиктивные брачные узы» стоили жизни нескольким десяткам человек. И едва не развязали войну между двумя странами. И я ни на миг не поверю, что так оно вышло случайно, «ничего такого» твой сыттар не планировал, а фальшивая брачная звездочка мне досталась прямо-таки по жребию, — пальцы его правой руки легко погладили мой ошейник, затем скользнули ниже, на кожу. Спокойно, уверенно огладили ключицы и, обхватив грудь, сжали ее, несильно, но властно, словно бы для того, чтобы ощутить ее полновесность и материальность.

— Не трогайте! — я снова дернулась, но что я могла? Он отпустил мою левую грудь лишь для того, чтобы перейти к изучению правой. — Я не сыттар! — будучи не в силах отринуть его руки, я попыталась отринуть хотя бы его обвинения. — И отвечать за его действия и намерения не могу! Я не знаю, чего он хочет, что планировал и планирует. Он со мной развлекался, а не делился планами. Наслаждался человеческой жизнью и человеческими способностями, играл, забавлялся. Он никогда не был до конца искренен и почти никогда не бывал серьезен.

— Зато я серьезен всегда, — любезно проинформировал меня герцог. — А тебе придется быть искренней до конца. Конечно, если ты не хочешь вспоминать, откуда пошло выражение «тянуть клещами», — тут его пальцы сдавили сосок, и я со свистом втянула в себя воздух, пытаясь подавить рвущийся наружу крик и думая о том, что с такими пальцами клещи без надобности. — Как видишь, настала моя очередь забавляться, — любезно разжав пальцы, он погладил меня по пострадавшей груди и отстранился. — А забавы мои могут быть для тебя приятны, а могут и не очень. Но у тебя всегда есть шанс выбрать. Итак, — он вновь уселся в кресло, расположившись в нем с максимальным комфортом, — еще раз и очень подробно: как ты дошла до жизни такой?

— Оказалась у вас в подвале? Поверила словам случайной подружки, что вам ведомы все тайны Храма, и вы можете и хотите меня спасти.

— Как любопытно. И что за подружка такая сведущая?

— Анабель. Одна из сильф Заповедной долины. Она была женой не Герлистэна, другого… Потому я и подумала, что у нее нет причин ревновать и пытаться избавиться от меня… Тем более, что Лис ее ужасные слова о природе сыттаров не опровергал…

— «Лис», какое забавное имя. Он что же, слышит все то же, что и ты?

— Нет, не думаю. Вернее — точно нет… Хотя — так было раньше, до моего перерождения. Сейчас же — не знаю, я не успела это выяснить, — вопрос поставил меня в тупик. — Тогда же я просто пошла и спросила.

— Обо мне?

— Зачем? О нем. О сыттарах, о сильфах, об Анабель.

— И что же он ответил… об Анабель?

— Что она еще молода, что ей не слишком повезло с ее сыттаром и оттого она не любит их всех. И еще, что она — прекрасный пример того, что и переродившись, девушки сохраняют свою индивидуальность, остаются собой.

— Правда? А ты знаешь, что настойчиво советовала мне Анабель при нашей последней встрече? Убить тебя. Убеждала, что для меня это единственный шанс выжить.

— Убить? — прошептала потерянно, не в силах поверить. Но он не услышал.

— Я, конечно, не знал настоящую Анабель, ту, которой она была при жизни, — продолжал развивать тему герцог, не слишком обращая на меня внимание, — но представить, что та прекрасная юная девочка могла хладнокровно организовать чье-то убийство, у меня не выходит.

— Да, она говорила, что участь сильфы — убийства. Сначала это шокирует, потом становится безразлично, — кивнула я, пытаясь побороть глухое отчаянье. Надежды нет, надежды не было изначально — герцог не собирался никого спасать, а Анабель… А Анабель хотела спасти только герцога! Ну конечно! Думая исключительно о Лисе, я и мысли тогда не допускала, что кого-то могут интересовать совсем другие мужчины. Как она упирала на то, что «герцог страдает», «герцог гибнет из-за меня» и «мой долг, как его жены…» Мой долг, как его жены, по ее мнению, был погибнуть ради его свободы. Моя жизнь для нее ничего не стоила, его — была бесценна. — Она любит вас?

— Не меня, — не слишком удивился моим выводам герцог. — Свои фантазии на эту тему. А твой лис играет ей, словно куклой, позволяя произносить нужные ему речи в нужное время… Не могу понять одного — почему он все время играет чужой фигурой? У него что, нет собственных сильф.

— Есть. Самой молодой сейчас где-то сто двадцать пять. Из них сто восемь она сильфа. А в этом возрасте они уже… Там что-то случается с памятью, с разумом. Сто лет — это предел, даже в не-жизни. Они как птички — беззаботные, веселые, но бессмысленные… безмозглые… — я никак не могла найти подходящего слова. — Не безумные, но…

— Расскажи подробно.