Дом горячих сердец

Данте делает шаг вперёд и поднимает стальной меч, после чего кивает на яму.

— Сейчас же, Фэл.

С каменного потолка начинает сыпаться пыль, так как сила гнева Лора продолжает сотрясать гору.

— Шевелись, — говорит он. — Или я проткну её сердце этим мечом.

Я бросаюсь вперёд.

— Не трогайте её!

Я обхожу окровавленный кончик меча Данте и иду в сторону ужасного человека, который стоит между мной и упавшей бабушкой.

— Могу я… могу я поговорить с ней одну минуту?

Губы Юстуса приподнимаются.

— Почему нет? Давай.

Я хмурюсь, потому что не ожидала, что он разрешит, а тем более не ожидала от него улыбки. Перевернув бабушку на спину, я замечаю, как переглядываются Данте и Юстус. Мой лоб хмурится ещё сильнее, пока я не опускаю взгляд на нонну.

Я отскакиваю в сторону и поскальзываюсь одной ногой на кости. Упав на землю, я смотрю широкими глазами на светловолосого фейри, которого я чуть не обняла.

Солдат улыбается, и отряхивает свою белоснежную униформу.

— Заклинания шаббианских ведьм это что-то невероятное.

Данте хватает мои связанные запястья, поднимает меня на ноги и приставляет стальное лезвие к моей шее.

— Мириам просто кладезь знаний.

Я думала, что он держал эту женщину в плену, а он работает с ней?

Я, пошатываясь, иду вперёд, а солдат, который выглядел точь-в-точь как бабушка всего лишь секунду назад, выпрямляется, берёт факел из руки Юстуса и стирает капли крови со лба.

Данте возвращает моему деду его меч, и обхватывает меня рукой за шею.

— Я не хочу причинять тебе боль, Фэл, но я это сделаю, если ты будешь сопротивляться.

— Поешь эльфийского дерьма, подонок.

Я резко опускаю голову в надежде впиться зубами в его плоть, но он ожидает этого, потому что сжимает мою шею ещё сильнее и не даёт моему подбородку опуститься ниже его удавки из мышц и костей.

— Я сказал, веди себя хорошо.

Я начинаю хрипеть, когда он подводит меня к яме и тащит меня вниз по крутым ступеням. К тому моменту, как мы достигаем чрева земли, у меня в глазах начинает темнеть, и я дышу так часто, словно только что пробежалась по пустыне Сельвати.

«Фэллон!» — голос Лора взрывается у меня в голове… или в ушах?

Я пытаюсь вырваться из хватки Данте, но конечность короля фейри твердо держит меня.

«Лор?»

Юстус и стражник, который притворялся бабушкой, обходят нас. Зажженный факел прожигает темноту и освещает очередную чёрную плиту.

Юстус хватает мои связанные руки. И когда он подносит ладонь к стене — к двери? — он смотрит на солдата, который притворялся моей бабушкой.

— Смой знаки, когда мы войдём внутрь. Обсидиан ослабит их и не даст превратиться в дым. Порази столько, сколько сможешь, и не забудь окунуть лезвие в кровь ведьмы.

Он протягивает солдату стеклянный сосуд на кожаном шнурке, который мужчина тут же вешает себе на шею.

«Behach Éan?», — кричит Лоркан.

Слёзы прилипают к моим трепещущим ресницам, точно блестки.

«Лор, они ведут меня в туннели».

Я молюсь, чтобы его слова ясно прозвучали в его голове.

«Они оставили только одного солдата, но у него есть доступ к шаббианской крови, и ему приказали её использовать. Уходи от горы! Пожалуйста! Не иди за мной».

«Mo khrà, если ты не хочешь, чтобы я шёл за тобой, тогда не надо было сбегать».

«Я…»

Слово «не» растворяется в воздухе, когда Юстус прикладывает ладонь к чёрному камню, и мы проходим сквозь него.

Сквозь стену!

Стену!

Я резко вдыхаю, когда он отпускает мои пальцы. Я замечаю обездвиженное тело Ифы, которое солдаты Данте тащат по узкому проходу, освещенному факелами, точно тяговые лошади.

— Боги, как же ты на них похожа.

Голубые глаза Юстуса проходятся по каждому миллиметру моего лица, в то время как он проводит ладонью по бархатному мундиру цвета ночи — этот синий цвет такой тёмный, что почти сливается с обсидианом.

— И как я только мог поверить, что в тебе течёт моя кровь!

Как и я, монстр. Как и я.

Подождите…

Он сказал…

— На них? — хрипло говорю я.

— На свою мать и бабку.

Губы Данте слишком близко приближаются к моему уху.

— Они обе здесь? — мой голос отражается от стен туннеля, и усиливается за счёт чёрного камня, которым покрыта каждая поверхность.

Улыбка Юстуса заставляет все мои внутренности похолодеть.

— Похоже, Аврора была не слишком многословна.

Моё сердце подпрыгивает, когда я слышу фейское имя Бронвен.

— Эта женщина охраняет свои секреты лучше, чем моя мать охраняет свои драгоценности, — добавляет Юстус себе под нос.

Он хочет сказать, что всё это время Бронвен знала, где находится моя мать?

«Лор?»

Тишина.

«Лор?»

Когда Данте толкает меня вперёд, я оглядываюсь на плиту из обсидиана, сквозь которую мы прошли. Когда Лоркан не отвечает, я сглатываю. Может быть, чай снова начал действовать, или это каменная плита оборвала нашу связь?

А может быть тот солдат?..

Нет.

Моя пара, может быть, и жаждет мести, но он заботится о своём народе и не приговорит его во имя моего спасения. Так ведь?

К тому же — об этом определенно стоит упомянуть ради сохранения моего разума — Бронвен предвидела, что он навечно превратится в ворона только в том случае, если я умру. А пока моё сердце бьётся, его человеческое сердце тоже будет биться.

Я выпрямляю спину и задираю подбородок вверх.

— Так каков план, фейри? — я произношу последнее слово так, как обычно говорят слово «дамы», с нарочитым презрением.

Бросив в мою сторону ядовитый взгляд, Юстус обгоняет нас и начинает отдавать приказы солдатам в туннеле.

— План такой: я собираюсь исполнить твою мечту, Фэл, — приторный голос Данте заползает мне в уши.

— Ты и Юстус упадете замертво к моим ногам?

Он сжимает мою шею ещё сильнее, дёргает меня назад и прижимает мою спину к своим доспехам так, что теперь шишка на моей голове пульсирует в изгибе его плеча.

— Ты, Заклинательница змеев, скоро станешь королевой Люса.

Поскольку я сомневаюсь в том, что он предлагает мне перерезать ему шею мечом Юстуса, мои брови опускаются.

— И зачем ты привёл меня в этот обсидиановый лабиринт? Устроить мне золоченый пир перед моей свадьбой с Лором?

Его хватка становится ещё более жесткой, как и тембр голоса.

— Это животное не король, а простой деревенщина в перьях. Я истинный король Люса.

Когда он проводит носом по моей шее, я издаю рычание, точно дикая кошка, загнанная в угол.

— Не трогай меня, мать твою.

Его губы изгибаются рядом с мочкой моего уха.

— Король имеет полное право касаться своей королевы.

— Я не твоя королева!

— Ещё нет, — бормочет он.

— Этому не бывать, — рычу я.

ЭПИЛОГ

Лор

Я часто гневаюсь, но гнев никогда не опалял моё сердце так, как сегодня вечером.

Долина вокруг меня заполнена трупами, земля пропитана кровью фейри, небо всё ещё изрезано остатками моего гнева. Я убивал и раньше, но никогда так много.

Все до единого солдата Неббы, которые выскочили из ракоккинского леса, чтобы атаковать нас, пали. Некоторые на этом поле битвы, другие — в лесу, когда поспешно отступали, и когда с их дрожащих губ срывались просьбы о пощаде.

Я не пощадил их. Ни один из моих людей этого не сделал.

Ведь фейри украли у меня мою единственную ценность.

Мои сапоги хлюпают по пропитанной кровью грязи, и я представляю, как Фэллон ворчит, что она никому не принадлежит. Но от этих мыслей на моём лице не появляется улыбки. Они наполняют меня такой яростью, что мне приходится обрушить её на небо и землю.

Мои вороны делают круг, а затем пикируют вниз, когда я обрушиваю на гору свой гнев. Огромный ствол дерева, которое они повалили, почти выпадает из их когтей. Но поскольку они, по-видимому, привыкли к моим бурям, им удаётся маневрировать во влажных порывах ветра.

Я смотрю на то, как они долетают до пещеры. И как дерево начинает врезаться в обсидиановую стену, блокирующую вход. Ствол яростно стучит о камень, в такт пульсации моих алых мышц, которые едва сдерживают мои железные доспехи.

Кахол стоит рядом со мной, молчаливо переживая свой гнев. Я вдруг понимаю, что тоже мало говорю. Последнее, что я сказал в головах своих людей, это то, что Фэллон удалось достучаться до меня, после чего наша мысленная связь прервалась.

Снова.

Ну, почему я не пошёл искать её раньше, когда она не ответила на моё предложение вздремнуть?

Ну, почему Эрвин настоял на ещё одном раунде тренировки с мечами?

Ну, почему я послушал Киана и оставил эту лестницу для его бескрылой пары?

Ну, почему я не отпустил коней, на которых приехали друзья Фэллон?

Ну, почему я не прислушался к совету Бронвен, не отправился на Шаббе и не снял проклятие?

Обсидиановый барьер стонет, после чего, наконец, накреняется, с грохотом падает на землю и распадается на куски, которые сверкают, точно ковёр из стекляшек.

«Фэллон!»

Глупые остатки надежды, что она услышит меня, как только мы выломаем дверь, развеиваются по мере того, как её молчание затягивается. С её именем, застывшим на моих холодных губах, которое готово вырваться из моих лёгких, я делаю шаг вперёд.

Кахол вытягивает руку, чтобы остановить меня.

— Мы подождём, Лор.

Я отталкиваю его руку и иду вперёд. Мне надоело ждать.

Мой друг встаёт передо мной, окутанный дымом, и широко расставляет ноги.

— Сделай хоть один шаг, Лоркан Рибав, и я утащу тебя на Шаббе сегодня же вечером.

Я сердито смотрю на него, но останавливаюсь.

У нас было не особенно много оружия — нам оно было без надобности, так как у нас были наши когти и клювы — но благодаря Антони и Вансу мы собрали внушительный арсенал. Огнестрельное оружие, стреляющее железными пулями, галлюциногенный порошок, который они назвали «пылью», и жидкая соль, которую можно ввести внутривенно или залить в рот, в зависимости от цели.

Сегодня я привез всё это в долину.

Коннор поджигает мешок с «пылью», который приносит в когтях его сын, и закидывает в грот. Взрыва не происходит. Ведь это не пушечное ядро. Но появляется дым. Сначала из грота поднимается только струйка лавандового цвета, но затем она превращается в сверкающее фиолетовое облако.

Если Фэллон в пещере, это не причинит ей вреда.

«Behach Éan?» — шепчу я, но между нами растягивается пустота.

Мои веки захлопываются, когда её прекрасный голос не освещает тьму, сгущающуюся между моими висками. Но затем я слышу глухой кашель, и мои веки раскрываются.

«Взлетайте», — приказываю я своим людям.

Все они покрываются перьями и сливаются с темнотой звёздного неба.

Я разделяюсь на пять воронов, их взгляды устремляются на вход в пещеру и белую точку прямо за ним. Люсинский солдат спотыкается о кусок обсидиана, но хватается за стену пещеры и, моргая, смотрит на поле.