Моя прекрасная повариха

– Понятно, – кивнула я. – Морковь и грибы с чесноком и укропом.

Насколько я успела узнать вкусы орков по короткой приютской жизни, они обожали баклажаны с чесноком. Похоже, надо будет внести кое-какие изменения в меню.

Эленвер не искал меня – он искренне обрадовался, когда мы с Глорией сбежали из его дома, в чем были. Но никогда нельзя быть уверенным в том, что твое прошлое о тебе не вспомнит.

И на этот случай мне нужны были друзья. А если эти друзья будут военными – еще лучше.

– Что на обед сегодня? – спросила я. Пекка улыбнулась, развязала и сняла фартук и протянула мне.

– То, что ты приготовишь. А у меня поезд через полчаса.

Фьярви

– Это всего лишь кукла, Дархан, – сказал я. Господин Иканори только что оплатил номер на неделю и, катя за собой огромный чемодан на колесиках, двинулся в сторону лестницы. – Он ее всегда с собой возит. Надувает в номере, ну там потом…

Я замялся. Казалось бы, работая в гостинице, ты сможешь посмотреть на всякое – но не о всяком захочешь говорить вслух.

– У каждого свои причуды, в конце концов, – закончил я. – И не нам их обсуждать. Может, он просто очень одинок. А как он там забавляется – не наше с тобой дело.

Дархан скорчил презрительную гримасу и плюнул.

– Мерзость какая, тьфу!

Я не сдержал усмешки.

– Зато тихо. Ни шума, ни криков, ни поножовщины. Ни дерьма в рояль, прости Небо. И тройные чаевые, а? Неплохо, на мой взгляд.

Через четверть часа в холл влетела разноцветная стайка местных девиц с пониженной социальной ответственностью: шлюшки расселись на диванах, сверкая отсутствием нижнего белья под короткими юбчонками. Следом вплыл трехпалубный корабль – госпожа Бьянка, хозяйка заведения с зелеными фонариками на Лесной улице. Гостиница была хлебным местом для работниц постельного труда, и я давным-давно заключил с Бьянкой договоренность: ее девки работают у меня, она за это щедро платит, а я не пускаю сюда их конкуренток. Ален, тощий и рыжий бармен, отправился открывать бутылки с вином – девицы госпожи Бьянки всегда сметали весь бар в ожидании клиентов.

– Мой дорогой Фьярви! – пророкотала она. Я поцеловал ей руку, и Бьянка кокетливо стрельнула заплывшими жиром глазками: выглядело устрашающе. Свернутые в рулет купюры, которые она вложила в мою ладонь, понравились мне намного больше.

– Эльфы, – сообщил я. – Три номера, шесть гостей. Правила повторишь?

Бьянка кивнула и, обернувшись к девицам, рыкнула:

– Так, тихо! Это порядочное место!

Девки тотчас же натянули юбки пониже и сели так, словно хотели походить на студенток во время лекции.

– Не визжать. Не драться. Не гадить. За собой смывать! – голос Бьянки был похож на рык медведицы, разбуженной в берлоге. – Если из-за одной из вас господин Фьярви откажет нам от гостиницы, задушу нахрен! Поняли?

– Поняли, госпожа Бьянка! – пропел тоненький хор, и девицы потянулись к бару за вином.

Через час приехали эльфы: как всегда, очень дорого одетые и с таким выражением на холеных физиономиях, словно им предложили отведать навозу на лопате – сплошное презрение к малым сим. Я встретил их за стойкой портье: замещал господина Шарля, который отпросился по семейным делам. Заполняя листы регистрации, один из них вдруг дернул носом и спросил:

– Даравинская горчица? И авокадо?

– Что, простите? – не понял я. Презрение на лице эльфа сменилось некоторой снисходительностью к неграмотному.

– Кажется, у вас стали прилично готовить, – произнес он. – Когда обед?

– Ровно в два часа, – ответил я и, когда эльфы отправились по номерам, тоже позволил себе принюхаться.

Со стороны кухни действительно пахло впечатляюще: легко, свежо, пикантно. Запах навевал самые приятные мысли – я невольно задумался о том, как хорошо сейчас отправиться куда-нибудь на свежий воздух, на пикник, взяв с собой корзинку с поджаренным хлебом, курицей и помидорами… Я так замечтался, что не сразу услышал негромкое:

– Извините, пожалуйста, господин Фьярви…

Это была Глория, дочь эльфийки. Она уже успела переодеться в белоснежную рубашку и аккуратные брючки и выглядела так, словно сошла со страниц модного журнала. Я невольно подумал с уважением об Азоре, которая, живя в приюте святой Марфы для иномирян и крыс, так заботилась о девочке.

– Да, слушаю, – спросил я и протянул ей одну из конфет на стойке. Всегда надо держать конфеты, вдруг приедут гости с детьми. Глория приняла угощение с достоинством, но без эльфийской чопорности, уважительно кивнула и спросила:

– У вас есть цветная бумага?

Я нырнул под стойку и вытащил несколько зеленых и розовых листков: когда-то заказывал в канцелярском магазине для особых объявлений.

– Вот, возьми. Зачем тебе?

Глория взяла листки и ответила:

– У мамы первый день на работе. Я хочу сделать для нее открытку на память.

Я даже умилился. Гномы вообще любят детей, и своих, и чужих – а тут такая замечательная, славная девчушка.

Где ее отец, интересно?

– У меня еще были цветные чернила и кисти, – я снова полез под стойку и достал ящичек с карандашами, чернилами и перьями. – Бери, пригодится. А давно вы с мамой из Благословенного края?

Глория нахмурилась.

– Не очень. Но мама не любит об этом говорить. Она всегда плачет, когда вспоминает, как мы убежали от папы.

От папы убежали. Вот, значит, как. В принципе, предсказуемо. Это гномы двумя руками держатся за дом и семью. Эльфы слишком эгоистичны, чтобы ценить такие простые вещи.

– Он что, обижал вас? – спросил я. Глория опустила голову и шмыгнула носом; мне почудилось, что в гостинице стало как-то темнее.

– Не бойся, – ободряюще произнес я. – Теперь вы с мамой у друзей, вас тут никто не обидит. Если что, сразу говори мне, поняла? Я во всем вам помогу.

Лицо девочки просветлело. Она отдала мне поклон, взяла бумагу и ящичек и ответила:

– Спасибо, господин Фьярви. Вы хороший!

– Беги, золотко, рисуй свою открытку, – сказал я, и Глория направилась к лестнице. Вернулся Дархан, который провожал эльфов, и сообщил:

– Все, гостей отвел, предупредил, как тут надо себя вести. Вроде поняли правильно, – он втянул носом воздух и вдруг воскликнул: – Баклажаны! Будь я проклят, если это не запеченые баклажаны!

Орки обожают баклажаны – душу за них продадут.

– Ладно, я к себе, – сказал я. Надо было поработать с документами. – Смотри, язык тут не проглоти!

Дархан сверкнул клыками, расплывшись в улыбке.

– Кажется, нас ждет такой обед, какого белый свет не видывал! – мечтательно промолвил он.

Азора

Обед я приготовила по заветам Пекки: просто, быстро и набить живот. На первое – легкий суп с картофелем, рисом и пряными травами, на второе салат с запеченными баклажанами, семгой и помидорами, куриное филе в морковном кляре с домашними макаронами с маслом и зеленью и шампиньоны с чесноком для Орочьей Десятки в качестве комплимента от повара. С десертом можно было не возиться. Кондитерская на соседней улице пекла для гостиницы неплохие медовые пирожные.

Конечно, одно дело готовить для семьи, а другое – для постояльцев гостиницы. Замешивая кляр – мелко натертая морковь, яйца, мука, соль и перец – я вспоминала, как стряпала на огромной светлой кухне в доме мужа. Эленвер сказал, что не будет жить во дворце с отцом, и купил для нас дом в пригороде – только потом я поняла, что ему не нужны были лишние свидетели.

Тогда приготовление еды было еще одним способом показать свою любовь. Берешь куриное филе, панируешь его в муке, а потом в кляре и раскладываешь в тщательно разогретое масло, такое же горячее, как твои чувства…

Я до сих пор не могла поверить, что все кончилось именно так. Если бы кто-то рассказал мне, что Эленвер, мой прекрасный принц, будет бить меня головой о стену – просто потому, что может – я бы не поверила. Я бы рассмеялась в лицо этому человеку.

Так, теперь попробовать суп и убавить огонь. Замешать соус для салата: авокадо, йогурт, даравинская горчица и самая малость лимонного сока. Быстро собрать салат: теплые маслянистые баклажаны прямо с гриля, сладкие помидоры, очищенные от кожицы, с розовым луком и зеленью, ароматная семга в слабой соли – когда-то Эленвер обожал этот салат, а я любила Эленвера и радовалась каждому дню, проведенному вместе.

Потом мы с Глорией бежали из Благословенного края в багажном отсеке почтового экипажа, и одной рукой я обнимала мою девочку, а другой зажимала рану на голове и не верила, что нам все-таки удалось спастись. Что мы все еще живы.

– Два часа, – сказала я, стараясь успокоиться и подавить волнение. – Разносите еду!

Домовые тщательно вымыли лапы и взялись за тарелки и подносы. Я приоткрыла дверь, отделявшую кухню от большой столовой – гости уже рассаживались за столы, улыбались, ловили ароматы. А вот и Орочья Десятка: я никогда не видела таких высоких и широкоплечих орков – все в форме, вошли ровным строем, и я услышала, как один из них произнес:

– Прокляни меня Небо, если это не баклажаны!

Домовые разнесли тарелки, и начался обед. Я смотрела на гостей, смущенная и испуганная, и не верила, что они это едят. И им даже нравится! Да, нравится! На мгновение я почувствовала себя маленькой девочкой – той Азорой, которая когда-то испекла свой первый пирог и принесла его родителям.

Отцу не понравилось. Нет, пирог-то он съел с удовольствием – ему пришелся не по душе сам факт того, что дочь эльфийского князя что-то готовит: ведь для этого существуют поварихи и слуги. А мама одобрила: она сказала, что нужно уметь делать все – а потом добавила, что не приведи Боги самой все делать.

Орки ели молча. Потом один из них, судя по погонам, гранд-майор, поднялся, вытер губы и, швырнув салфетку на пол, потребовал:

– Повара! Повара сюда! Прокляни меня Небо, Пекка так не готовит! Кто стряпал, выходи!

Требование гранд-майора поддержали аплодисментами. Остальные орки тоже поднялись и дружно топнули об пол. Я вытерла совершенно сухие и чистые руки, подумала, что с них станется сейчас съесть и меня, и вышла в столовую.

– Я Азора, повар, – голос куда-то делся от волнения и вместо гордого тона у меня получился тихий робкий лепет. – Пекка здесь больше не работает.

Орки шагнули ко мне дружным строем: в ту же минуту меня подхватили на руки, усадили на чье-то плечо и повезли по столовой. Я испуганно схватилась за орка, и он тотчас же утешил:

– Не бойся, краса, не уроню.

– Азоре – ура! – отрывисто приказал гранд-майор, и орки дружно грянули:

– Ура! Ура! Ура!

Остальные гости дружно зааплодировали. Я видела, что все тарелки пусты, а все лица – довольны обедом.

– Славной поварихе – ура!

– Ура! Ура! Ура! – орочьи голоса грохотали так, что я испугалась, как бы в столовой не вылетели стекла. Орки топали и хлопали, меня торжественно прокатили по столовой и, когда, наконец, опустили на пол, я чувствовала, что у меня подкашиваются ноги от волнения. Гранд-майор, чуть ли не смущаясь, пожал мне руку и произнес:

– Благодарим, госпожа Азора, за угощение. Такого и на небесах не дадут! Вон, парни от счастья вне себя, впервые едим, как порядочные, а не хрючило хлебаем, – орки дружно закивали, и гранд-майор поправился: – Ну, то есть, не хрючило, это грубое слово. Но все, что ели раньше, ни в какое сравнение с вашей стряпней не идет. В общем, мы тут не мастера разговоры разговаривать. Если чем-то пригодимся, только дайте знак. А если есть какая добавка, – и гранд-майор подмигнул, – то будем только рады.