Моя прекрасная повариха

Эпилог

Фьярви

Конрад родился весенней ночью. Тогда была последняя снежная буря, уходящая зима бросалась пригоршнями снега по крышам и окнам больницы, а я ходил туда-сюда по коридору, и в голове царила звонкая пустота. Потом ко мне спустилась медсестра и с улыбкой сообщила:

– Ну что, папаша, поздравляю! Мальчик, да такой хороший!

Кажется, потом я плясал обрядовый танец гномов. Не помню.

Когда Конрад и Азора приехали домой, то прадед, взяв моего сына на руки, признался, что никогда не видел такого замечательного пацана. Он был похож на Азору – светлолицый, красивый, с рыжеватыми завитками тонких волос. А глаза у него были такие же, как у меня. И ревел он по-богатырски, как настоящий гном. Вот и сейчас из соседней комнаты донесся плач, и Азора встревоженно шевельнулась рядом со мной.

– Спи, спи, – негромко произнес я, выбираясь из-под одеяла.

Конрад действительно проснулся. Он не намочил пеленки, не хотел есть и умолк сразу же, как только я взял его из кроватки: кажется, ему просто нужна была компания. На всякий случай я все-таки переодел его, некоторое время носил на руках по комнате, и чувство, которое владело мной, было настолько трепетным, что я и сам не знал, как у меня получается удерживать его.

У нас еще будут Алейн и Виктор. Густав и Марисс. Наш клан станет расти и расширяться, а мы будем держать друг друга за руки и приходить среди ночи, как только это потребуется.

– Все хорошо, мой маленький, не реви, – негромко произнес я. – Послезавтра приедет дядя Саллеви, привезет тебе такую вертушку над кроваткой, на ней разные звери. Толкнешь ее, и они поплывут.

Конрад вздохнул. Он смотрел на меня веселыми темными глазами, что-то негромко лепетал и совершенно не хотел спать. Зачем вообще спать, если есть папа, который носит тебя на руках по комнате, и так хорошо горит маленькая золотая лампа, и за окном уже расцветает весна, а впереди лето, и на Коровьем лугу снова будет кулинарный конкурс, только Азора теперь возглавит жюри.

– А Глория заканчивает первый курс в своей академии, – с гордостью сказал я, и Конрад агукнул: он обожал старшую сестру и замирал от восторга, когда она брала его на руки. Я боялся, что Глория станет ревновать или чувствовать себя потерянной и забытой, но нет, ничего такого не случилось. Возможно, оттого, что никто о ней не забывал: она была нашей драгоценной старшей дочерью. – Все учителя ее хвалят! Летом она поедет в столицу сдавать экзамен. Так что не реви, ей надо хорошо спать.

Конрад согласно агукнул, протянул ручку и осторожно дернул меня за косицу в бороде. Я рассмеялся, и он улыбнулся в ответ. Вот ведь как: говорят, что маленькие дети не умеют улыбаться, а Конрад улыбнулся сразу же, когда увидел меня в первый раз. Он словно бы узнал меня – и это было счастьем и гордостью. Я носил своего сына на руках и был счастлив по-настоящему.

– А мама вчера написала большую статью для кулинарного журнала, – с гордостью сообщил я. – Ты знаешь, какая она прекрасная повариха? Она готовит лучше всех в королевстве. Да и вообще, – Конрад снова дернул меня за бороду, и я поцеловал его кулачок, маленький и крепкий. – Она лучше всех, и я ее люблю.

Конрад пролепетал что-то бессмысленно-ласковое, и я заметил, что его глаза темнеют – к ним снова шел сон. Я осторожно положил сына в кроватку, улыбнулся ему и сказал:

– Спи, мой хороший. Я тебя люблю.

Конрад рассмеялся и стукнул маленькой круглой пяткой по моей руке.

Конец