Моя прекрасная повариха

Глава 11

Фьярви

– А теперь ты совсем легонечко нажимаешь вот сюда, – прадед указал на едва заметную клавишу, Глория послушно дотронулась до нее кончиком пальца, и игрушечный город пришел в движение. Ожил и важно запыхтел паровоз, таща за собой два вагона, по дорогам поехали экипажи с белыми лошадьми, зашуршали витрины магазинов, открывая товары, по тротуару пошли горожане – нарядные, веселые. Глория восторженно ахнула и захлопала в ладоши. У нее, эльфийской принцессы, с детства было все, чего бы она ни пожелала, но гномьи игрушки – совсем другое дело. Это редкость и ценность, и не у всякого эльфа они есть.

Впрочем, дело было не в игрушках. Совсем даже не в них.

– Ой, дедушка! Здорово! – воскликнула Глория, и прадед довольно улыбнулся в усы. Не знаю, как он представлял мою дочь – возможно, думал, что она балованая эльфиечка, которой все не этак, не так и недостаточно роскошно. Но то, что она оказалась непринужденным и воспитанным ребенком, ему очень понравилось.

– Ну вот и славно, – одобрительно произнес прадед. – А вон в том сундуке просто куклы. Подружки и приятели твоей Мамзель, а то что ж она одинокая живет?

Глория кивнула, но не пошла к сундуку – все ее внимание захватил город на столе гостиной. Она сидела на полу, смотрела, как в нем идет игрушечная жизнь, и я понял, чего у нее не было в роскоши Благословенного края – домашнего тепла, уюта, понимания, такого вот деда, который приносит игрушки…

Кажется, она совсем забыла о встрече с Эленвером – вот и хорошо.

– Ты вовремя приехал, – сказал я, когда мы с прадедом прошли в мой кабинет в гостинице, Азора отправилась на кухню, а к Глории подошли мальчишки Дархана, которым было невероятно интересно узнать, что же это за дедушка к ней приехал. Рассказ был долгим: выслушав его, прадед уселся в кресле поудобнее и спросил:

– А что ж мы тогда тут-то с тобой сидим? Не сходить ли нам в участок? Дадим твоему шефу Гемини пару монет, он глаза закроет, а мы с той сволочью поговорим по-свойски?

Гномы никогда не против почесать кулаки о тех, кто этого заслуживает, но я лишь рукой махнул.

– Глория уже ударила его сильнее, чем могли бы мы, – ответил я. – Она меня папой назвала, представляешь?

Прадед понимающе кивнул.

– Конечно, папой, ну а кто ж ты ей теперь есть? Они мне понравились. И жена твоя, сразу видно, чистая душа, а девчушка какая славная! Смотри, живи с ними мирно да дружно, а то обижусь!

Я не сдержал улыбки. За эти годы ничего не изменилось: прадед говорил так же, смотрел так же, и я чувствовал себя нормальным гномом с семьей и предками. С его приездом в Келлеман что-то во мне окончательно встало на место.

– Ты надолго? – спросил я, внутренне сжавшись от возможного ответа: «На неделю, да и будет». Прадед вздохнул.

– Да я бы и навсегда, если ты не против. Городок хороший, мне понравился. Открою мастеровую школу, буду ребят учить, как дома учил. Как тут у народа, руки из нужного места растут?

Я даже рассмеялся, насколько это было здорово. Прадед останется со мной! Теперь это было похоже на настоящий гномий клан – пусть маленький, но сильный и любящий. Теперь мы с Азорой и Глорией были не одни. Друзья это одно, а родственник – совсем другое дело.

– Ты не представляешь, как я рад, – признался я. – Вот, выкупим соседнее здание, там можно будет открыть твою школу. У меня хороший дом, я буду счастлив, если ты поселишься с нами.

Прадед важно кивнул и вдруг спросил:

– Сколько нужно денег на их лица?

Я со вздохом вынул журнал из ящика стола и показал ему артефакт. Прадед понимающе кивнул.

– Переживают?

– Не подают вида, – ответил я. – Глория, кажется, не думает об этом. Дархановы пацаны сказали ей, что это знак доблести, и она теперь орочья принцесса. А Азора ничего не говорит.

Прадед задумчиво посмотрел в окно. Мне подумалось, что он покинул клан со скандалом – расплевался со всей родней, когда решил поехать ко мне, и дела его не так хороши, как он хочет показать.

– Я заплатил выкуп, чтобы уехать, – негромко признался он. – Когда в клане узнали, что я поеду к тебе, то был скандал. Ну я и сунул золота в их пасти: жрите, не подавитесь, только заткнитесь, сделайте милость. Но у меня есть сбережения, я отдам их девочкам – пусть на треть этого артефакта, но это уже что-то. Ничего, проживем как-нибудь. Руки-ноги на месте, голова работает, а деньги придут.

Я ничего не сказал – все слова куда-то ушли. Я смог лишь встать и обнять его.

…Глория не сводила взгляда с чудесного города, а прадеду нравилось, что она любуется его подарком. Гномы любят детей, любят их радовать, и я видел, что прадед доволен. Все эти годы в разлуке он волновался обо мне, а теперь убедился, что все хорошо, и это подарило ему некий дополнительный смысл.

В дверь постучали. Служанка открыла, и Нар с Очиром влетели в дом, едва не сбив ее с ног. Глаза ребят горели нетерпением, зеленые рожицы так и расплывались в улыбке. Сурок, который сидел на руках у Нара, по-прежнему выглядел так, словно умолял спасти его из орочьего рабства.

– Глория, а можно мы тоже с твоим дедушкой поиграем?

– Ой, какие дома! А у нас нету дедушки! – Нар с Очиром плюхнулись на ковер и завороженно уставились на игрушечный город, не переставая болтать. Я выразительно посмотрел на прадеда, но тот лишь улыбнулся. Когда в большом доме много детей – это по-гномьи, это правильно.

– Ой, паровоз! А мы искали в какашках Дарбагана золото, но не нашли!

Прадед даже фыркнул.

– Золото? – переспросил он. – Он у вас что, кошелек съел?

– Нет! Не съел! – заголосили пацаны. Мой прадед им ужасно понравился, и то, что их не гнали из гостиной, их обрадовало так, что Нар и Очир даже подпрыгивали. – Это нам дядя Саллеви сказал, что мы с ним носимся, словно он у нас золотом какает! А вы знаете, какой он умный? Он на горшок ходит! И через палочку прыгает! Правда, не всегда, а когда хочет, а когда не хочет, не прыгает!

Прадед расхохотался.

– Ну, пацаны! В Ржавую войну и то тише было. Ну ладно, кончайте голосить, пойдем другие сундуки разбирать.

Азора

– Да, постоянно требует свидания с вами. Говорит, что простил вас за все, считает, что вы должны отозвать заявление.

Ничего другого я не ожидала. Шеф Гемини смотрел на меня с сочувствием – по долгу службы он навидался и домашнего насилия, и таких вот манипуляторов, которые выставляли черное белым и наоборот. Мы стояли возле входа в «Вилку», ужин закончился час назад, и я собиралась пойти домой. Конрад увел Глорию и мальчиков Дархана в парк, Фьярви устраивал очередных гостей, а я хотела еще немного посидеть над тетрадкой домовых с рецептами.

– Я ведь не обязана идти, – сказала я.

– Разумеется, – кивнул шеф Гемини. – По закону он не имеет права на свидание с жертвой. Но у него адвокат, который постоянно ест мне мозг о том, что против его клиента ведется… как он это сказал, психологическое насилие. И я боюсь, что когда это упомянут в суде, то срок ему снизят на пару лет.

Я понимающе качнула головой. Кажется, с идеей поработать над рецептами придется распрощаться.

– И это еще не все, – продолжал шеф. – У меня есть информация, что ваш бывший муж может обладать информацией по убийству Эвентина. На допросах он молчит об этом, как рыба, но когда вы появитесь, может и проговориться…

Я подумала, что это вполне в духе Эленвера. Если эльфам надо было перетащить текучую жилу от Келлемана, то он мог использовать для этого мою первую любовь. Чужими руками, разумеется: наговорил боги весть чего, наобещал и подбросил в карман, допустим, зараженный платок. Я не верила, что Эвентин поехал бы в Келлеман, если бы знал, что болен. Не из таких он был. Не из таких.

– Что ж, идемте. Но я настаиваю, шеф, чтобы вы и кто-то из полицейских были рядом. И пусть записывают каждое его слово.

– Конечно, – произнес шеф. – Иначе и быть не может.

Келлеман был маленьким городком – в здешней тюрьме, которая примыкала к полицейскому участку, было всего три камеры, и две сейчас пустовали. По дороге шеф пожаловался мне на то, что скоро в Келлеман съедется толпа народу, и это прибавит полиции работы. Где люди и еда, всегда будут какие-то проблемы: ссоры, драки, подрезанные кошельки.

– Вы справитесь, шеф, – ободряюще сказала я. – Вы ведь сумели начать дело против эльфийского принца, уверена, слава о вас уже идет по всему королевству.

Шеф только рукой махнул.

– А, что мне той славы? Лучше бы жалование прибавили.

В тюрьму мы вошли целой компанией: шеф возглавлял шествие, затем шли двое полицейских, потом я и молоденький стажер с тетрадью, который должен был записывать все, что будет сказано. Эленвер сидел на койке, небрежно застеленной одеялом, смотрел куда-то в сторону зарешеченного окошка под потолком, и весь его вид говорил о непереносимых страданиях. Когда мы подошли, он даже не обернулся.

Я невольно отметила, что мой бывший муж утратил свой владыческий лоск. Сейчас это был похудевший и осунувшийся мужчина, который столкнулся с неприятностями. На его лице были видны старые следы побоев – новый тесть не церемонился с ним, ему надо было посадить дочь на трон Благословенного края, а для этого все средства хороши. Сейчас Эленвер был похож не на принца, пусть и в изгнании, а на уголовника или бродягу.

«И этого мужчину я любила без памяти, – с какой-то усталой опустошенностью подумала я. – И я таяла от счастья, когда он прикасался ко мне…»

Все ушло. Все унесло осенней листвой по ветру.

– Я знал, что ты придешь, – негромко произнес Эленвер, и я удивленно поняла, что ничего не чувствую. Ни страха, ни растерянности, ни боли – только пустоту. – Я простил тебя за побег, Азора. Ты разрушила нашу семью, ты отняла у меня дочь, но я тебя простил.

– Прекрасно, – кивнула я. – А вот мы тебя за шкатулку с проклятием не простили. И за эти шрамы тоже.

Эленвер наконец-то посмотрел на меня. Шеф Гемини негромко вздохнул и потянулся к табельному: взгляд моего бывшего мужа был полон такой ненависти, что я подумала, что сейчас он бросится на решетку.

– Это полностью твоя вина, Азора, – прошипел он. Кажется, Эленвер ожидал чего-то другого. Кажется, он хотел видеть птичку, которая будет трепетать перед ним от ужаса и счастья, что вот он, вернулся, простил ее. – Если бы ты не была такой дурой, если бы ты не стала выносить сор из избы, мы бы до сих пор жили счастливо!

– Счастливо это как? – уточнила я. – С переломами? С побоями? С постоянным страхом: каким ты придешь домой, в чем я снова буду виновата?

Эленвер вскочил, вцепился в решетку: один из полицейских тотчас же ударил дубинкой по прутьям, а шеф Гемини рыкнул:

– А ну сидеть! Выстрелю!

– Это твой долг как жены: ждать мужа и трепетать перед ним! – прорычал Эленвер. Маска спокойствия слетела с него, и я снова увидела того хищника, от которого сбежала, в чем была. – А ты никогда и ничего не могла сделать, как следует! Я снизошел до тебя, и чем ты меня отблагодарила? Отправила за решетку! Поучить бы тебя, как надо вести себя с мужем!

– Шеф Гемини, – я обернулась к шефу и сказала: – Вижу, что вы хорошо кормите заключенных, у них много сил и энергии. Давайте добавим в дело еще угрозы в присутствии полиции?