Паинька и Пай

Глава двадцать вторая. Все получится

Если разогнать энергию мести, остановить ее трудно. Даже, если уже остыл, простил и забыл, лавина мести сама по себе набирает мощь и давит обидчиков, ломает кости и выжигает нутро. На похотливых отражей Паю было плевать. Пусть им трижды прилетит. Они с Ульей и Бугром еще добавят, когда все затихнет. Пока есть дела поважнее. Но Магду стало жаль. Особенно сейчас, когда она появилась как привидение на пороге мастерской. И Лимми испуганно замерла.

Семья Рекса нагрянула рано утром. В доме и хозяева, и гости еще спали после бурных ночных событий. Беоль деликатно положил на грудь Пая листок с посланием “Семья хозяйки”. Пришлось долго будить сладко спавшую жену, она зарывалась носом в подушку и просыпаться отказывалась. Пай тянул ее за руки, усадил и одел, но к соскучившимся родственникам Лимми так и вышла с закрытыми глазами.

Рекс, Магда и головорезы явились со всеми щенками. Сонную Лимми целовали и тискали, передавая друг другу, а Пай от души порадовался, что у них теперь есть Беоль. Дворец моментально понял задачу и спешно наращивал площади столовой, гостиной и бального зала. И временно укрыл гостевые спальни пологом тишины. О причинах возвращения Лимми речь пока не заходила, преобладала радость от встречи.

Пай выглядел бодро, хотя ночью они продолжили танец Лимми с того самого места, на котором остановились. С расстегнутой молнии на штанах. Лимми порывалась танцевать с начала, но Пай запротестовал, догадываясь, что до финала в таком случае дойти снова не удастся. Лимми, встав спиной к Паю, медленно стягивала одежду, поджимала и расслабляла ягодицы, нагнулась вперед. Паю хватило выдержки на ровно на одну минуту соблазнительного зрелища.

— Пай, это еще не конец танца, — отбивалась Лимми. — Я еще должна повернуться боком.

— Завтра, Лим. Боком завтра.

— А передом послезавтра? — проявила догадливость Лимми.

— Нельзя поворачиваться слишком быстро, — согласился Пай. — Тяни интригу.

— С тобой все интриги летят к черту.

— Ну, и черт с ними, — отмахнулся Пай. Может, когда-нибудь им и понадобятся особые методы, чтобы зажечь друг друга, Пай не особо верил в такое, пока же хватало малого. Любовь каждое движение превращала в соблазнительное. Улыбка, поворот головы, ласковые словечки и запах — если бы можно было не вылезать из постели, они бы не вылезали.

Но в результате утром Паю пришлось одному изображать радушных хозяев, приглашать за завтрак и скромно пожимать плечами в ответ на восхищенные расспросы. Рекс краем уха слышал о фантастических домах отражей, но уж никак не предполагал, что у младшенькой появится такой дом. А Магда вспоминала детство, свою семью и радовалась, что дочка вернулась и счастлива. Она была уверена, что у отражей Лимми научилась всему и это она призвала им с Паем такой дом.

Когда в столовую на завтрак пришли Улья с Денни и Бугор с Танини, Магда дернулась в первый раз. Танини уже немного осмелела, шла сама, хотя и прихрамывала. Крепко держалась за Бугра, по сторонам не смотрела и пугала разноцветными синяками. Магда пообещала травяными примочками свести синяки и уменьшить боль. Бугор вел себя церемонно, сиял как начищенная пряжка ремня и попросил у Магды для избранницы еще и укрепляющего средства.

Потом ввалились толпой отражи, бурно обсуждая успешное бегство. Холостые племянники Лимми встрепенулись, сделали стойку. Услужливый Беоль организовал отдельный стол для молодежи. Все быстро перезнакомились. А Пай шепнул на ушко Лимми, что для призового фонда поединков Заречья отражей в этот раз, судя по всему, не останется. Расхватают прямо сейчас. Лимми посмеивалась и поощряла племянников, но четко проговорила, что из Заречья ни один отраж не уедет. Кто хочет зеленоглазого мужа или жену, пусть идет и выбирает место для будущего дома. Сумеет разбудить в отраже любовь, получит в приданое волшебный дом.

После завтрака Магда ушла лечить Танини, Рекс пофыркав, что дела никто не хочет серьезно обсуждать, отправился проверять охранную систему Заречья. А Лимми потащила Пая в мастерскую, потому что работа над портретом продвигалась еле-еле. Лимми просила добавить лукавства и жара во взгляд и Пай добавлял, а Лимми тотчас начинала возбуждаться и сглатывать слюну. Пай заводился в ответ, раскрывал объятия и Лимми, кинув карандаши и кисточки, кидалась к Паю.

— Сердце мое, так ты меня никогда не нарисуешь, — смеялся Пай, нисколько не огорченный постоянными перерывами.

— А ты зачем меня соблазняешь?

— А ты зачем меня просишь подбавить жару? — после шутливой перепалки и поцелуев Пай возвращал Лимми к мольберту и все начиналось по-новой.

Появление в дверях бледной Магды сломало веселый настрой. Видимо, Танини, а может Денни, да кто угодно из отражей мог проболтаться о реальном положении вещей. Похвастаться, как они обманули своих хозяев. И до Магды впервые дошло, что она натворила. Ее любимый Лимончик попала в рабство. Она могла вернуться как Танини, вся избитая. А могла вообще не вернуться и остаться у отражей бесправной сексуальной игрушкой.

— Мама, ты чего?

— Прости меня, доченька, — Магда едва сдерживала рыдания. — Я хотела как лучше. Чтобы ты выучилась. Я была уверена, что там ты будешь в безопасности. Василька обещала. Клялась.

— Все она врала, — Лимми обиженно заморгала. — Пай боялся, что я умираю, и поэтому согласился меня отдать. Ты не могла меня вылечить?

— Я вылечила тебя, дочка. Ты просто крепко спала. Я помогла Васильке забрать тебя к отражам. Прости меня.

— Ты? Это ты? Поверила Васильке? Но почему?

— Я не подозревала, как там. Что там происходит, не знала.

— Да при чем тут, как там? При чем тут безопасность и учеба? — Лимми недоумевала. Мама распорядилась ей как сама захотела. Не разбудила, не спросила мнение Лимми. — Мама, ты лишила меня Пая. Зачем? Ты ведь знала, как я люблю его. Что я хочу быть только с ним.

— Лимончик. Дочка.

Лимми сорвалась с места, толкнула мольберт, кисти повалились на пол. Она в гневе выбежала из мастерской. Обида бушевала внутри. За что мама с ней так? Лимми и подпол с трудом пережила, в котором мама обманом заперла ее на весь день. Как осознать такое предательство? Наверно, не надо было убегать, она давно не трусиха, но Лимми не хотела ничего выяснять и прощать тоже не хотела. Она вынуждена была унижаться, собирать монеты на побег, торгуя своими танцами, полуголым телом, и почему? Мама решила, что без Пая ей будет лучше.

— Магда, как тебя угораздило? — Пай разозлился. Он сразу решил, что без Магды не обошлось, одно время он видеть ее не мог. — Переживала бы сама свою ошибку. Каялась Рексу. Лимана только-только пришла в себя. Зачем было вешать на нее свою вину? Чтобы и она спать не могла? Ты и представить себе не можешь, какой она вернулась.

— Я… Чтобы простила.

— Возвращайтесь домой, — Пай забыл про гостеприимство. И ему нужно было догнать Лимми. — Прямо сейчас. Или живите с Рексом у другого сына.

— Она ведь простит меня? — крикнула Магда вслед Паю и бессильно опустилась на пол.

Злые холодные слезы все-таки потекли по щекам и, чтобы ни с кем не встретиться, Лимми нырнула в ближайший подземный ход возле склада. Она не слышала, что Пай побежал за ней. Возмущенный рык за спиной заставил остановиться. Пай не успел, в стремительно закрывающемся ходе его долбануло по кончику хвоста. В ужасе Лимми кинулась назад, обняла Пая за шею.

— Прости, прости меня. Я не хотела. Пай, тебе больно?

Пай слизал слезы с лица Лимми и мотнул головой, приглашая на спину. Лимми залезла, хотя могла бы бежать рядом с Паем. Но силы вдруг закончились, а горькая обида нет. Лимми зарылась лицом в густую шерсть на загривке Пая и лелеяла свое горе. А ведь думала, что уже все забылось. Те ужасные вечера без Пая, без защиты. Она одна на сцене и любой жест мог спровоцировать разгоряченную толпу. Лучше бы мама не извинялась, не напоминала. И Лимми не знала бы о ее предательстве.

Ход вывел их к реке. Когда-то здесь была небольшая пристань, остались сваи, мусор да развалины сарая. Пай осмотрелся. Если восстановить пристань, то можно организовывать шикарные прогулки по реке. И сделать паромную переправу. Лимми села у самой воды на бревно, обхватила себя руками за плечи. Она думала, как поступить. Можно, конечно, соврать матери, что прощает, но тогда они с отцом останутся гостить у них. Лимми придется врать все время. Пай подошел, поднял жену с бревна.

— Знаешь, что самое обидное? — Лимми положила голову Паю на грудь. Только мужу она могла доверять, могла не бояться обмана.

— Что?

— Она это сделала ради себя, ради своего спокойствия. А говорит, что ради меня. Чтобы я была в безопасности. Пай, на мое счастье, на мои желания ей было наплевать, ведь так? — Лимми рассуждала как взрослая. — Как мне теперь жить?

— Это правда, Лим. То, что ты говоришь. Суровая и горькая правда. Моя мать тоже не сумела защитить меня от Августы, от сиротской судьбы. И поплатилась за свою слепую доверчивость. Мне жаль ее. Она дорога мне, моя мама, я всегда помогу ей. Просто я помню, что не могу на нее рассчитывать, — Пай взял Лимми за руку и повел домой. — Ты успокоишься и поймешь, как тебе быть. Я не стану советовать, прощать тебе Магду или нет. Но есть еще кое-что важное. Магда родила тебя. А ты моя жизнь. Я не буду мстить ей.

— Я ни за что так не поступлю со своим малышом, — сердито буркнула Лимми. И Пай не нашелся, что ответить.

С одной стороны, Пай понимал, что разуверившись в родном человеке, Лимми хочет заполнить пустоту, и вовсе не обязательно, что она реально готова к малышу, осознает, что это такое. Лимми сама еще малышка, давно ли кричала, что она не претендентка. Но с другой стороны, когда Лимми так сказала, у Пая защемило сердце. Он не думал о детях, да и не собирался их заводить до этого момента. Пусть однажды у него и вырвалась просьба к Беоль о детской комнате. А вдруг у них получится? Не сейчас, но года через три, почему нет?

— Пай, ты где витаешь? — Лимми дергала мужа за руку. — У нас же скоро собрание. Что мне говорить?

— Ты поймешь сама, Лимми. Ты же отраж. Как ты видишь эту проблему, так и скажи. Особый статус Заречья у нас скоро появится.

— Я хочу сказать, что отражи возвращают себе Заречье. А все, кто попытается использовать отражей в личных корыстных целях, будут выкинуты из долины.

— Отлично. Думаю, Бугор сможет организовать выкидывание.

— Денни планировал жить с Танини, но Улья воспротивилась, — мысли Лимми переключились на друзей. — И Бугор воспротивился.

— Каждый приютский мечтает, что его пара была только с ним. Поначалу и я собирался построить дом рядом с твоими родителями, но быстро понял, что не хочу делиться тобой, твоим вниманием.

— Я тоже не хочу делить тебя ни с кем, Пай.

Лимми пришла в себя, обида отступила. Надо будет спросить у Беоль, сколько сородичей он собрался призвать в ближайшее время. Около их дома топтались трое подростков. Стриженые под ноль, они смотрели исподлобья, но при этом с надеждой. Зеленые глаза были у всех, но отражем являлся только один. Теперь Пай умел с ходу определять сородичей Лимми.

— Ну вот, уже потянулись местные зеленоглазые, — усмехнулся Пай. — Сбежали, похоже из какого-то приюта.