Математическая рапсодия

Роза

Ленка выходит замуж?! Новость была настолько неожиданной, что Вадим даже рот открыл от изумления.

— И за кого же? — спросил он, придя немного в себя. В его голосе зазвучала ирония. — Кто этот несчастный?

— За Кондрашова. И, знаешь, обойдусь без твоих осуждений.

— А с чего ты вообще взяла, что я собираюсь тебя осуждать?

Любую другую он, пожалуй, и правда осудил бы. Но Ленка была не «любой другой». Познакомились они ещё на абитуре — и как-то сразу понравились друг другу. Вместе ходили в столовку, всё свободное время шлялись вдвоём по Москве. Вадим показывал ей город: за два года в интернате он выучил его получше многих местных. Но вот чего между ними никогда не было, так это всяких там «нежных чувств». Хотя и не по его, наверно, вине: в первый же день новая знакомая призналась ему, что в романтических отношениях успела разочароваться ещё в школе. И сейчас её единственная любовь — математика…

— За москвича, перед распределением… — Ленка нервно дёрнула плечиком. — Не понимаю, будто, как выглядит.

— Хочешь сказать, ты за него из-за прописки выходишь?

— Нет. Ну, не знаю. Не без того, может. В принципе, он мне всегда нравился… За кого попало только из-за прописки точно не пошла бы… И сам-то ведь тоже не так давно на москвичку удочки закидывал.

Это был удар ниже пояса. Приплести сюда Виту.

Виолетта… В одно имя можно влюбиться. Да он и знать не знал, что она москвичка, до самого конца почти. Знал, что с биофака, что морскими котиками заниматься хочет. И сама такая же милая и бесхитростная, как морской котёнок… Они встретились этим летом, во время олимпиады: обоих прикрепили кем-то вроде гидов-переводчиков к иностранным делегациям. Так и виделись каждый день в пресс-баре, проглатывая на ходу дежурный обед с гордым английским именем «ланч». Но кончилась олимпиада — кончились и эти встречи… Как он ждал сентября! Даже обедать начал исключительно в зоне «В» — к биофаку поближе. Пока день на пятый, что ли, действительно не встретил её. В компании какого-то лохматого парня. Она страшно обрадовалась, заулыбалась во весь рот. И сказала, что ужасно спешит. Ленка потом от души потешалась над ним: ну надо же быть таким лопухом. Домой бы её проводил после работы, раз, другой. В гости ненавязчиво напросился, на маму впечатление произвёл… Ну и где ж ты, коза безрогая, раньше со своими бесценными советами была?..

— Хорошо, уговорила. Примем за аксиому, что «по расчёту» у тебя — «о» малое от «по любви». Когда свадьба-то? Пригласишь?

— Конечно. Спрашиваешь. В начале февраля, как все с каникул съедутся. ∞

Свадьбу закатили с размахом — хоть и по-деревенски в чём-то: пьянка-гулянка на два дня с минимальными удобствами. В субботу, к концу занятий, подогнали прямо к выходу из зоны автобус-скотовоз и отвезли всю честную компанию куда-то в Подмосковье. То ли родичи у Кондрашкинской семейки в тех краях, то ли ещё что. Сгрузили у тамошней школы, расселили по подсобкам в подвале. Пока бабы прихорашиваются, мужиков организовали матов из спортзала натаскать — вместо кроватей, типа.

Там же, в школьной столовке, и само мероприятие устроили. Ну, как водится, жрачки от пуза, бухло рекой, жених с невестой под хоровой подсчёт секунд целуются. Народ на пятом курсе прямо как с цепи сорвался, одна свадьба за другой. Но сегодня Вадим словно и не замечал всего этого веселья, лишь бросал изредка короткие, случайные будто взгляды на другую сторону составленных буквой «П» столов. Где в окружении московских гостей сидела она.

Он обратил на неё внимание ещё в автобусе. Через проход от него, читала, не глядя ни на кого, номер «Юности». Должно быть, из детских знакомых кто-то. Со школы. Автобус трясло, и длинная, непокорная чёлка то и дело падала ей на глаза. А она привычно сдувала её каждый раз в сторону…

Вопрос на засыпку: почему пригласить потанцевать ту, которую действительно хочется, на два порядка труднее, чем любую другую, случайно взятую абстрактную бабцу? Решайтесь, граф… Решился. Пригласить. Но не познакомиться в процессе. Только смотрел неотрывно в её серые, чуть тронутые серебристыми тенями глаза… Что ж, такая, видно, у него планида… Вадим налил себе ещё водки, но не стал пить, отставил рюмку в сторону. Начал даже подумывать не оставаться здесь на ночь, вернуться в Москву рейсовым… Когда объявили белый танец, и она пригласила его сама. Что немного прибавило смелости.

— А тебя как зовут?

— Тоша.

— Меня — Вадим.

— Ты с Вовкой в одной группе учишься?

— С Кондрашкиным? Нет, я с другой кафедры, с топологии. И больше Ленкин гость. А ты его давно знаешь?

— Сколько себя помню. Я его сестра, младшая. — И ехидно прибавила: — Тошка-Кондрашка.

— Ты обиделась?

— Нет, конечно. Меня в школе все так зовут.

— В школе?! — от неожиданности Вадим чуть не отнял от неё руки. — Ты ещё в школе учишься?

— В восьмом классе. — Она выдержала небольшую паузу, пристально глядя ему в глаза — прежде чем спросить с вызовом: — Тоже ребёнком меня считаешь?

— Нет… Удивился просто. Никогда не умел возраст угадывать… По вам, девицам, не разберёшь… Думал, ты его одноклассница.

Щёки её едва заметно порозовели, и она на смогла скрыть довольной улыбки.

— Меня Лена накрасила…

Потом был быстрый танец. Потом он танцевал с невестой. А потом опять пригласил её — убеждая себя, что просто обязан сделать это: чтобы не подумала, будто он и правда считает её ребёнком…

— Мы не договорили. Ты о своей бабушке что-то хотела сказать.

— Да, хотела. Она у меня, чтоб ты знал, тоже на кафедре топологии училась. С самого начала ещё, как её только организовали.

— Убила наповал. Рядом с наследницей такой математической династии чувствую себя просто деревенщиной неотёсанной.

— И это в честь бабушки меня Антониной назвали. А ты правда из деревни?

— Из глухой. Почту раз в неделю самолётом возят. А телефонов и вообще нет.

С ней было легко трепаться по пустякам. Легче даже, чем с Ленкой.

— Я видела, ты всю дорогу писал что-то. Когда в потолок не глядел.

— Так, по диплому кое-что. Шеф в понедельник требует.

— Он у тебя строгий такой? А то Вовка о дипломе совершенно не беспокоится. Говорит, это формальность больше.

— Так он в аспирантуру не идёт. А шеф у меня, на самом деле, мировой мужик. Картины рисует, сюрреализм. Причём многие из них, в действительности, иллюстрации к разным топологическим понятиям. Ты, может, книжку его видела.

— Нет. У бабушки точно нет — а то б она мне обязательно показала.

— Могу с Ленкой передать, если хочешь.

— Конечно хочу. Спасибо. А в аспирантуре сколько учатся?

— Три года обычно.

— Значит, на первом курсе у меня будет знакомый аспирант.

— Если возьмут.

— Думаешь, я такая глупая, что не поступлю?

— Если меня возьмут. А ты, думаю, наоборот, очень умная.

— Смеёшься. Но всё равно спасибо.

Празднество шло своим чередом, никому не было до них дела. А они так и продолжали болтать обо всём на свете. Один танец за другим… ∞

В понедельник — как будто двух дней непрерывных возлияний показалось недостаточно — новобрачную торжественно провожали из общаги. Но как Вадим ни спешил, всё к его приходу было уже выпито, слёзы расставания пролиты, чемоданы собраны.

— О! Как раз вовремя, — Ленка вжикнула молнией куртки и напялила на голову шапку. — Вещи довезти не поможешь?

— Ну а муж тебе на что?

Здравый смысл настойчиво подсказывал, что делать ему там, у Кондрашкиных, нечего. Но ведь и Ленке прямо отказать не комильфо, верно?

— У твоей подруги юности, — вставил не без ехидства свою реплику новоиспечённый муж, — вещей на семерых хватит. Так что, поехали?

— Подожди, — Вадим протянул Кондрашкину принесённую с собой книгу, — сунь куда-нибудь. Сестра твоя просила посмотреть…

В квартире на окраине Москвы их встретила одна только Тоша: родители всё ещё не вернулись с затянувшегося празднества. Ненакрашенная, с простым хвостом на затылке, она правда выглядела гораздо младше. Как раз на восьмой класс… Поставив в прихожей чемоданы, он собрался тут же уйти, но Ленкин голос откуда-то со стороны кухни остановил его:

— Вадька, ну ты где там застрял? Разувайся по-быстрому, ужинать будем. Столько вкуснятины со вчера осталось…

А потом сели смотреть телевизор. Ленка с Кондрашкиным оккупировали единственные плацкартные места — два кресла по бокам торшера со столиком — а Тоша привычно устроилась прямо перед экраном на ковре. Наверно, это как у них заведено было: родители в креслах, а Кондрашкин с сеструхой — вот так…

— Вадим… — похлопала она ладошкой по ковру, приглашая его сесть рядом…

По телевизору, по четвёртой программе, как раз начался фильм. «Белые ночи», по Достоевскому. Старый — и не в меру экзальтированный, на его вкус. Но как-то уж очень подходящий к настроению…

— Послезавтра у меня день рожденья, — Тоша чуть повернула голову, слегка наклонившись к нему.

— Поздравляю, — так же шёпотом ответил он.

Понятно, что это не было приглашением. Восьмиклассницы не приглашают на свой день рожденья пятикурсников. А если даже и захотят, никто им этого не позволит — какими бы взрослыми сами они себя ни считали… Напрасно она ему это сказала, чем меньше он о ней знает, тем лучше… Напрасно он вообще заявился сюда…

Вместе с Ленкой и братом она вышла проводить его в прихожую. И все трое махали ему, высунувшись из дверей, пока он спускался по лестнице… А потом он увидел её чёрный силуэт в светящемся прямоугольнике окна. Она прижалась лбом к стеклу, закрывшись от света руками. Он махнул ей ещё раз — и она махнула ему в ответ… ∞

Весь следующий день Вадим провёл в поисках. Рынки, вокзалы, даже кладбища… Он в очередной раз спустился в метро, оставалась последняя слабая надежда…

— Мальчик, — рассмеялась в ответ на его вопрос пожилая сотрудница Ботанического сада, — ну нельзя же верить всему, что в стихах пишут. Не бывает в природе чёрных роз. А если б и были, мы цветами не торгуем.

— А какие бывают? Мне правда очень нужно. Я заплачу любые деньги.

В кармане было тридцать два рубля с копейками, всё, что оставалось до стипендии. Но это ерунда: талонов на обед ещё целая куча, а как кончатся, так хлеба к стакану чая можно в столовке набрать сколько угодно…

— Тёмно-тёмно-красные бывают. Завтра ещё поищешь.

— Мне обязательно сегодня надо.

Он смотрел на неё таким умоляющим взглядом, что ботаничка сжалилась.

— Ну, если от тебя другим способом не отделаться… Подожди здесь.

Она вернулась с едва начавшим распускаться бутоном на длинном колючем стебле.

— Целлофана у нас нет… Вот что, заверну-ка я её тебе в кальку. Под курткой держи, чтоб не замёрзла — но осторожно, не помни.

— Спасибо. Сколько с меня?

— Да иди уж. Сказала же: не торгуем.

На «Проспекте мира» Вадим вернулся на кольцевую — кружить по ней предстояло ещё несколько часов. И с каждым витком он всё больше и больше утверждался в мысли, что от затеи этой следует отказаться. По множеству причин. Пересесть на красную и вернуться в общагу. А розу Саньке отдать — пусть Ермеше своей подарит… Пора. Он вышел из вагона и по опустевшей платформе направился к переходу. Осталось только несколько станций по радиусу…