Runaway

— Оно в Кастерли.

— Как же бездарно ты лжешь! Неужели я поверю, что ты оставил его в замке, обреченном на разрушение? — королева поворачивается к нему спиной и идет обратно к трону. — Не за измену, а за то, что сделал из шлюхи леди Утеса.

— Что?

— Сир Гре…

Джейме Ланнистер готов умереть, но его судьбу решает не полумертвый Клиган. Его судьбу решает рев дракона над самим замком. И он понимает: зима пришла.

Серсея яростно вскакивает и тут же приказывает своему защитнику никого не пускать.

Квиберн появляется словно из ниоткуда, и в памяти всплывает то давнее, что все это время хочется забыть.

— Сделайте так, чтобы не осталось никого.

Внутренний холод уже нельзя скрыть, и, когда мейстер направляется к выходу, Джейме уже не помнит, что старик когда-то спас ему жизнь.

Серсея стоит с гордо поднятой головой, и её голос ничуть не дрожит:

— Пиромант мертв. Остался лишь безумный король.

— Я не хочу этого.

— Но сделаешь, — королева снова смеется и в своем безумии кричит: — Будь ты проклята, Лягушке! Будь проклята ты и твое чертово пророчество!

Она падает на колени, рыдает и шепчет одно:

— Валонкар… Валонкар…

— Серсея!

Он падает рядом, обнимает, прижимает ближе и качает, как ребенка, пытаясь успокоить… Её голос становится ровным, и уже слишком спокойно, слишком холодно и отрешенно она повторяет слова, давно услышанные от гадалки:

— И, когда ты утонешь в собственных слезах, на твоей шее сомкнет руки валонкар и задушит в тебе жизнь…

Цареубийца не может сказать и слова…

— Сделай это. Исполни её пророчество! Давай!

Джейме отрицательно качает головой, он не может.

— Или я убью твою шлюху! Убью твою жену! Прикажу Горе изнасиловать её, как Элию, прикажу делать это еще и еще, а ты будешь смотреть! А потом он просто раздавит её, как чертова Мартела…

Он кричит, и крик этот разносится по всему залу, заглушает все вокруг и тонет в его собственной боли, когда руки покрываются кровью.

Драконье стекло в сердце. Так убивают вихтов. Так говорил Джон Сноу в их короткую встречу у переправы. Так говорил, вручая ему кинжал.

Он снова кричит, когда пламя охватывает Красный замок, кричит, когда бежит с другими вперед, к иным. Кричит, вонзая тот же кинжал в сердце ходока, и кричит, когда осколки льда врезаются в тело, пробивая доспехи…

***

Талия стоит посреди зала и смотрит на кровь королевы. Она приходит сюда каждый день с того самого дня, как прибыла из Миерина.

Она не видела Иных, великого сражения, мертвого дракона и армии мертвых. Она не видела великой битвы и великой победы.

Но видела опустошенные земли, разрушенные замки и мертвых. Столько мертвых, что не опоплакать и за сто лет.

Она не видела, как её муж убил королеву, но видела алую кровь, которую никто так и не вымыл и которую, как и Железный трон, не покрыл снег.

Она слышит шаги и, даже не сомневаясь в особе гостя, тихо говорит:

— Почему ты не пришел?

— Я не знал. Айрис отдала письмо слишком поздно. И я не успел…

— Я не Айрис давала письмо…

— Я знаю. Но она принесла его.

Джейме хочет спросить единственное, что его волнует, но она не дает:

— Я слышала, ты убил ходока.

— Невелик подвиг. Тарли сделал то же, а с Джоном Сноу мне и вовсе не равняться. Но разве это ты хочешь спросить спустя столько времени?

Он хочет видеть её лицо, но алый плащ скрывает её всю и трудно понять, что она чувствует.

— Ты прав.

— Тогда спроси.

— Ты же знаешь, что я спрошу.

— Знаю, и ответом будет «да». Всегда будет. Но я тоже хочу спросить. Ты сможешь меня простить?

Талия мешкает. За что прощать? За то, в чем нет его вины? Нет, не это не дает ей повернуться лицом. Вовсе не это.

Но он должен знать…

Всего два шага, и Джейме замирает. Все становится ясно без дурацких фраз или жестов.

Слов нет. Все, что приходит на ум, слишком глупо, пафосно или слишком искусственно.

Поэтому Джейме Ланнистер просто подходит ближе, обнимая жену, и облегченно вздыхает, чувствуя её руки на своей спине.

— И что же мы будем делать теперь?

— Плевать. Мы ведь будем вместе. Это главное.

— Да. Это главное.

========== Эпилог ==========

Говорят, когда-то на высоком утесе был огромный замок, сама скала, обжитая людьми. Ни море, ни люди не могли её разрушить. Но удалось мертвым.

Говорят, там жили высокие лорды. Они были богаты, любили роскошь и побеждали в войнах. Но в последней проиграли.

Говорят, дом Ланнистеров исчез. Ведь тех, кто помнил бы о временах войны драконьей королевы, осталось совсем мало. Да и те желали бы забыть.

Высокие лорды отошли в небытие. Угасали времена королей.

В Королевскую Гавань все так же стекались люди, все желали отыскать путь к прежней жизни. Но и спустя немало лет это было трудно.

Впрочем, обитателям хижины у старого утеса было все равно.

Ведь у них было все. Было свое поле, которое давало урожай, была пара лошадей да всякий скот. Старожилы в соседних деревнях говорили, будто когда-то совсем давно старик был лордом. Сражался, правил… Говорили даже, что именно он убил ту самую королеву Серсею. Но им мало кто верил.

К старику и его жене все больше ходили за советами. И те кто приходили, знали, что почти каждый день, когда солнце подымалось на небе высоко, жена помогала ему выйти во двор. Они отходили от хижины все дальше, и, пока они гуляли вдоль обрыва, старая женщина пела старику песню. Каждый раз ту же, каждый раз все тише.

А затем возвращались. Она уходила готовить ужин, а он говорил с теми, кто пришел.

Когда солнце уже клонилось к закату, все выходили в сад и усаживались под тенью деревьев, посаженных уже сыновьями.

— Что видел в Королевской Гавани?

— Многое, отец. Видел старого короля.

Старик засмеялся. Он помнил времена, когда Эйгон еще был Джоном, вовсе не старым королем.

— И что король?

— Он шел мимо, увидел меня, как-то странно посмотрел, затем спросил, кто мой отец. Я ответил, что мой отец простой фермер. Он еще раз посмотрел и ушел.

Старик словил обеспокоенный взгляд жены и легко сжал её испещренную морщинами ладонь. Мол, ничего страшного не случится.

Не успела женщина ничего ответить, как подбежала внучка, что-то попросила у деда, и тот, улыбнувшись, взял её на руки. Невестки усадили её в плетеное кресло рядом с мужем и ушли убирать все в дом. Сыновья играли с детьми, пока солнце уже окончательно скрывалось в волнах моря.

— Мы прожили хорошую жизнь, — сказал Джейме, поворачиваясь к жене.

Талия посмотрела в его родные зеленые глаза и, улыбнувшись, ответила:

— Да, — и, лукаво сверкнув глазами — совсем как в юности — добавила: — Милорд.

Старик засмеялся и очень даже ловко для своих лет усадил маленькую внучку на колени, когда та, подбежав к дедуле и просительно округлив маленькие зеленые глаза, попросила:

— Деда, расскажи сказку.