Интернет-романс

ГЛАВА 7

В пятницу я взяла отгул, соврала Дашке про корпоративный выезд на выходные, а сама отправилась с Князевым на его дачу. Мы ехали по сказочному зимнему лесу, блистающему в солнечных лучах, дорога петляла среди белоснежных искрящихся деревьев, и подумалось, что едем в сказку. Так и оказалось. Машина вынырнула из леса и остановилась перед воротами, которые тут же распахнулись, охранник заулыбался Князеву, и мы плавно въехали в занесенный снегом поселок. Дача Князева оказалась огромным кирпичным зданием с множеством окошек разной формы и величины. Украшенная чугунными перилами каменная лестница была кем-то расчищена от снега, что меня совсем не удивило: в сказках по-другому не бывает. Сразу за массивной входной дверью находился огромный холл, украшенный разноизогнутыми рогами каких-то экзотических антилоп, впрочем, я не сильна в зоологии, может, это были оленьи рога, или буйволиные. Хотя это не важно, чьи рога, но больше о прихожей я ничего вспомнить не могу. Войдя в дом, я почему-то растерялась и почувствовала себя неловко, застеснявшись своего отражения в узком зеркале.

— Располагайся, я сейчас, — за Князевым хлопнула входная дверь.

Я разулась, сняла куртку: в доме было тепло. Интересно, когда он успел натопить, или кто-то ему натопил, а может, это какая-то хитрая система отопления, запрограммированная на определенное время включения? Потоптавшись под дверью, я решила, что не будет, наверное, нахальством, если я войду в арку и посмотрю, что там, внутри дома. Там оказался большой зал с камином, а дальше гостиная или столовая. Я никак не могла понять запутанную планировку этого дома, блуждала по круговой анфиладе, открыла какую-то дверь и вышла на застекленную веранду. Я просто шагнула через порог и оказалась в летнем дне. Солнце пробивалось через весёлые ромашки на гардинах, круглый стол украшала глиняная кринка с колокольчиками, пахло деревом и летними травами.

— Вот ты где! — Князев стоял в дверях веранды, нереально красивый, мне счастливо улыбающийся. Неужели такое может быть! Не в кино, не в любовном романе, а в моей жизни!

О том, что было дальше рассказывать невозможно, но так сладко вспоминать… Столько нежности, столько ласки ни моё тело, ни моя душа прежде не знали. Я вся наполнилась предвкушением, а потом перестала видеть, слышать, только чувствовала долгий разряд тока. Искры разлетелись по всему телу, я и не знала, что бывает так. Мы уснули только под утро, но и во сне я чувствовала на себе руку, обнимающую меня.

Я проснулась утром от запаха кофе. Вылезла из-под одеяла и замерла: в чем мне тут ходить? Поехала, дуреха, на три дня, а халат захватить в голову не пришло. Чума сказала бы, что это неопытность, но неопытность тем и хороша, что проходит. В ванной, дверь в которую вела прямо из спальни, видела банный халат, быстро скользнула под душ, потом причесалась и уже в длинном мужском халате зашла в кухню. Князев разливал свежесваренный кофе по чашкам и, увидев меня, просто расцвел:

— Уже проснулась, радость моя! А мечтал разбудить тебя поцелуем.

Господи, как же хорошо!

Я сидела напротив Князева и пила кофе из удивительной чашки — тонкий фарфор, изысканная тюльпанообразная форма и каллиграфическая надпись золотом «Марусенька». Я посмотрела вопросительно на чашку, потом на Князева.

— На тебя моя душа век смотрел бы не дыша, — улыбнулся мой… любимый, конечно, любимый, самый любимый, самый лучший, самый красивый, единственный. Вспомнилось:

For beamer, for worse, В светлые времена и плохие,

In sickness and health, В добром здравии и болезни,

In riches and poverty, В богатстве и бедности,

Till death do us part До тех пор, пока нас не разлучит смерть

And there too И даже тогда

I ask Thear to close us. Я прошу тебя. Господи, соедини нас.

Любовалась Князевым, как он с завораживающей звериной грацией двигался по дому, как улыбался, лучился голубыми глазами, и думала, как я расскажу Мише из Петербурга о том, что есть настоящая счастливая любовь. Он поймет, он все правильно понимает.

А потом мы гуляли по заснеженному поселку. В Москве было слякотно, хлюпало под ногами, повсюду стояли грязные лужи, а здесь царила зима с сугробами и деревьями в белоснежных шапках.

— Мишенька, а когда ты понял, что я тебе нравлюсь?

— В первом классе.

— Не ври, ты на меня ни в первом, ни в пятом, ни в десятом не смотрел.

— Марусь, дай поцелую!

И мы целовались посреди улицы, а на нас, плавно кружа под неслышный вальс, нежно опускались крохотные снежинки.

Вечером сидели у камина, обнявшись, пили какой-то удивительно вкусный напиток, и Князев рассказывал о том, как мы поедем на океан, как не похож океан на море, как завораживающе прекрасна его гладь. Я слушала, боясь пропустить хоть одно слово, и при этом думала о своем счастье. Я была абсолютно счастлива. У меня счастье всегда в прошедшем времени: вот, например, сидела с маленькой Дашкой на даче, стирала, готовила, а теперь понимаю, что это было самое что ни на есть безоблачное счастье. Но в тот вечер, прижавшись к Князеву, чувствуя его сильную руку на плече, вдыхая его запах, я растворилась в счастье.

В понедельник на работе я летала, шутила, смеялась, искрилась. Я любима и люблю, я счастлива, я счастлива, я счаст-ли-ва! Не зря я ждала, знала, что должно было ко мне прийти счастье, и я его дождалась и сумею сберечь.

— Маш, ты Новый год где встречаешь? — Ира ждала приглашения. Макс на каникулах у бабушки, а Хлебодаров Вова уезжает на праздники к армейскому другу, причем, уезжает один, без Ирины. Вова купил новый ноутбук, провел интернет и прекрасно почувствовал себя у матери. Ира была уверена: свистни Вове — он тотчас прибежит, а оказалось, что не Ира страдала рядом с обнаглевшим тунеядцем, а Вова терпел её истерики и нудеж. И теперь Ирина, растерянная, смотрит на моё сияющее лицо, и мне вновь стыдно перед ней за свою откровенную радость, но я ничего не могу с собой поделать. И Новый год мы с Князевым встречать будем вместе. Где, пока не решили, в Сочи не поедем, Князева не пускают какие-то его дела, но это неважно. У меня и здесь будет настоящий праздник — я буду встречать Новый год с любимым человеком!

Перед обедом (вот умеет он задержать на рабочем месте) в отдел пришел Андрей Петрович, солнце играло на стеклах очков, придавая ему неожиданно забавный вид. Он стал сопоставлять свою документацию с бумагами Алевтины, причем, сумел даже её, непробиваемую, заставить занервничать, а потом, как всегда, переключился на меня.

— Вы сегодня такая праздничная. Что планируете делать на праздники?

— Генеральную уборку, а если успею, то и ремонт начать, — конечно, резковато ответила, но ведь он мне сейчас какую-нибудь работенку на последние дни отыщет, причем, такую, что мало не покажется. Но Петрович — вот действительно, начались чудеса в моей жизни — улыбнулся:

— У Вас такой неподражаемый юмор, Мария. Всегда теряюсь, что Вам отвечать.

И с этой безумной улыбкой на устах вышел.

— Нравишься ты ему, — прокомментировала Алевтина из своего угла.

— Да он сам себе-то, поди, не всякий день нравится, — изумилась я такому заявлению. Невозможно вообразить, что Андрею Петровичу было бы что-то человеческое не чуждо.

Господи, какая же я счастливая, что мне можно не задумываться, нравлюсь я Андрею Петровичу или нет, и вообще ни о ком не думать. Я люблю и любима Мишей Князевым, Мишенькой…

Потом я обсуждала по телефону с Людочкой, что одеть на Новый год, затем эту же тему рассмотрела с Чумой, и, наконец, вяло пожевала с Ириной вопрос выбора праздничного наряда. После работы, находясь под впечатлением от услышанного в обсуждениях, пошла по магазинам, но ничего подходящего не могла найти. Так, нарядного продавалось предостаточно, но, представив, что в этом мне встречать Новый год с Князевым, я сразу отвергала возможность покупки.

До праздника оставалось четыре дня, надо было успеть убрать квартиру, нарядить ёлку, отвезти подарки и Дашку маме. Дашка хотела идти встречать Новый год по-взрослому у подружки Насти, родители которой собирались в какое-то модное заведение и готовы были взять с собой не только свою, но и мою дочь. Но я отправляю Дашку к бабушке, поскольку та болеет и одной ей будет грустно. По логике, это я должна была встретить с мамой Новый год, но я буду с Князевым. При одной этой мысли во мне всё ликовало.

Дни завертелись в стремительном водовороте. На работе уже началось повсеместное отмечалово и поздравлялово. Ящики столов были забиты всякой подарочной чепухой: фигурками Дедов-Морозов, новогодними свечками, полотенчиками, тюбиками кремов и шампуней. Но главным предпраздничным событием в нашем отделе стало появление Андрея Петровича с серебряными подарочными сумочками.

— Поздравляю с наступающим Новым годом, желаю здоровья и успехов!

А затем раздал нам эти самые сумочки с подарками. Мы шумно обрадовались, стали засыпать Петровича поздравлениями, но он, смущенно благодаря, быстро ретировался.

— Надо было ему на подарок скинуться. Если Инга не выйдет, нас ему могут передать, — высказалась Алевтина.

— Инга — это птица Феникс. После праздников появится как миленькая, — возразила Алёна, и по её интонации нельзя было понять, осуждает она Ингу Олеговну или восхищается её несгибаемостью. Никогда бы не подумала, что Алёна знает про символ бессмертия и возрождения, может, она какое-нибудь кино смотрела, хотя прежде я думала, что подобная информация Алёну не цепляет.

А затем мы стали шуршать принесенными Петровичем подарками. Подарил, конечно, ерунду — упаковка дороже. Какие-то ёлочные пластмассовые гномы и шариковые ручки, чтоб не забывали о работе. Но это лежало у всех, в моём же подарке, завернутая в шуршащую бумагу, была коробка французских духов. Настоящие, дорогие, запечатанные слюдяной бумагой французские духи.

— Не фига ж себе! — обалдела Алёна. — Ну, теперь хочешь не хочешь, а придётся.

— Может, он чего перепутал, собирался начальство поздравить, а принёс мне, — с надеждой в голосе высказала я свою трактовку событий.

— Именно, начальству нёс. Вот Вам Пал Палыч и Сергей Иваныч подарочек — женские духи, — съязвила Алевтина. Никогда раньше не думала, что у неё есть чувство юмора. Видимо, подарок Петровича, всколыхнув, поднял со дна её души все сокрытые там чувства, в том числе и умение иронизировать.

Следующим откровением судьбы был звонок от Анатолия.

— Машенька, на праздники я уеду, поэтому поздравляю заранее. Чтобы наступающий год принёс тебе и твоим родным только радость.

— Спасибо, тебя также! И твоих родных! — машинально ответила я.

— И ещё, какие бы недоразумения не возникли между нами, я хочу, чтобы ты знала, что ты мне очень дорога, и в любой ситуации ты можешь обратиться ко мне. Я всегда буду рад тебе помочь, — торжественно завершил поздравление Анатолий.

Я поблагодарила за поздравление, но, лишь нажав отбой, задумалась о том, что было названо недоразумениями, возникшими между нами. Вот умеет Анатолий грамотно сказать. И тут осознала, что больше не обижаюсь на него, мне просто стал безразличен его обман. Все это не имеет теперь никакого отношения к моей жизни, у меня совсем другой сюжет. Я встречаю Новый год на даче у Князева, куда приедут его друзья и, может быть, даже родные. Какая же я счастливая!