Наследник для авторитета

Глава 8

Эльвира

В машине тихо. Стоит настолько гулкая тишина, что урчащий звук мотора вибрацией отдается в теле, приятно массируя деревянные мышцы. Черный внедорожник, в котором меня везут, едет в центре, спереди и сзади идентичные машины. Охрана. Мало того, что нас взяли в кольцо, так и внутри салона спереди сидят два мордоворота. А вот сзади я сижу не одна. Кожей ощущаю, как от Шамиля исходят волны какого-то нетерпения и довольства. Скриплю зубами, чувствуя недовольство и разочарование от собственного поражения. Глубоко дышу, не желая, чтобы беспокойство повредило развитию ребенка.

– Отныне у тебя особый распорядок дня, кукла, – раздается голос Галаева.

Вижу, что он смотрит на меня пристальным взглядом, но сама отворачиваюсь к окну. Тихий протест его произволу.

– Что за детский сад, Эльвира, – усталость в его голосе неподдельная, – нам нужно поговорить и придти к взаимовыгодному сотрудничеству.

Ничего не отвечаю, лишь наблюдаю за тем, как мимо проносятся деревья соснового леса. Приоткрываю окно, наслаждаюсь запахом свежести. Но тут рядом мелькает мужская рука, жмет кнопку, и стекло снова приподнимается.

– Простудишься, – спокойно отвечает на мой молчаливый вопрос Галаев.

Не введусь на его мнимую заботу. Мы оба знаем, чем она обоснована. Слышу тяжелый вздох, но больше заговорить со мной не пытается. В молчании доезжаем до черных кованых металлических ворот. Они открываются, по бокам мелькает охрана, но мы проезжаем, не останавливаясь. Тротуар закручивается и ведет прямиком ко входу в огромный особняк. В иной раз я бы открыла рот и замерла в восхищении от этого великолепия, но сейчас я ощущала себя не только пленницей, но и бедной сироткой, по нелепой случайности оказавшейся рядом с миллионером. Неприятное чувство.

– Добро пожаловать в Монстр-Холл! – усмехается спереди какой-то мужчина славянской внешности.

– Макс! – предупреждающе рычит Шамиль, я же сижу, сжавшись и не желая выходить.

Галаев хлопает дверью, появляется с моей стороны и дергает мою. Я хватаюсь за ручку, но силы не равны, он тянет на себя, открывая ее нараспашку.

– Выходи, – тон слегка угрожающий, намекает, что лучше не рыпаться.

Быстро качаю головой и пересаживаюсь на его место, оттягивая тем самым неизбежное. Страх в глубине души мешает мне здраво мыслить, ощущаю себя зверьком в клетке.

– Хочешь, чтобы я вытащил тебя силой? – спрашивает он вроде небрежно, но в голосе подтекст, что ничего хорошего в случае неподчинения меня не ждет.

И в этот момент за его спиной открывается дверь этого громадного дома. Оттуда начинают выходить люди в черно-белой форме. Работники дома, догадываюсь и отшатываюсь в панике. Как пить дать, хозяин рабской плантации, вот и весь налет цивилизации начинает стекать с его образа. Насчитываю в итоге человек десять, что каменными изваяниями застыли на крыльце, с ожиданием глядя на своего хозяина. Сглатываю горький ком и открываю дверь с другой стороны, выхожу и гордо расправляю плечи. Но на этом моя уверенность сдувается, словно проткнутый иголкой шарик. Растерянно оглядываюсь по сторонам, не понимая, как моя жизнь докатилась до такого.

– Вы подготовили комнату, Хаят? – спрашивает у кого-то Шамиль, и я решаюсь обернуться.

– Да, господин Шамиль, – покорно опускает голову женщина лет сорока, с платком на голове и в длинной юбке, – все, как Вы велели. Накрывать стол к ужину в малой гостиной?

Из всей прислуги женщин около шести, и все сплошь покрытые и в закрытой наглухо одежде, глаза опущены в пол.

– Как знаешь, Хаят, – кивает ей мужчина, затем вопросительно смотрит на меня, глазами намекая подойти ближе.

Я делаю шаг вперед, будто ступаю на эшафот. Женщина наблюдает за моим приближением, в ее глазах читается вопрос и сдержанное любопытство, но прочитать по лицу, как она относится к моему появлению, затруднительно. Среди окружения этого бандита вообще мало эмоциональных людей, и это о многом говорит мне касательно его персоны.

– Это Эльвира, позаботься о ее питании и распорядке дня, врач пришлет рекомендации, так что полагаюсь на тебя, – строгим тоном говорит ей Шамиль.

Она кивает, пытается не так явно пялиться на мой внушительный живот.

– Когда роды? – спрашивает почему-то у него, не у меня, – и что мне ответить Вашему отцу, если он придёт?

Никто не обращает на меня особого внимания, будто я – пустое место, отчего мне вовсе становится неуютно и зябко. Передергиваю плечами, Галаев касается моего плеча, будто в желании притянуть ближе, но я отскакиваю, словно ошпаренная. И это не укрывается от взора работницы. Кажется, что я даже слышу злой скрип мужских зубов.

– С отцом вопрос я решу сам, – неожиданно зло говорит, от него исходит холодная ярость, – она будет жить в моем доме до родов, месяц-полтора, так что держите язык за зубами.

Все старательно отводят глаза, и я сразу понимаю: никто не осмелится нарушить приказ хозяина. От меня не укрывается его фраза насчет родов. Я была права, осуществляется мой самый худший кошмар. А что будет после, Эля? Дадут ли мне увидеть своего ребенка? * * *

Шамиль

Всеволод хмуро смотрит на сцену, думает о чем-то своем. Затем оборачивается ко мне, приподнимает бровь.

– Странное место для встречи ты выбрал, – усмехается, а в голове вопрос.

– Кое с кем свидеться надо бы, – лениво обвожу взглядом стриптиз-клуб.

Аншлага нет, но публики прилично так набралось.

– Случайно не с той девчонкой связано, что в твоем доме вчера видел? – спрашивает с весёлым намеком, хотя мне вообще не до смеха.

Армена в прошлый раз мои ребята выдернули с отпуска, даже в самолет посадили и конвоировали, но какая-то падла сбила его возле аэропорта, так что тот попал в больницу. А с мужиком в коме не поболтать и информацию не выбить, так что оставалось лишь скрипеть зубами от бессилия. Так что сегодня, с учетом его появления в собственном детище, представилась просто отличная возможность задать ему пару вопросов. Пришлось целый месяц делать вид перед своими же, что забыл о нем. Чую, крыса завелась у меня, так что стоит сейчас быть настороже.

– Не случайно, но с ней, – даю ответ другу, что с интересом наблюдает за движениями танцовщицы.

– Что за предложение мне сделать хочешь? – спрашивает, напоминая о причине нашей встрече.

– Пятьдесят процентов акций «СтройИнвеста», – проговариваю четко обдуманное решение и делаю глоток коньяка.

– Заманчиво, – цокает друг, достает сигарету и делает затяжку, – пришлю завтра своих юристов.

Лаконично, без лишних вопросов. Вот на чем строится наша дружба – понимании друг друга без слов.

Сквозь шум музыки отчетливо слышен стук каблуков, отдающийся вибрацией по полу. Кто-то подходит к нам ближе, присаживается на мой подлокотник.

– Шамиль Саидович, приятно видеть вас снова, – голос мурлыкающий, заигрывающий.

Девчонка позволяет себе больше, зарывается пальцами в мои волосы, пытается делать мне массаж. Резко дергаю ее за руку, заламываю шаловливую конечность.

– Ай, мне больно, – шипит с обидой и неподдельной паникой.

– Хозяина своего привела! – отталкиваю, она с шумом чуть не падает на пол, но чудом удерживается на своих двоих, смотрит при этом на Володю с мольбой, – быстро!

Рычу, не в силах терпеть чужую тупость и вседозволенность. Надеялась захомутать кого-то из нас? Идиотка.

– Он, – сглатывает, баюкая руку и прижимая ее к животу, – в кабинете, просил не беспокоить, у него мигрень…

Глаза ее мечутся в страхе, что размажут по стенке, не жалея и не делая поблажки из-за пола. Она права, но настроение у меня сегодня сносное, так что мыслю здраво. В помещении разговор пойдет лучше, в общем зале слишком много людей.

– Скоро вернусь, – бросаю другу и иду в нужную сторону.

Что ж, за мои лишние телодвижения придется платить, Армен. Поднимаюсь по лестнице и вхожу без стука. Искомый субъект лежит на диване, на лбу белая тряпка.

– Алиска, дура, – стонет это тело, – закрой дверь с той стороны, не видишь, плохо мне?

– Вижу, – скалюсь и хлопаю дверью, отрезая нас двоих от остального мира.

Услышав мой голос, мужик резко привстает, раздупляет глаза, словно и не он только что лежал тут мертвым грузом.

– Господин Шамиль, – дрожащий голос наводит на определенные мысли, хотя такое часто случается с людьми подобно ему, – что В-вас привело ко мне?

Боится. Правильно делает.

– Поговорить надо, Армен, – дергаю к себе стул, поворачиваю передом к себе и сажусь, облокачиваясь локтями о спинку, – напомни-ка мне, за что я в прошлый раз тебе денег дал?

– В прошлый раз? – тут уж его сальные глазки начинают в панике бегать по комнате, но каждый раз возвращаются ко мне, – з-за девчонку. Эль, кхм, Эльфи.

– Правильно, Армен, за бабу, что у тебя работала, – при моих словах замечаю, как незаметно для глаз дергается его тело.

Хмурюсь, понимая, что не наблюдай за ним пристально, этот факт мог бы от меня ускользнуть.

– Так скажи мне, – делаю паузу, накаляя обстановку до предела, – ты поишь своих тёлок той бурдой, что предотвращает от ублюдков, что могут понести твои девки?

– Д-да, конечно, регулярно, почти у всех вообще спираль стоит, – мелко и быстро кивает, промачивает лоб той тряпкой, – с этим у меня строго.

Встаю, откидываю стул, тот с грохотом падает на пол. Подхожу ближе, нависая над этим трусливым боровом.

– Так скажи, Армен, – выделяю его имя отдельно, – какого хрена эта Эльфи беременна от меня?

Дергаю его к себе за грудки, уравнивая наши взгляды на одном уровне. Чувствую, как бешено колотится его сердце, как потеет тело. Мерзость, отвратительный вкус чужого страха противен до тошноты.

– Ну, она…, – пульс ускоряется хлеще прежнего, наводя меня на определенные подозрения, – ну, она – не постоянная работница…

– Это я уже понял, жирный, – кидаю его обратно.

Его тело с шумом грузно падает на спинку дивана, тот от такой натуги жалобно скрипит, но выдерживает человеческий вес.

– А за что ты бабки взял, гнида? – выплевываю с отвращением, ненавидя всю эту ситуацию.

Стоило еще в тот раз насторожиться, когда поняла, что девчонка – целка гребаная. По реакции Армена понятно, что это случайность, но это и раздражает больше всего.

– Я все верну, – он резво кидается к шкафу, вскрывает свой сейф, достает пачки купюр и дрожащими руками преподносит их мне, – но Вам же понравилось? Наверняка девственница, недотрогу все строила…

Брезгливо смотрю на нал, окидываю взглядом его покрасневшую рожу. Не буду сейчас марать об него руки, убью нахер.

– Заткни пасть, – кидаю ему и иду к выходу.

Что ж, Эльвира, я окончательно убедился, что ты не типичная ночная бабочка, но все же склонна к жадности. Деньги, переданные через Макса, приняла без зазрения совести. Насчет стриптиза минус грех, но все еще недостаточно, чтобы заслужить воспитывать моих детей. Зря сказал о твоей беременность этому уроду, но вряд ли после этой ночи он сможет когда-либо открыть свой хлебальник. Мертвые не говорят.