Ниже нуля

Усталость. Обычно я не люблю демонстрировать свою уязвимость, но... Иэн приехал за мной, на маленькой качающейся лодке, через

фьорды. Мы одни в Арктическом бассейне, в окружении двадцати-тысячелетних ледников и пронзительных ветров. В этом нет ничего

обычного. — Почему ты здесь?

Он поднимает одну бровь. — Что? Ты скучаешь по своей

расщелине? Я могу отнести тебя обратно, если...

— Нет, правда, почему ты здесь? На этой лодке? Ты не участвуешь в

АМАШЭ этого года. Ты даже не должен быть в Норвегии. Разве ты не

нужен им в ЛРД?

— Они будут в порядке. К тому же, парусный спорт - моя страсть. -

Он явно уклоняется от ответа, но холод, должно быть, заморозил мои

мозговые клетки, потому что всё, чего я сейчас хочу, это узнать

побольше о пристрастиях Иэна Флойда. Правдивых или выдуманных.

— Правда?

Он пожимает плечами, ничего не говоря. — Мы часто ходили под

парусом, когда я был ребенком.

— Мы?

— Мой отец и я. - Он стоит и отворачивается от меня, начиная

рыться в маленьких отсеках в корпусе. — Он брал меня с собой, когда

ему нужно было работать.

— О. Он был рыбаком?

Я слышу ласковое фырканье. — Он занимался контрабандой

наркотиков.

— Он что?

— Он контрабандировал наркотики. Травку, в основном...

— Нет, я слышала тебя в первый раз, но... серьезно?

— Да.

Я нахмурилась. — Ты... Ты в порядке? Это вообще... Это что, контрабанда травы на лодках?

Он возится с чем-то, прикрывая мне спину, но поворачивается

достаточно, чтобы я уловила кривую улыбку. — Да. Незаконно, но это

дело.

— И твой отец брал тебя?

— Иногда. - Он поворачивается, держа в руках небольшой поднос.

Он всегда выглядит большим, но, сгорбившись в слишком низкой

палубе, он похож на Большой Барьерный риф. — Это свело бы мою

маму с ума.

Я смеюсь. — Ей не нравилось, что её сын участвует в семейном

преступном бизнесе?

— Понятно. - Его ямочка исчезает. — Они кричали об этом часами.

Неудивительно, что Марс стал казаться таким привлекательным.

Я наклоняю голову и изучаю его выражение лица. — Так вот почему

ты вырос, не зная Мару?

— Кто такая М... О. Да. По большей части. Мама не очень любит

Флойдов. Хотя я уверен, что по их меркам он тоже черная овца. Мне не

разрешали проводить с ним время, так что... - Он качает головой, как

бы желая сменить тему. — Вот. Это не много, но ты должна поесть

Мне приходится заставлять себя отвести взгляд от его лица, но, когда я замечаю бутерброды с арахисовым маслом и желе, которые он

приготовил, мой желудок сводит судорогой от счастья. Я ерзаю на

койке, пока не сажусь ровнее, снимаю куртку и тут же набрасываюсь

на еду. В конце концов, мои отношения с едой гораздо менее сложные, чем с Иэном Флойдом, и я теряю себя в прямолинейном, успокаивающем акте жевания на... долгое время, вероятно.

Когда я проглатываю последний кусочек, я вспоминаю, что я не

одна, и замечаю, что он смотрит на меня с забавным выражением лица.

— Прости. - Мои щеки потеплели. Я смахиваю крошки со своей

термофутболки и слизываю немного джема с уголка рта. — Я фанатка

арахисового масла.

— Я знаю.

Он знает? — Правда?

— Разве твой выпускной торт не был просто гигантской чашкой с

арахисом?

Я прикусила внутреннюю сторону щеки, ошеломленная. Это был

тот самый, который Мара и Сэди подарили мне после защиты

диссертации. Они устали от того, что я слизываю глазурь и начинку из

арахисового масла с листовых пирожных из Costco, которые они

обычно покупали, и просто заказали мне огромную чашку. Но я не

помню, чтобы когда-нибудь рассказывала об этом Иэну. Я почти не

думаю об этом, честно говоря. Я вспоминаю об этом, только когда

захожу в свой едва используемый Instagram, потому что фотография, на которой мы втроем копаемся в ней, - последнее, что я когда-либо

публиковала...

— Тебе нужно отдохнуть, пока есть возможность, - говорит мне

Иэн. — Шторм должен утихнуть к раннему утру завтрашнего дня, и

мы отплывем. Мне понадобится твоя помощь в этой дерьмовой

видимости.

—Хорошо, - соглашаюсь я. — Да. Но я всё ещё не понимаю, как ты

можешь быть здесь один, если...

— Я пойду проверю, всё ли в порядке. Вернусь через минуту. - Он

исчезает прежде, чем я успеваю спросить, что именно ему нужно

проверить. И он не возвращается через минуту - или даже раньше, чем

я откидываюсь на спинку койки, решаю отдохнуть хотя бы пару минут

и засыпаю, мертвая для всего мира.

* * *

Лай ветра и ритмичное покачивание лодки пробуждают меня, но что

не дает мне уснуть, так это холод.

Я оглядываюсь вокруг в голубом свете аварийной лампы и

обнаруживаю, что Иэн в нескольких футах от меня спит на другой

койке. Она слишком короткая и едва достаточно широкая, чтобы

вместить его, но он, похоже, справляется. Его руки аккуратно сложены

на животе, а одеяло наброшено на ноги, что говорит мне о том, что в

каюте, вероятно, не так холодно, как мне сейчас кажется.

Не то чтобы это имело значение: как будто часы, проведенные

снаружи, просочились в мои кости, чтобы продолжать леденить меня

изнутри. Я пытаюсь спрятаться под одеялом на несколько минут, но

дрожь только усиливается. Возможно, достаточно сильная, чтобы

сместить какие-то важные мозговые пути, потому что, сама не зная

почему, я вылезаю из койки, наматываю на себя одеяло и хромаю по

покатому полу в сторону Иэна.

Когда я ложусь рядом с ним, он моргает, ошарашенный и слегка

испуганный. И всё же его первая реакция - не бросить меня в море, а

отодвинуться к переборке, чтобы освободить для меня место.

Он гораздо лучший человек, чем я когда-либо буду.

— Ханна?

— Я просто... - Мои зубы стучат. Опять. — Я не могу согреться.

Он не колеблется. Или, может быть, колеблется, но всего лишь долю

секунды. Он разжимает руки и притягивает меня к своей груди, и... Я

помещаюсь в них так идеально, как будто там всегда было готово

место для меня. Место пятилетней давности, знакомое и уютное.

Вкусный, теплый уголок, пахнущий мылом и сном, веснушками и

бледной, потной кожей.

От этого мне снова хочется плакать. Или смеяться. Я не помню, когда в последний раз чувствовала себя такой хрупкой и растерянной.

— Иэн?

— Хм? - Его голос грубый, грудной. Так он звучит, когда

просыпается. Так бы он звучал на следующее утро, если бы я

согласилась пойти с ним на ужин.

— Как долго ты был на Шпицбергене?

Он вздыхает, теплый вздох ложится на макушку моих волос.

Должно быть, я застаю его врасплох, потому что на этот раз он

отвечает на вопрос. — Шесть дней.

Шесть дней. Это один день до моего приезда. — Почему?

— Отпуск. - Он гладит мою голову подбородком.

— Отпуск, - повторяю я. Его тепло мягкое под моими губами.

— Да. У меня было…, - он зевает, прижимаясь к моей коже, —

много свободного времени.

— И ты решил провести его в Норвегии?

— Почему ты так недоверчиво говоришь? Норвегия - хорошее

место. Там есть фьорды, лыжные курорты и музеи.

Вот только он не там. Не на горнолыжном курорте, и уж точно не в

музее. — Иэн. - Это так интимно, произносить его имя так близко к

нему. Вжиматься в его грудь, когда мои пальцы впиваются в его

футболку. — Как ты узнал?

— Что узнал?

— Что мой проект окажется таким дерьмом. Что я... Что я не смогу

закончить свой проект. - Я снова начну плакать. Возможно. Вероятно.

— Было ли это... было ли это так очевидно? Неужели я просто

огромная, некомпетентная сволочь, которая решила сделать всё, что

она хотела, несмотря на то, что все остальные говорили ей, что она

собирается...

— Нет, нет, шшш. - Его руки крепко обхватывают меня, и я

понимаю, что на самом деле я плачу. — Ты не сволочь, Ханна. И ты

совсем не некомпетентна.

— Но ты наложил на меня вето, потому что я...

— Из-за внутренней опасности такого проекта, как твой. В течение

последних нескольких месяцев я пытался остановить этот проект

десятью различными способами. Личные встречи, электронные

письма, обращения - я испробовал всё. И даже те люди, которые

согласились со мной, что это слишком опасно, не вмешались, чтобы

предотвратить это. Так что нет, это не ты сволочь, Ханна. Это они.

— Что? - Я приподнимаюсь на локте, чтобы выдержать его взгляд.

Синий в ночи кромешной. — Почему?

— Потому что это великий проект. Он абсолютно гениален и

способен

произвести

революцию

в

будущих

космических

исследованиях. Высокий риск, высокая награда. - Его пальцы убирают

прядь за моё ухо, затем проводят по моим волосам. — Слишком

высокий риск.

— Но Мерел сказал, что...

— Мерел - гребаный идиот.

Мои глаза расширяются. Тон Иэна раздраженный и яростный, и это

совсем не то, чего я ожидала от его обычно спокойного, отстраненного

характера. — Ну, доктор Мерел имеет докторскую степень в Оксфорде

и, как я полагаю, является членом МЕНСА27, так что...

— Он придурок. - Я не должна смеяться или прижиматься ещё

ближе к Иэну, но я не могу удержаться. — Он был в АМАШЭ, когда я

тоже был здесь. Во время моей второй экспедиции было две серьезные

травмы, и обе произошли потому, что он подталкивал ученых к

завершению полевых работ, когда условия не были оптимальными.

— Подожди, серьезно? - Он отрывисто кивает. — Почему он до сих

пор работает в NASA?

— Потому что его халатность было трудно доказать, и потому что

члены АМАШЭ подписывают отказ от ответственности. Как и Ты. -

Он делает глубокий вдох, пытаясь успокоиться. — Почему ты была

там одна?

— Мне нужно было завезти оборудование. Буря не

прогнозировалась. Но потом неподалеку сошла лавина, я испугалась, что мой мини-вездеход будет поврежден, стала убегать, не глядя, и...

— Нет, почему ты была одна, Ханна? С тобой должен был быть кто-то ещё. Так было сказано в предложении.

— О. - Я сглотнула. — Мерел должен был прийти на подмогу. Но он

неважно себя чувствовал. Я предложила подождать его, но он сказал, что мы потеряем ценные дни данных и что я должна идти одна, и я... -

Я сжимаю пальцами материал футболки Иэна. — Я пошла. А потом, когда я позвала на помощь, он сказал мне, что погода меняется, и...

— Блять, - бормочет он. Его руки сжимаются вокруг меня, почти до

боли. — Блять.

Я вздрогнула. — Я знаю, что ты злишься на меня. И у тебя есть

полное право...

— Я не злюсь на тебя, - говорит он, похоже, злясь на меня. — Я

злюсь на чертового... - Я скептически изучаю его, пока он глубоко

вдыхает. Выдыхает. Снова вдыхает. Он, кажется, проходит через

несколько эмоций, которые я не уверена, что понимаю, и заканчивает:

— Мне жаль. Я прошу прощения. Обычно я не...

— Злишься?

Он кивает. — Обычно у меня лучше получается...

— Меньше волноваться? - Я заканчиваю за него, и он закрывает

глаза и снова кивает.

Хорошо. Это начинает обретать смысл.

— АМАШЭ не посылали тебя, - говорю я. Это не вопрос. Иэн не

признается мне в этом, но в этой койке, рядом с ним, так очевидно, что

произошло. Он приехал в Норвегию, чтобы уберечь меня. На каждом

шагу он только и делал, что оберегал меня. — Как ты узнал, что ты