Ниже нуля

Глава 7

Острова Шпицберген, Норвегия

Настоящее

На нем нет снаряжения NASA.

К этому времени уже почти стемнело, снег падает непрерывно, и

всякий раз, когда я смотрю на край расщелины, огромные снежинки

летят мне прямо в глаза. Но даже тогда я могу сказать: Иэн одет не в то

снаряжение, которое NASA обычно выдает ученым АМАШЭ.

Его шапка и пальто - The North Face25, тускло-черного цвета с

белыми вкраплениями, прерываемыми только красным цветом его

очков и лыжной маски. Его телефон, когда он достает его, чтобы

связаться со мной с края расщелины, не стандартный «Иридиум», а

модель, которую я не узнаю. Он долго смотрит вниз, как бы оценивая

дерьмовую ситуацию, в которую я умудрился себя загнать. Снегопад

кружит вокруг него, но так и не касается. Его плечи поднимаются и

опускаются. Раз, два, несколько раз. Затем, наконец, он поднимает

очки и подносит телефон ко рту.

— Я спущу веревку, - говорит он вместо приветствия.

Сказать, что я сейчас нахожусь в затруднительном положении или

что у меня на руках несколько проблем, было бы преуменьшением. И

всё же, глядя вверх с того места, где я была уверена, что укушу его

примерно пять минут назад, я могу думать только о том, что в

последний раз, когда я разговаривала с этим человеком, я...

Я сказала ему отвалить.

Неоднократно.

И он действительно заслужил это, хотя бы за то, что сказал, что я

недостаточно хороша для выполнения проекта. Но в то время он также

упомянул, что моя миссия будет слишком опасной. И теперь он

появился в Полярном Круге, со своими глубоко посаженными

голубыми глазами и ещё более глубоким голосом, чтобы оттащить

меня от верной смерти.

Я всегда знала, что я засранка, но никогда не понимала, до какой

степени.

— Это самое массовое "Я же говорил" в истории? - спрашиваю я, пытаясь пошутить.

Иэн игнорирует меня. — Как только у тебя будет веревка, я сделаю

якорь, - говорит он, тон спокойный и фактический, ни следа паники.

Как будто он учит ребенка завязывать шнурки. Здесь нет срочности,

нет сомнений, что всё пройдет по плану и мы оба будем в порядке. —

Я подготовлю кромку и подниму тебя через плечо. Убедись, что всё

пристегнуто к твоей спусковой петле. Ты можешь подтянуться на

закрепленной стороне?

Я просто смотрю на него. Я чувствую... Я не уверена, что.

Смущение. Испуг. Голод. Вину. Холод. После, наверное, слишком

долгого времени, мне удается кивнуть.

Он слегка улыбается и бросает веревку. Я смотрю, как она

разматывается, скользит вниз ко мне и ложится в паре дюймов от

моего тела. Затем я протягиваю руку в перчатке и обхватываю её

конец.

Я всё ещё растеряна, напугана, голодна и виновата. Но когда я

поднимаю взгляд на Иэна, возможно, мне становится не так холодно.

* * *

Это просто растяжение, я почти уверена. Но если говорить о

растяжениях, то это плохо.

Иэн верен своим обещаниям и вытаскивает меня из расщелины

всего за пару минут, но как только я оказываюсь на поверхности, я

пытаюсь хромать, и ... это выглядит не очень хорошо. Моя нога

касается земли, и боль пронзает всё моё тело, как молния.

— Бля... - Я прижимаю руку к губам, пытаясь спрятать свой вздох в

ткани перчаток, и изо всех сил стараюсь удержаться на ногах. Я

уверена, что громкий шум ветра заглушает моё хныканье, но я ничего

не могу поделать со слезами, заливающими мои глаза.

К счастью, Иэн слишком занят сбором веревки, чтобы заметить это.

— Мне нужна секунда, - говорит он, и я радуюсь этой отсрочке.

Возможно, он только что спас меня от превращения в десерт для

белого медведя, но почему-то мне неприятна мысль, что он увидит

меня плачущей и слабой. Ладно, хорошо: я нуждалась в спасении, и, возможно, сейчас я выгляжу не очень. Но мой болевой порог обычно

довольно высок, и я никогда не была нытиком. Я не хочу давать Иэну

повод думать иначе.

Кроме.

Кроме того, что эти две одинокие слезы открыли шлюзы. Позади

меня Иэн загружает своё альпинистское снаряжение в рюкзак, его

движения практичны и экономны, а я... Я не могу заставить себя

предложить какую-либо помощь. Я просто неловко стою, пытаясь

уберечь свою пульсирующую лодыжку, на одной ноге, как фламинго.

Мои щеки горячие и мокрые от падающего снега, и я смотрю вниз на

свою дурацкую расщелину, думая, что ещё минуту назад - пока Иэн, мать его, Флойд - это было последнее место, которое я видела.

Последний кусочек неба.

И точно так же меня пронзает стремительный ужас. Он сбивает

надуманную тишину моего марсианского океана, и огромные

масштабы того, что чуть не случилось, всего того, что я люблю, что я

могла бы упустить, если бы Иэн не пришел за мной, проносятся по

моему мозгу, как грабли.

Собаки. Три часа ночи летом. Сэди и Мара - абсолютные идиотки, а

я смеюсь над ними. Походы, чай со льдом из киви, греческий ресторан, который я так и не сходила, элегантный код, следующий сезон «Очень

странные дела», действительно хороший секс, публикация в

«Nature»26, увидеть людей на Марсе, финал "Песни льда и пламени"...

— Мы должны быть в пути, пока буря не усилилась, - говорит Иэн.

— Ты...

Иэн смотрит на меня, и я даже не пытаюсь спрятать лицо. Мне это

уже надоело. Когда он подходит ближе, хмурясь, я позволяю ему

поймать мой взгляд, приподнять пальцами мой подбородок, осмотреть

мои щеки. Его выражение лица меняется от срочного, обеспокоенного

до понимающего. Я делаю вдох, который превращается в глоток.

Глоток, к моему ужасу, превращается во всхлип. Два. Три. Пять. А

потом...

Тогда я просто в полном беспорядке. Я жалобно рыдаю, как

ребенок, и когда теплое, тяжелое тело обхватывает меня и крепко

прижимает к себе, я не оказываю никакого сопротивления.

— Прости, - бормочу я в нейлон куртки Иэна. — Прости, прости, прости. Я... я понятия не имею, что со мной не так, я... - Я просто не

знала. Внизу, в расщелине, я могла притворяться, что ничего не

происходит. Но теперь, когда я выбралась наружу и больше не

чувствую оцепенения, всё возвращается, и я не могу перестать видеть

их, все вещи, всё то, что я почти...

— Шшш. - Руки Иэна кажутся невероятно большими, когда они

двигаются вверх и вниз по моей спине, обхватывают мою голову, поглаживают влажные от снега волосы, выбивающиеся из-под шапки.

Мы находимся в ледяной середине бури, но так близко к нему я

чувствую себя почти спокойно. — Шшш. Всё хорошо.

Я прижимаюсь к нему. Он позволяет мне рыдать в течение долгих

мгновений, которые мы не можем себе позволить, прижимая меня к

себе без воздуха между нами, пока я не чувствую биение его сердца

сквозь толстые слои нашей одежды. Потом он бормочет: — "Чертов

Мерел" с едва сдерживаемой яростью, и я думаю, что было бы так

просто свалить всё на Мерела, но правда в том, что во всём виновата я.

Когда я откинулась назад, чтобы сказать ему об этом, он закрыл мне

лицо. — Нам действительно нужно идти. Я понесу тебя к побережью.

У меня есть легкий бандаж для твоей лодыжки, просто чтобы не

испортить её ещё больше.

— Побережье?

— Моя лодка менее чем в часе ходьбы.

— Твоя лодка?

— Пойдем. Нам нужно идти, пока не выпало ещё больше снега.

— Может быть, я смогу идти. Я могу хотя бы попытаться...

Он улыбается, и от мысли, что я могла бы умереть - могла бы

умереть - без такой улыбки этого мужчины, у меня дрожат губы. — Я

не против нести тебя. - Появляется ямочка. — Постарайся сдерживать

свою любовь к расщелинам, пожалуйста.

Я смотрю на него сквозь слезы. Как оказалось, именно этого он от

меня и добивается.

* * *

Иэн несет меня почти всю дорогу.

Сказать, что он делает это, не потея, в белом свете усиливающейся

снежной бури, при температуре минус десять градусов по Цельсию, было бы, наверное, небольшим преувеличением. От него пахнет солью

и теплом, когда он усаживает меня на одну из коек на нижней палубе

судна - небольшого экспедиционного корабля «М/С Сьеджвейен». Я

замечаю маленькие капельки пота тут и там, они блестят на его лбу и

верхней губе, прежде чем он вытирает их рукавами своей куртки.

И всё же я не могу забыть, с какой относительной легкостью он

более часа пробирался по ледниковым плато, пробираясь по старому и

свежему снегу, обходя скальные образования и ледяные водоросли, ни

разу не пожаловавшись на то, что мои руки крепко обвились вокруг

его шеи.

Дважды он чуть не поскользнулся. Оба раза я чувствовала сталь его

мышц, которые напрягались, чтобы избежать падения, его большое

тело,

твердое

и

надежное,

когда

он

балансировал

и

переориентировался, прежде чем снова набрать темп. Оба раза я

чувствовала себя в странной, непостижимой безопасности.

— Мне нужно, чтобы ты сообщила АМАШЭ, что ты в

безопасности, - говорит он мне, как только мы оказываемся на лодке. Я

оглядываюсь вокруг, впервые замечая, что на борту нет других

пассажиров. — И что тебе не нужны спасатели, чтобы выйти, как

только шторм стихнет.

Я хмурюсь. — Разве они не знают, что ты уже...

— Прямо сейчас. Пожалуйста. - Он пристально смотрит, пока я не

составляю и не отправляю сообщение всей группе АМАШЭ, что

напоминает мне о том, что он в значительной степени лидер. Привык, что люди делают то, что он говорит. — У нас есть обогреватель, но при

такой температуре он мало что даст. - Он снимает куртку, обнажая под

ней черное термобелье. Его волосы в беспорядке, яркие и красивые.

Не такие отвратительные, как у меня, необъяснимое явление, которое

должно стать объектом нескольких исследований. Может быть, я

подам заявку на грант, чтобы исследовать это. Тогда Иэн наложит на

меня вето, и мы вернемся к началу "Взаимной ненависти". — Ветер

сильнее, чем хотелось бы, но на борту всё равно безопаснее, чем на

берегу. Мы стоим на якоре, но волны могут быть неприятными. Рядом

с твоей койкой есть лекарства от укачивания, и...

— Иэн.

Он затихает.

— Почему ты не носишь спасательный костюм NASA?

Он не смотрит на меня. Вместо этого он опускается передо мной на

колени и начинает работать над моим бандажом. Его большие руки

крепко, но нежно держат мою икру. — Ты уверена, что она не

сломана? Это больно?

— Да. И да, но становится лучше. - Тепло, или, по крайней мере, отсутствие ледяного ветра, помогает. Хватка Иэна, утешительная и

теплая вокруг моей распухшей лодыжки, тоже не причиняет боли. —

Это тоже не лодка NASA. - Не то чтобы я ожидала, что это так. Мне

кажется, я знаю, что здесь происходит.

— Это то, что было в нашем распоряжении.

— Нашем?

Он по-прежнему не смотрит мне в глаза. Вместо этого он затягивает

бандаж и натягивает толстый шерстяной носок на мою ногу. Мне

кажется, что я чувствую призраки кончиков пальцев, пробегающих по

ноге, но, возможно, мне это кажется. Наверное, так и есть.

— Тебе нужно пить. И поесть. - Он выпрямляется. — Я принесу

тебе...

— Иэн, - мягко прерываю я. Он делает паузу, и мы оба, кажется, одновременно ошеломлены моим тоном. Это просто... мольба.