Право на тебя

– И это все, что ты услышал? – закрываю дверь на щеколду и иду к кровати.

– Мне очень нравится твоя концепция, – прислоняется к моей спине и мурлычет.

– Тогда что это ты сейчас делаешь? – хмыкаю, ощущая его руки между ног.

– Я ведь исключение, – дразнит хриплым голосом, своим обнажённым горячим телом будоражит предчувствием греха, – приятное такое исключение.

И кидает меня на кровать. Боже, неужели у него снова стоит?! Мрр… ещё… * * *

Утро для меня совсем не доброе. Стуки в дверь совсем не способствуют сну. Мало того, что я не выспалась, так еще и проснулась одна. Только смятая подушка свидетельствует, что спала я всю ночь не одна. Тело приятно ломит, но вот спать хочется дико.

– Кто? – гаркаю на всю комнату.

Утро – время такое, ждать от меня любезностей никому не приходится.

– Госпожа, – голосок миленький, но какой-то зашуганный, – вас ожидают к завтраку.

На удивление ручка двери ни разу не поворачивается, словно в доме работникам запрещено врываться каким-либо образом в комнаты гостей.

– Сейчас спущусь, – решаю не обращать внимания на особенности хозяев и их порядков, и со стоном опускаюсь снова на кровать.

Позволяю себе полежать так минуты три, а затем подрываюсь. Чищу зубы, умываюсь холодной водой, но красноту глаз никак не скрыть. Бью себя по щекам, а уже после переодеваюсь. Пишу сообщение Саиду, дожидаюсь ответа, и уже только потом иду на выход. Сердце тревожно колотится перед очередным сбором за этим огромным столом, но я приглаживаю, как могу, волосы, и решительно открываю дверь. В новую еще неизвестную мне жизнь.

Пока спускаюсь, слышу голоса. Видно, все уже собрались, и ждут только меня.

– Ты долго, – встает вдруг Антон и почему-то отодвигает для меня стул.

Да и вообще, все ведут себя максимально странно. Один Виталий весело поедает омлет.

– Вообще-то, мы не начинаем трапезу, пока не соберутся все члены семьи, – не выдерживает бабулька и высокомерным тоном выговаривает деверю.

Тот на это лишь ухмыляется и ни на секунду не прекращает свои действия.

– Итак, все в сборе, – продолжает эта властная женщина, поправляет воротник своей блузки, и не лень же было напяливать на себя все это с утра, – Рита, Виталий поведал нам, что ты дочь Романа, внебрачного сына моего мужа.

И за столом мгновенная тишина, даже этот самый Виталий откладывает приборы в сторону и выжидающе смотрит на главу семьи своего умершего старшего брата.

– Да, – не знаю, что сказать, поэтому просто соглашаюсь.

– Что ж, – склоняет женщина голову набок и с интересом исследователя наблюдает за моей реакцией, но ее нет, поэтому она вынужденно продолжает: в общем-то, это ничего не меняет. Мальчик влюблен, а я слишком стара, чтобы возмущаться этому, поэтому…

– Да упаси боже, Марго, не смеши народ, – вмешивается в ее речь деверь, отбрасывает в сторону салфетку и встает, – не ломай комедию, все мы знаем, что единственная здесь, кто не знал о своем происхождении, только девчонка. Не строй из себя невинность, брата здесь нет, верить твоим россказням некому.

Режет ее без ножа. Я молчу, но еле сдерживаю ухмылку. До того у всех комичные лица. Там и возмущение, и злость, и ненависть. Причем непонятно к кому. В семье в принципе нет сплоченности. Антон резко хватает меня за руку и прижимает к столу. Его трясет, вырвать ладонь не получается.

– Отпусти, – говорю грубо, больше не сдерживаюсь, – мне больно.

– Твои фантазии, – берет бабуля себя в руки, хотя я вижу, как бешено бьется жилка на ее виске, – заходят слишком далеко, тебе следует показаться семейному врачу.

Мне странно наблюдать, что никто больше не вмешивается. Тот же Артем Юрьевич молчит, словно воды в рот набрал. Но не забывает смотреть на меня таким взглядом, что душа в пятки уходит. Сначала я опускаю глаза, но затем расправляю плечи и с вызовом смотрю на него в ответ.

Спор за столом продолжается, но я толком не слушаю. Не понимаю, о чем в принципе идет речь. Главное, руку отстоять свою у жениха я смогла. Кстати, об этом.

– Стоп, – говорю громко, сбрасывая шелуху покорности.

Время показать истинное лицо.

– Девочка, в нашем доме не принято перебивать старших.

Перевожу взгляд на бабку и делаю максимально холодное лицо.

– Я ухожу, – говорю резко, не давая повода думать, что шучу, – разберитесь для начала в своей собственной семье, а насчет помолвки…

Перевожу взгляд на Антона. Раз они водили меня так долго за нос, то и мне любезничать не стоит.

– Я разочарована, что ты меня обманывал, – выставляю ладонь, когда он приоткрывает рот, – в конце концов, мы практически родственники, и брак между нами подобен инцесту и…

– Кровного родства между вами нет, – кричит женщина, привстает и хватается за грудь.

Все кидаются к ней, но и я, и Виталий остаемся на месте. Переглядываемся. Я смотрю вопросительно, спрашиваю про мать, он кивает, что все в силе. Вздыхаю облегченно и перевожу взгляда на отца бывшего жениха. Все это время он пристально наблюдает за нашими переглядами. Мрачнеет на глазах, из чего я делаю вывод, что дядя моего отца не соврал. Козырь их семьи против меня тает буквально на глазах. А у меня за секунды вырастают крылья.

– Ваш шантаж… – качаю головой, смотря на их семейство, – это низко.

– Какой шантаж? – спрашивает Антон, переводит взор с меня на отца, и обратно.

Тот молчит, буравит меня своими злыми глазами.

– Не твое дело, щенок, – рычит на сына, – твое дело было маленькое – влюбить в себя эту шлюху и жениться, но ты и это умудрился просрать.

Он кричит что-то еще, но я игнорирую его оскорбление, поворачиваюсь и практически бегу с этого гнезда предательства и ненависти. Хочу быстрее оказаться дома. Никто не препятствует моему бегству, Антон слишком занят разбирательствами с отцом. Понимаю, кажется, он и не знал, что только по этой причине я согласилась выйти за него, но никак это не оправдывает его в моих глазах. Мерзко все это. Дико, неправильно.

Выбегаю на улицу и бегу к воротам. И когда вижу знакомую фигуру, облокотившуюся о капот машины, выдыхаю с огромным чувством облегчения и эйфории. Кидаюсь в его раскрытые объятия и зарываюсь носом в шею.

– Ты приехал, – шепчу, не надеясь услышать ничего в ответ.

– Конечно, кошечка, – крепко обнимает меня Саид, а затем усаживает внутрь.

И мы трогаемся с места, удаляясь от поместья все дальше. Но в нашей истории все только начинается…