Право на тебя

Глава 21

– Старшему сыну Артёму завещаю предметы антиквариата, – поправляет очки пожилой мужчина, поверенный моего деда, – датированные…

– Ближе к делу, Денис, – недовольно подгоняет того бабка Антона, ёрзая нервно на стуле, – но знай, все уже по документам принадлежит мне, я это завещание оспаривать буду!

Тон не предвещает никому из присутствующих ничего хорошего, но я не боюсь. Саид держит меня за руку, придавая уверенности, закрывает от семейства Пархоменко своей могучей спиной.

– Завещание, по которому вы получили все имущество, признано недействительным, – роется в бумагах мужчина, затем достает и передает ей.

Она быстро читает документ, покрывается багровыми пятнами и вскакивает.

– Да я, да он! – потрясает листами, а затем, держась за сердце, оседает на стул.

– Мама! – подрывается мой бывший шеф, по совместительству ее младший сын.

Она вяло отмахивается от него, а затем выпрямляет спину, словно ей штык в позвоночник воткнули.

– Итак, продолжим, – снова зачитывает поверенный завещание, – все остальные активы за рубежом и в России завещаю своей внучке от сына Романа, Рите Измайловой.

– Что?! – вскакивает жена почившего деда, – ложь! Гнусная ложь!

Мужчина не обращает внимания на ее крики, переводит взгляд на меня. Я смотрю на Саида, затем передаю листок, который все это время держала в руках. Нотариус молча читает документ, затем долго глядит на меня, но я выдерживаю этот напор, не отступаю. Тверда в своем решении.

– Что ж, – вздыхает, перелистывает листы в папке, – главная наследница отказывается от наследства.

– Что? – вскрикивает бабка, неверяще глядя на меня.

Артём Юрьевич все это время молчит, только сверлит нас своими злыми глазами. Его сжатые кулаки могли бы раньше испугать меня, но сейчас даже не трогают, подмечаю это только, как факт.

– Тогда все остаётся мне? – мигом просекает Маргарита, что происходит, радостно поворачивается к мужчине.

– На этот случай предусмотрена вторая часть завещания, – поднимает лист, пробегается по нему глазами.

Все семейство Пархоменко сидит в радостном ожидании, даже напряжение в кабинете спадает на нет, они весело между собой начинают переговариваться.

– Если кратко, – видит, что никто не вслушивается особо, – все активы, которые мой клиент завещал своей внучке, в случае ее отказа уйдут с молотка, вырученные деньги распределят по всем детским домам страны.

И тут начинается галдеж, крики, псевдоинфаркт старушки, а мне очень быстро надоедает этот фарс. Саид все это время молчит, дает мне самой право решать, что говорить, а что нет. Я долго думала, но сейчас понимаю, что их семье не нужно ни мое присутствие, ни мои слова. Так что мы молча выходим из кабинета, оставляя позади чужие склоки из-за чужих денег.

– Ты молодец, – шепчет мне любимый, когда мы выходим, наконец, из душного здания.

Вскидываю голову, кое-что меня гложет.

– Что с Артёмом Юрьевичем? – не дает покоя мне этот вопрос, – понимаешь же, что именно он – главный зачинщик преступлений, не Антон.

Саид молчит, прижимается ко мне телом. Таю от его близости, сколько бы времени не прошло.

– Доказать его вину невозможно, – не радует меня он, – им займется Игнат, так что твой несостоявшийся свёкор пойдет под следствие совсем по другому делу.

И по логике вещей я должна чувствовать радость от этого возмездия, но ее нет. Мне лишь грустно, что вышло все вот так. Столько поломанных судеб и жизней.

– Жаль Наташку, – вспоминаю вдруг о ней, – вряд ли ее ребенок нужен им.

– Забудь о ней, – хмурится Саид, – твоя работа теперь – думать только о нас, о нашей семье.

Трогает ладонью меня за живот с намёком. Опускаю голову, чувствуя, как наворачиваются слёзы. Он тут же пальцем цепляет мой подбородок и вскидывает его вверх.

– Не плачь, – по лицу его проходят судороги, словно он испытывает боль в стократ хуже моей, – все у нас будет, только об одном прошу.

Молчит.

– Доверяй мне, кошечка, – и целует.

Нежно, давая мне власть над собой. Я слышу грохот. Это падает мой последний бастион. * * *

Пью чай и наблюдаю за тем, как играют желваки на челюсти Саида. Он говорит с юристом, который ведет наше дело против Антона. Не вслушиваюсь, но понимаю, что возникли какие-то трудности.

– По поджогу понятно, – сжимает переносицу, – что насчет аварии? Доказать как-то можно?

Собеседник что-то отвечает, мужчина поджимает недовольно губы.

– Угрозы? – хмурится, – подниму камеры и записи, может, найду что-то. Давай, звони, как прояснится.

И бросает телефон после сброса вызова на стол.

– Что-то не так? – спрашиваю и трогаю его при этом за руку.

Хочу оказать ему поддержку, любую – моральную, физическую. Он улыбается, притягивает меня со стулом вместе поближе к себе и целует ладонь.

– Все решаемо, кошка, – выдыхает как-то устало, под глазами темные круги.

И тут у меня в голове щелкает тумблер. Как же я могла забыть. Вскакиваю, как угорелая, бегу в коридор. Наклоняюсь и с облегчением обнаруживаю, что была права, мой телефон на месте. Достаю с видом победительницы и показываю выскочившему за мной следом жениху.

– Мой телефон! – кричу радостно, а затем поясняю ему, – тут же все – и сообщения с угрозами, и наши фотографии через окно. Причем Антон же даже не скрывался иногда – прямо со своего телефонного номера кидал их.

Брови Севиева приподнимаются, он забирает у меня телефон, включает его и пролистывает все мессенджеры.

– Умничка моя, – выглядит довольным, целует меня заботливо в лоб, – пойду юристу отзвонюсь, пусть решает.

Отходит в спальню переговорить. Только я собираюсь вернуться на кухню, как раздается трель дверного звонка. Смотрю от греха подальше сначала в глазок, но вижу там только Наталью. С недоумением открываю ей и вижу ее заплаканное и опухшее лицо.

– Рита, – всхлипывает жалобно и плачет, рукавом вытирая слезы на щеках, – помоги мне.

Я пару секунд стою в ступоре, а затем, коря себя за мягкосердечность, впускаю ее. В конце концов, ничего плохого она мне не делала. Не ее вина, что влюбилась в мудака из гнилой семейки.

– Проходи, – приглашаю внутрь, закрываю дверь.

– Я ненадолго, Рит, – глубоко дышит, пытается взять под контроль эмоции, чтобы что-то сказать мне, – насчет Антона. Прошу тебя…

И снова громкий плач, плавно перетекающий в истерику. С комнаты выглядывает Саид, хмуро смотрит на нас, а я глазами прошу оставить нас наедине. Он понятливо кивает и скрывается в недрах нашей квартиры. И я ему за это благодарна.

– Воды? – тяну ее на кухню и наливаю ей в бокал, протягиваю.

Она принимает его и судорожными глотками выпивает до дна.

– Я без него не смогу, – смотрит на меня своими заплаканными глазами, пытается взять за руки.

– Что ты от меня хочешь? – поглаживаю ее ладошки, сочувствуя, ведь малыш ни в чем не виноват.

– Ты же можешь как-то повлиять на своего мужика, – косится взглядом в сторону выхода из кухни, так, будто сейчас сам черт зайдет в двери, – я не сильная, Рит, совсем не такая, как ты, ребенка одна не потяну. А что будет с нами, – поглаживает плоский живот, – если Антона посадят надолго? А если пожизненное?

Ее страхи мне понятны, но простить парня за покушение на Саида и Риту не могу, вот если бы был в нашей жизни только поджог…

– У него отец есть, – возражаю, – и семья, они не бросят ребенка, помогать будут, родная кровь все же.

И на этом моменте ее прорывает. Она закрывает ладонями лицо и стонет, практически завывает. Усаживаю на стул, не знаю, что сказать ей.

– Меня уволили, – слышу сквозь ее завывания.

– В смысле? Шеф? – мои брови удивленно приподнимаются, не ожидала от него такого, ладно я, но Наташка то чем им помешала?

– Да, – всхлипывает, убирает руки, лицо совсем уже, как помидор, – отец Антона вообще сказал, что внук от подзаборной шавки ему не нужен. Это я цитирую, если что. Боже, что же мне делать…

Раскачивается, облокачиваясь о спинку стула.

– У меня есть накопления, – неуверенно начинаю говорить, – я могу тебе с деньгами помочь.

Другого варианта ей предложить не могу. То, что она просит, зависит не от меня. Юля из-за действий семьи Пархоменко потеряла память, у Саида проблемы с ногой, так что ничем помочь не могу больше. И не хочу, как бы жестоко это не звучало. Мужчина мой прав, мне следует отныне думать только о нашей семье.

– А с полицией? – смотрит на меня с надеждой.

Я задерживаю дыхание, но отрицательно качаю головой. Не имею права просить о таком. Его действия могли привести к смерти дорогих мне людей.

– Понятно, – резко цедит Наталья, слезы высыхают, будто их и не было, даже взгляд становится циничным, – тварь!

После оскорбления пулей вылетает из кухни, надевает обувь и громко хлопает металлической дверью, отчего в ушах у меня неприятный звон. Выхожу следом из кухни, но ее уже не застаю.

– Она тебя обидела? – выходит из комнаты смурной Саид.

Я отрицательно качаю головой, прижимаюсь к нему и вдыхаю родной аромат.

– Наташа от Антона беременна, – делюсь с ним, – я так поняла, что его родственники не принимают ребенка.

Чувствую вину, но тут Севиев поднимает мою голову.

– Это не твоя забота, Рита, – говорит серьезно, без тени шутки, – ты не ответственна ни за их решения, ни за их действия, так что винить тебе себя не в чем. И тем более коллегу твою никто не заставлял спать с этим мудаком, так что все, что они имеют сейчас, последствия их собственных деяний.

Он ощущает меня на глубинном уровне, знает все мои страхи и переживания, так что от его слов я сбрасываю тягостное ощущение и вдыхаю побольше воздуха. Вот она, та свобода, которую я желала.