Право на тебя

Глава 18

Я прихожу в больницу каждый день в надежде услышать хорошие новости, но они неутешительны. И в один из дней подслушиваю невольно разговор братьев Саида и его лечащего врача.

– Мы не можем спрогнозировать, – доносится до меня голос доктора, – как долго он пробудет в коме. А если выйдет из нее…

– Не если, а когда, – рычит стоящий рядом здоровяк, дергая за бейджик на мужском халате, – Костян, ты не догоняешь мальца, случись что с моим братом, отвечать будешь ты.

Врач делает шаг назад. На лице его отражается испуг. Будь я на его месте, реагировала бы также. Но сейчас я благодарна брату отца своего ребенка. Страх – хорошее чувство, гарантирует мне, что он выживет. Как же хочется надеяться.

– Усёк? – для наглядности Шамиль проводит пальцем по шее, намекает на последствия.

– С вашей стороны, – поправляет очки мужчина, – это неэтично, я квалифицированный специалист с многолетним стажем и требую…

– Слышь ты, специалист, – хватает того за ворот рубахи, – я дважды повторять не люблю, первое сказал тебе, а второе слушай, ноги не сохранишь ему, я тебе череп проломлю, а кишки своим псам скормлю. Они у меня это дело любят.

Вижу сзади них Юлю, но обозначить свое присутствие не могу.

– Я уже говорил вашему брату, – брыкается лекарь, – мы собрали ногу практически по осколкам, шанс минимальный…

– Я не слышу, – рычит мужчина, и врач вздыхает, тяжело так, обреченно, – надеюсь, мы поняли друг друга?

Прикрываю глаза, тру виски. Не представляю Саида покалеченным. Он ведь боец, пусть борется, а я помогу, чем смогу. Стискиваю кулаки от того, что ничего не могу путного сделать. Лишь сама создаю ему проблемы и прячусь, словно трусиха.

Скрываюсь за поворотом, жду, когда все уйдут, а затем юркаю в палату двести шесть. Ту самую, заветную, где лежит он, мой любимый.

– Прости меня, – присаживаюсь рядом и беру его за руку.

Она лежит безвольно, практически холодная, что болью отзывается в моем сердце. Целую его ладонь, прислоняюсь головой к его телу, стараясь не тревожить раны понапрасну. Не могу поднять простыню и посмотреть на ноги, боюсь расплакаться, хотя по щекам итак текут соленые слезы. Слышала, что ногу ему сохранили, но нужен долгий реабилитационный период.

– У нас малыш будет, Саид, – шепчу в мужское ухо.

Так, будто кто-то может услышать, и чуда не случится. Счастье любит тишину, а с этим у нас проблемы. Всем наше счастье не по душе, поперек горла.

– Приди в себя, не умирай, – целую его в висок, слышу усиливающийся шум в коридоре.

Вылетаю из палаты на всех парах, чтобы никто не видел меня, и еду домой, к маме.

Ее дома нет, а я настолько вымотана, что дергаюсь при каждом шорохе. И когда раздается резкий звук дверного звонка, вздрагиваю. Он не повторяется, что кажется мне подозрительным. Смотрю в глазок – никого. Спустя минут двадцать открываю, осматриваюсь и замечаю на коврике девственно белый конверт. Замираю. На нем четко написано крупными буквами: Рите Пархоменко. И фамилия подчеркнута, жирный намек на свадьбу. Нет-нет, только не это. Оглядываюсь в тревоге по сторонам, но ничего подозрительного не вижу. Забегаю в дом и быстро вскрываю письмо. А оттуда выпадают фотографии. В машине Саид и Юля. На второй – авария. И много-много разных снимков – как в них въезжает внедорожник, скрывается, при этом номера затерты. И приписка сзади каждого фото «Все равно моей будешь! И кто теперь тебя защитит?».

И мне становится еще страшнее. Руки дрожат, глаза на мокром месте, непроходящий тремор конечностей. Всхлипываю, прикрываю рот ладошкой. Нужно поговорить с Виталием. Саид пока в опасном положении, но надеюсь, братья помогут ему и защитят.

– Алло, – он поднимает трубку с первого гудка, будто только и ждал моего звонка, – что-то случилось, Рита?

Дышу, чтобы голос не скатился до всхлипов.

– Вы не могли бы подъехать? Мне нужно с Вами переговорить.

Он молчит.

– Скоро буду, – и бросает трубку.

Закрываю на несколько замков дверь изнутри, обхватываю себя руками, опускаюсь на пол. * * *

– Думаете, сработает? – скептически спрашиваю у Виталия, деловито обосновавшегося на маминой кухне.

Ее самой нет, что мне на руку. Не хочу ее волновать.

– Они не успокоятся, порода такая, шакалья, – усмехается, – главное, назначить дату в этот день, а лучше гораздо позже. Но не раньше. Поверенного я нашел, так что приведу его до назначенного часа.

Прикусываю губу, отвожу взгляд. Тревожно мне, но иного выхода усыпить бдительность Антона и его отца не вижу.

– Надеюсь, что все выгорит, – киваю, соглашаясь.

И он берет телефон, назначает встречу семейству Пархоменко. Только успей очнуться, Саид. Ты мне нужен. Нам нужен… * * *

– Ты умная девушка, – улыбается Артем Юрьевич, – я знал, что примешь правильное во всех смыслах решение.

Чуть ли не скрежещу зубами, выслушивая его снисходительные комментарии. Антон все это время лениво ковыряется в телефоне, лишь изредка посматривая на меня насмешливо. И куда только агрессия делась?

– Свадьбу назначим на двадцатое, – листает Пархоменко бумаги, а затем протягивает мне.

– Двадцать пятое, – упрямо гну свою линию, – и только при условии гарантий с Вашей стороны.

Вижу, как у него напрягаются скулы, сжимаются кулаки на столе. Я особо не вчитываюсь в соглашение, все равно планирую избежать его подписания.

– Это вполне возможно, – идет «свёкор» на уступки, – сегодня же вы с Антоном можете подписать брачный контракт, там есть пункт об обязательном рождении наследника, это важно.

У меня перехватывает дыхание от их наглости, но ситуацию спасает Виталий, жмет мою руку под столом. Предупреждающе, чтобы не вздумала что-нибудь ляпнуть лишнее.

– Давайте двадцать первого числа назначим роспись, в этот же день подписание договора. Думаю, этот вариант всех устроит?

Та сторона недовольна, но раскрыть свои карты раньше времени не могут, поэтому соглашаются, чтобы не вызвать подозрений.

– Что насчет гарантий? Вы не трогаете Саида, я – соглашаюсь на ваши условия, – ненавижу их за это, за аварию, что кто-то из них двоих подстроил, но Антон лишь пешка, с самого начала понятно.

– Как только станешь частью нашей семьи, – ядовито и мерзко улыбается старший мужчина, – наши интересы с семейством Севиевых перестанут пересекаться, а до тех пор, пока все идет по плану, не беспокойся, слово свое я держу всегда.

Еще и подбородок гордо как задирает, словно оскорблен моими предположениями на его счет. Но меня это не обманывает. Так сильно сжимаю кулаки, что короткие ногти с силой впиваются в нежную кожу ладони, но боль отрезвляет меня. Держи себя в руках, Рита. Они не знают, что ты все знаешь. И насчет причины их нетерпения, и планов. Двадцать первого числа вступает в силу завещание деда. Благо, Виталий нашел поверенного, уполномоченного его огласить, так что он явится прямиком на свадьбу, которой не суждено сбыться.

– До скорого, – встает мужчина, утягивая меня за собой, – и без глупостей.

Предупреждает мужчин напротив, на что младший кидает в нашу сторону только ухмылку, а вот старший напряженно наблюдает за нами, в особенности за «родственником».

Дальше дни сливаются для меня в один сплошной нескончаемый день сурка. Больница-дом-больница. Саид не радует меня, не спешит приходить в себя, а вот Юлька держится бодрячком. В один из дней ее выписывают, а мне приходится держать лицо, чтобы не грузить ее своими проблемами.

– Все собрала? – стою у порога и стучу ногой по полу.

По взгляду подружки понимаю, что от нее не укрывается мое угнетенное состояние, но я силюсь улыбаться, хотя сама понимаю, насколько неправдоподобно это выглядит со стороны.

– Все, все, пошли уже, – тянется она за сумкой, как я ее перехватываю.

Ноша не тяжелая, но с ее травмой головы как бы она не навернулась нигде.

– Сама понесу, – кидаю ей предупреждающий взгляд, – не возражай, непонятно еще, что с твоей головой.

Минуем коридор, стараюсь не смотреть по сторонам, даже белые стены, казалось, давят здесь на меня. И когда мы, наконец, садимся в такси, выдыхаю облегченно.

– Может, у меня поживешь? – предлагаю Юле, – вдруг, что случится, в обморок упадешь или боли головные пойдут, врач предупреждал.

Честно говоря, мне самой одной оставаться в квартире некомфортно.

– Нет, дома и стены лечат, так что я к себе, – жаль, что отказывается, – да и мама грозилась завтра заскочить.

– Не сказала ей? – качаю головой.

– Сердце у нее слабое, – возражает она, – соврала, что на стажировку отправили по новой работе.

– Ой, Юлька, – говорю немного с укором, – ты ж врать совсем не умеешь, а если она подробности начнет выпытывать? Ты же безработная, что ответишь?

По дороге рассказываю ей все подробности ее жизни за последний год, что сама могу вспомнить. И про расставание с мужем, и про потерю работы. Заходим в ее подъезд, я заношу сумку и собираюсь домой.

– Так, я сейчас на работу, вечером заскочу, – не говорю ей, что и сама теперь безработная, – а ты отдыхай.

Знаю, что если все как на духу выложу, начнутся расспросы, предложение о помощи, а ей самой сейчас эта помощь не помешала бы. И когда оказываюсь дома, то первым делом ложусь. В последнее время очень быстро устаю. Достаю из сумки самый первый тест и любуюсь двумя полосками. Мое сокровище. Нет, наше с Саидом сокровище…

А вот к вечеру у меня начинает побаливать низ живота…