Ужасная госпожа

— Спокойной ночи, сестрица. Спокойной ночи, сеньорита Луселия, — злорадно проводил их Жуан.

— Спокойной ночи, — собрав остатки самообладания, пожелала всем Иса.

Стараясь сохранить достоинство, она неторопливо вышла из-за стола и покинула столовую.

— Приятных снов. Надеюсь у нас вы будете чувствовать себя так же комфортно, как и дома, — приветливо улыбнулась Исабель.

— Сомневаюсь, — Луселия сморщила носик с небольшой горбинкой. — Ваш дом кажется мне очень тесным, а комната? У наших собак клетки больше. И слуги, таки неопрятные. Надеюсь, что мы здесь не задержимся.

«Я тоже», — подумала Иса, уязвленная гордость которой требовала сатисфакции.

— Это первое впечатление, — сдерживаясь, ответила она. — Наш дом мне кажется очень удобным, а слуги понятливыми и расторопными.

— Потому что других не видели, — надменно парировала Луселия, оказавшись совсем не такой тихоней, как вначале подумала Исабель.

— Тогда, может, вам вернуться на родину?

Не найдясь, что ответить, Луселия сжала тонкие губы и развернулась, чтобы уйти.

— И почему вы не попали в шторм? — проворчала Иса, торопясь в свои покои. Там ее ждала долгожданная свобода.

Пурнима уже поджидала госпожу с приготовленным сари из тончайшего, полупрозрачного шелка, с украшенной богатой вышивкой паллой.

Помня ее взрывной характер, Пурнима бросилась к госпоже, едва та вошла в комнату.

— Не торопись, — Иса остановила служанку небрежным взмахом руки. — Наша гостья еще изволит ужинать. Помоги раздеться. Я вся мокрая. И все из-за Ее Светлости герцогини Визеу, — фыркнула Иса. — Свалилась на мою голову. Еще и облезлую дочку привезла. Надо как-то от них избавиться.

— Вы очень умная, госпожа, — прошептала Пурнима, с обожанием глядя на Ису и помогая избавиться от тяжелого туалета. — Уверена, у вас все получится, и мы опять заживем по-старому.

Тлетворное влияние хозяйки слишком глубоко пропитало служанку. Почувствовав вкус греховного удовольствия, она уже не желала возвращаться на праведный путь.

— Кто тебе дал право обсуждать жизнь хозяев, их поступки и решения? — осекла ее Иса, поняв, что разговаривает вслух. Она не доверяла никому и не собиралась делиться своими планами, а тем более, с болтливой прислугой. — Распусти и расчеши волосы. От этих украшений разболелась голова.

По своему обыкновению, Иса нагишом уселась на пуф у туалетного столика. Осторожно вынула из ушей тяжелые серьги, сняла и отложила жемчужное ожерелье. Придвинула ближе к лицу свечи. В глазах сразу зажглись дьявольские огоньки.

Пурнима расчесывала тяжелые блестящие волосы, а Иса в это время положила больше краски на губы и щеки.

Теперь ее губы напоминали не нежный розовый бутон, а пунцовый чувственный цветок, готовый в любой момент раскрыться под ласковыми прикосновениями мотылька. Нанесла немного перламутра на веки, им же обмахнула грудь и плечи.

В свете свечей кожа переливалась словно опал, и Пурнима, увидев в зеркале отражение графини, восхищенно выдохнула.

— Госпожа, вы очень красивы, — прошептала она, поглаживая длинные пряди движениями, больше похожими на ласку.

— Правда? — пунцовые губы приоткрылись, показав белоснежные зубы.

— Без сомнения. Ваши чары никого не оставят равнодушными. И даже если посланец богов явится, чтобы обвинить вас в чем-то, то раз увидевший вас, примет его за посланца демона и прогонит, не поверив ни слову.

Льстивые слова служанки бальзамом лились на раненое герцогиней самолюбие.

— Застегни, — подняв рубин, Иса приложила его в шее.

Дрожащими пальцами Пурнима закрепила украшение и отступила, с трудом поборов порыв опуститься на колени.

Томный бархатный взгляд и зловещее мерцание рубина вызывали в ней поистине мистическое и благоговейное преклонение.

— Хватит, — Иса раздраженно отбросила руки служанки.

Не в силах больше бездействовать, она поднялась с пуфа и, как была нагишом, так и подошла к распахнутому окну.

Легкий ночной ветер огладил бархатистую кожу, ластился ласковой кошкой к стройному телу, обнимал за спину, приподнимал тяжелые пряди, пробираясь к упругим ягодицам.

— Сходи потихоньку вниз, — развернувшись спиной к окну, велела она служанке.

Глуховатый голос растекался по комнате почти осязаемыми чувственными волнами, а вибрирующая хрипотца пощипывала нервы, отчего хозяйка и служанка вздохнули, почувствовав тягучую и томительную судорогу.

— Сейчас, — дрожа от возбуждения, Пурнима выскочила из спальни графини.

От нетерпения Иса постукивала ногой по полу и кусала ноготь на мизинце.

Там, в ночной темноте дожидался Витор, его жаркие и крепкие объятия, а вместо того, чтобы бежать к нему, она вынуждена дожидаться, когда высокие гостьи удалятся спать. Из-за них Иса перестала быть хозяйкой в собственном доме. Она прикусила было губу, но, почувствовав привкус краски, одумалась.

Потом спохватилась и подбежала к туалетному столику, несколько капель терпкой цветочной эссенции оросили глубокую ложбинку груди, грациозную шею и темный треугольник внизу лилейно-белого живота.

Дверь скрипнула, и Иса порывисто обернулась.

— Ну что? — выдохнула она, жадно всматриваясь в служанку.

— Никого. Все разошлись, — Пурнима мягко проскользнула в приоткрытую дверь.

— И отец? — торопливо переспросила Иса, зная привычку графа задерживаться в кабинете с кубком старого вина.

— Во всем доме никого нет. Только слуги на заднем дворе еще не спят, — сверкнув глазами, шепнула Пурнима. — А вы?.. — она чуть было не сказала про конюха, но вовремя прикусила язык.

— Что, я? — темные дуги бровей стремительно сошлись на переносице.

— В-вы прогулять решили? — нашлась служанка, и заострившиеся черты госпожи смягчились.

— Прогуляться. Насладиться тишиной и прохладой, — нежное лицо осветила ангельская улыбка, сделав его невыразимо прекрасным. Многие художники без сожалений отдали бы вторую руку, только бы иметь возможность запечатлеть на холсте пленительный образ. — Одень меня поскорее, — нетерпеливо приказала Иса.

Пурнима метнулась к аккуратно сложенному шелку, и он с легким шелестом развернулся.

Руки служанки мягко скользили по телу госпожи, не то одевая, не то лаская.

И обе девушки наслаждались неспешными мгновениями близости.

Иса прикрыла глаза и растворилась в собственных ощущениях. Перед предстоящей встречей с Витором небольшая шалость была совсем не лишней.

Пульс участился, кровь быстрее побежала по венам, и тяжелый, обволакивающий аромат усилился, дурманя голову и служанке, и госпоже.

— Ну хватит.

Когда прикосновения Пурнимы стали более смелыми, прервала ее Иса.

— Подай туфли. Мне уже пора. Да не эти, — досадливо притопнула она, когда Пурнима протянула изысканные туфли на высокой подошве и с гладко ошлифованными деревянными каблуками. — Хочешь, чтобы я весь дом перебудила? Дай такие же, как у тебя.

Пурнима бросилась в гардеробную и принесла тапочки из мягкой кожи, украшенные богатой вышивкой.

— Вот так лучше.

Позволив служаке обуть себя, Иса неслышной тенью выскользнула из комнаты. Одним духом пролетела лестницу и выбежала на улицу. Обогнула дом и устремилась к конюшне.

Наконец-то будет вознаграждена за бесконечное ожидание, за пережитое за столом унижение, за привезенное отцом разочарование.

— Ты где? — Иса ворвалась в конюшню, надеясь встретить желанные объятия, но почувствовала только влажное прикосновение лошадиного носа.

В душной темноте слышался только шорох переметаемой ветерком соломы, глухой перестук копыт и влажное фырчанье.

— Эй! Ты где? — позвала Иса, заглядывая в закуток, где хранилась солома, и имел обыкновение спать Витор.

Разворошенные тюки, сохнущие попоны, пустые ведра для воды, позвякивающая упряжь, вот только конюха нигде не было видно.

Скрипнули рессоры из сыромятных ремней, когда Иса залезла в привезший отца экипаж. Может, Витор облюбовал обтянутые бархатом сиденья и шелковые подушки?

Но его не было и там.

Иса раздраженно сжала губы. Что происходит? Она так ждала возможности сбежать из дома. Так мечтала об его ласках… Предупредила, чтобы ждал. Как он мог ослушаться? Не дождаться? Ее?

Да что он о себе возомнил?

Иса с силой сжала кулаки, и острые ногти вонзились в ладони. Живот тянуло и выкручивало от нестерпимого желания, но утолить его было некому. Витор словно растворился.

— Ты за это поплатишься, — гневно прошипела Иса.

Перевязав тонкую талию паллой сари, чтобы не мешалась, графиня принялась за работу.

Сняла и вытащила к пруду попоны. Тщательно вывозив их в грязи, бросила у конюшни. Отвязала пони и выгнала их в сад. Только Мальчика не тронула, опасаясь, что он потеряется или покалечится. Раскидала по всей конюшне солому и, запыхавшись, оперлась на загородку денника.

Чем бы еще напакостить, чтобы наказать непокорного раба?

Вытирая увлажнившийся лоб и откидывая прилипшие к шее волосы, осмотрелась.

Экипаж! Как сразу о нем не подумала?

Нашла крепкие рогатины, которыми перебрасывали солому, и изо всех сил ударила по колесу. Оно дрогнуло, застонало, но устояло. Иса замахнулась снова, но стальные пальцы, перехватив тонкое запястье, удержали ее от дальнейших разрушений.

Иса возмущенно обернулась.

— Ты? — выдохнула графиня, увидев в косых лучах проникающего сквозь крышу лунного света взъерошенного со сна раба.

— Я, — спокойно ответил Витор. — Не надо ломать повозку, иначе как отправите восвояси ваших гостей.

— Где ты был? Я же велела дожидаться меня здесь! Как ты посмел ослушаться?!

Сверкая в темноте черными, как ночь, глазами, наступала она.

— Я выбрала этот наряд специально для тебя! Надела украшения специально для тебя! Надушилась специально для тебя! А ты!..

— А я не захотел, — отрезал Витор, с трудом отводя взгляд от невыносимо соблазнительного силуэта. Легкого в лунном свете, невесомого, словно ангел сошел на землю. Только у этого ангела глаза сверкали от гнева, а на горле, словно кровавая рана, горел рубин.

— Не захотел? — опешила Иса. В ее красивой головке никак не укладывалось, как может кто-то не хотеть приватной встречи с ней, а тем более, безродный раб.

— Совершенно верно, ваша светлость, — чопорно ответил Витор и поклонился. — Встречаться со мной ниже достоинства графини и будущей герцогини, поэтому я избавляю вас от тяготящих отношений. Теперь уже никто не посмеет показать на вас пальцем и обвинить в недостойной связи, — будто защищаясь от распространяемого Исой сокрушающего обаяния, Витор сложил руки на груди и отступил.

Лицо скрылось во тьме, только мускулистая грудь еще поблескивала бледными лунными бликами.

— Стоять! — бросившись к рабу, Иса не позволила ему окончательно исчезнуть в темноте. — Только я решаю, какие отношения мне в тягость, а какие нет!

Желание смешалось со злостью, превратившись в гремучую смесь, переполнявшую избалованную графиню.

— Разве я не говорила, что заберу тебя во дворец герцога, — горячо шептала Иса, настойчиво обвивая руками шею Витора и прижимаясь всем трепещущим от желания телом. — Герцог будет в постоянных разъездах по государственным делам, и мы с тобой будем очень счастливы. Только подумай! Ты и я!