Ужасная госпожа

— Распусти волосы, голова болит, — велела Иса.

Пурнима спешно вынимала скромные заколки из густых волос, и они тяжело падали на хрупкие плечи, укрывали узкую спину блестящим плащом.

Они ласкали нежную кожу. Руки Пурнимы осторожно прикасались к самым чувствительным местам, словно готовили ко встрече с Витором.

— Оботри еще раз грудь, — прикрыв глаза, томно прошептала Иса. — Хочу, чтобы от меня пахло только свежестью.

Пухлые губы приоткрылись, между ними мелькал кончик влажного розового языка, пока служанка медленно проходилась влажной ароматной тканью по налитой груди, словно дразня, касалась затвердевших сосков, поглаживала тонкую кожу шеи.

Иса подошла к окну, откинув голову, прислонилась к стене и одну ногу поставила на невысокий пуф.

— Продолжай, — тихо, но непреклонно велела она.

Пурнима заглянула в лицо госпожи, верно истолковала выражение расслабленного истомой лица и опустилась перед ней на колени.

Горячий язык осторожно коснулся нежной кожи.

Иса слегка вздрогнула, застонала, запустила тонкие пальцы в густые волосы служанки и потянула.

Повинуясь безмолвному приказу, Пурнима плотнее прижимается к влажной пульсирующей плоти, провела языком, надавила. Она дразнила, облизывая по кругу, посасывала, осторожно втягивая увеличившийся от возбуждения клитор.

Дыхание Исы стало быстрым и поверхностным, затвердевшие скоски прекрасной белой груди налились, словно спелые вишни, ноги слегка подрагивали, когда Пурнима погладила бархатистую кожу на внутренней поверхности бедра. Скользнуладальше, коснулась шелковистых губ. Провела вдоль них пальцем.

Иса задрожала сильнее, подалась бедрами к служанке и дернула ее за волосы. С приоткрытых губ срывались тихие стоны, когда Пурнима, сильнее сжав клитор, быстро вылизывала его, а ее пальцы погрузились во влажную горячую тесноту. Все глубже и глубже, поглаживая тугие стенки, надавливая на них и получая в ответ более громкие и отрывистые стоны.

У Исабель уже подгибались ноги, и она всем телом прислонилась к стене, ритмичные движения Пурнимы ускорились, и тогда стягивающий живот спазм растворился, разлетелся по телу множество крохотных искр, отозвался покалыванием в кончиках пальцев рук и ног, горячей волной хлынул в голову, жаром опалил грудь и шею.

Изогнувшись, словно натянутая тетива в луке, Иса прикусила пухлую нижнюю губу и оттолкнула служанку.

Плюхнувшись на обширный зад, Пурнима запрокинула голову. Облизывая припухшие пунцовые губы, она не сводила слегка плывущего взгляда со стройного тела, изящные очертания которого только подчеркивали солнечные лучи, проникающие сквозь решетчатые ставни.

Почувствовав на себе, какое удовольствие могут дарить ласки, Пурнима испытывала к госпоже экстатическое благоговение и почти считала ее сошедшей с горы Кайлаш богиней. Кто еще, кроме воплощения богини, может быть столь же прекрасен и  так безотчетно предаваться любовным утехам? Поэтому и прихоти графини она расценивала как божественное проявление, а свои ласки — как служение.

Наконец Иса опустила на служанку подернутый чувственной поволокой взгляд, сочные яркие губы изогнулись в порочной улыбке, за которую Пурнима готова была отдать жизнь.

— Ты молодец. Я тобой очень довольна, — с легким придыханием произнесла Исабель, а Пурнима упала к ее ногам и стала покрывать узкие стопы торопливыми поцелуями.

— Полно, — смеясь, Исабель отпихнула служанку. — Лучше одень меня.

Пурнима потянулась за смоченными в розовой воде полотенцами, но Иса ее остановила:

— Не надо, хочу, чтобы от меня пахло желанием. Пусть почувствует, как я его хочу. Неси платье. Панталон не надо, сорочки тоже.

Тонкий шелк мягко скользнул по обнаженному телу, прилип к влажной спине, подчеркнул налитую грудь и выпуклость напряженный сосков, оттенил темные волны густых волос.

— Помоги застегнуть, — не обращая внимания на копошащуюся с завязками Пурниму, Исабель порылась в шкатулке и достала любимое ожерелье из витого золота с крова-красным рубином посередине. Снова полюбовалась на то, как лучи солнца, проникая в камень, окрашиваются насыщенным кармином. Завораживающим. Тревожным. Играют и создают иллюзию движения, будто настоящая кровь переливается, заключенная в изящно ограненные стенки. — Поскорее, пока каракатица не выползла из своей норы, — при воспоминании по герцогине, Исабель неприязненно поморщилась и протянула служанке украшение.

У Пурнимы от благоговения дрожали пальцы, когда принимала из рук госпожи ожерелье, будто сама богиня почтила ее своим благословением. Закрепляя крохотную застежку, она нет-нет, да и поглаживала белоснежную точеную шею.

— Хватит уже! Я от тебя устала, — Исабель капризно скривила губы и оттолкнула растерявшуюся служанку. Сейчас, когда все ее тело трепетало и жаждало совсем других прикосновений, осторожные ласки стали неприятны и раздражали. — Выгляни, посмотри, нет ли кого в доме, — поправляя камень, чтобы он лег точно на впадинку у горла и играл гранями в такт дыханию, приказала она.

Ждать пришлось недолго — вскоре вернулась запыхавшаяся Пурнима и отрицательно покачала головой.

— Пока ты мне больше не нужна, — величественно, словно уже вживалась в роль герцогини Альбукерки, кивнула Исабель. — Можешь отдыхать, но к моему возращению, чтобы были напитки, пряные закуски и много-много влажных полотенец.

С этими словами она выскользнула из сумрака комнаты и неслышно побежала по пустым и гулким коридорам, чувствуя, что предстоящее свидание потребует от нее много сил.

Сердце трепетало, словно крылья бабочки, когда Иса выбежала из дома. Маленькие ступни едва касались пыльной дорожки, подол платья хлопал по лодыжкам, и Исабель подхватила широкую юбку, открывая горячему полуденному солнцу белоснежные ноги.

Безжалостные лучи припекали рассыпанные по плечам блестящие волосы, знойный воздух опалял приоткрытые губы почти так же, как срывающееся с них горячее дыхание, яркий свет слепил глаза, аромат цветов дурманил, и, когда Иса вбежала в полутьму, пропахшую терпким лошадиным запахом, на миг замерла.

Какое-то время она еще привыкала к сумраку конюшни, глубоко вдыхала тяжелый густой воздух. Когда же Исабель наконец смогла видеть, то у нее перехватило дыхание от смеси восхищения и захлестнувшего с головой возбуждения — стянув с плеч потемневшую от пота блузу и завязав ее на поясе, Витор чистил жеребца.

Кожа обоих лоснилась, под ней перекатывались литые мышцы, а смешавшийся запах горячего сена, пота и лошадей оглушал. Пробуждал и обострял самые первобытные, самые низменные и неподобающие благородной девице инстинкты.

Облизнув пересохшие губы и порывисто вздохнув, Иса приблизилась к Витору. Тонкие пальцы легли на напряженное плечо, острые, тщательно отполированные бархатом ногти впились в скользкую кожу, и Иса, с неожиданной для ее хрупкого сложения силой, развернула Витора лицом к себе.

— Сеньорита, — он почтительно отступил и склонил голову, чтобы не смотреть в покоряющие бархатной мягкостью глаза, на приоткрытые манящие губы и крохотные прозрачные капли, стекающие по изящной шее и теряющиеся в глубокой ложбинке груди.

Но Исабель не намерена так просто его отпускать.

Тонкие пальцы, слегка царапая кожу, соскользнули по руке и переплелись с горячими и натруженными пальцами Витора.

Иса шагнула ему навстречу и прижалась широкой влажной груди.

— Возьми меня, — шепнула она и обхватила его ладонью свою грудь, а томный взгляд с поволокой скользил по лицу, губам, напряженной шее. — Возьми так, словно это в последний раз.

Ее дыхание касалось его кожи, тонкий розовый запах смешивался с терпким ароматом желания и дурманил Витору голову.

Нельзя было поддаваться на провокацию, но и отказаться невозможно.

Не тогда, когда к тебе прижимается горячее и податливое тело, когда под ладонью так быстро и заполошно бьется сердце, когда приоткрытые губы так пьяняще близко, а нежная кожа восхитительно шелковиста.

— Я не могу… вы не можете… мы не можем… — прошептал Витор в жаркие приоткрытые губы.

Взгляд Исы плыл от желания и истомы, звал, увлекал, обещая греховное, но оттого еще более сладкое блаженство.

Глаза Витора лихорадочно блестели, когда в душном сумраке конюшни он рассматривал прелестное лицо. Отказаться невозможно. Это выше того, что может слабый человек, но Витор отступил.

По-прежнему, словно утопающий обломок от корабля, сжимал и не мог отпустить нежную упругую грудь, но отступил.

— Мы все можем. Я все могу, — в душной полутьме прозвучал сиплый шепот Исы.

Медленно и искушающе-соблазнительно она кончиком языка обвела контур пересохших губ Витора. Одной рукой продолжая прижимать к груди его ладонь, второй, дразня, провела по внутренней поверхности бедра Витора и сквозь потрепанные штаны сжала член.

Он мгновенно отреагировал на прикосновение: дрогнул, затвердел и прыгнул вверх, тоже откликаясь на недвусмысленный призыв.

От чувствительного укуса за губу по спине Витора прокатилась судорожная дрожь и болью отдалась в паху.

— Ты тоже меня хочешь, — довольно прошептала Иса и снова болезненно укусила. — Так возьми же меня. Возьми прямо здесь.

Это точно было уже выше того, что мог вытерпеть Витор.

— Как пожелаете, — прохрипел он, чувствуя на губах горячее и влажное дыхание. В паху пульсировало и болезненно ныло.

Обхватив Исабель за талию, Витор развернул ее спиной к себе и почти толкнул на перила, огораживающие площадку для хранения соломы.

От удара у Исы выбило дух, и она замерла в нетерпеливом ожидании.

Витор больше не заставил себя упрашивать — одним движением задрал пышную шуршащую юбку и, приспустив штаны, вошел сильным толчком, выбив из груди Исы придушенный вскрик.

От жаркой и влажной тесноты у Витора на миг потемнело в глазах. Он замер, но изнывающая от желания Иса нетерпеливо задвигалась.

Сильнее вдавившись в нее и проникнув глубже, Витор прижал ее к ограждению. От резкого рывка затрещали тесемки платья. Витор грубо стащил его, обнажая мерцающие перламутром плечи и частично грудь.

Он брал ее с силой, с необузданной животной страстью, раз за разом, проникал так глубоко, как только мог и чувствовал ее дрожь. Она возбуждала, она пьянила и придавала сил, а у Исы слабели ноги, и ему приходилась поддерживать ее за бедра.

Сильные и глубокие толчки следовали друг за другом в едином, вызывающем болезненные спазмы ритме. Тяжело дыша, Витор навалился на узкую, с глубокой ложбинкой позвоночника спину, прикусил нежную кожу на плече у шеи, и его хриплое дыхание смешалось с томным постаныванием Исы.

К разрядке они пришли одновременно.

Резкий рывок, короткий гортанный вскрик, рваное тяжелое дыхание и два приникших друг к другу дрожащих тела.

Иса начала оседать на грязноватую солому, но Витор подержал ее, подхватил и усадил на узкие перила.

Она была слишком желанна, слишком соблазнительна и слишком… порочна, чтобы вот так просто отпустить. Тем более, что от не проходящего желания член снова начал твердеть.

Откинув голову, Исабель подставила шею под торопливые и горячечные поцелуи. Они тревожили, вызывали приятные мурашки и, спускаясь к груди, обещали острое, нестерпимое удовольствие.