Ужасная госпожа

— Полностью с вами согласна, — голос Иванилды напоминал урчание довольной кошки, но вот в нем прорезались хищные нотки. — А что с рабом? Его тоже необходимо наказать.

Графиня предпочла бы, чтобы паренька отправили на тяжелые работы, тогда она со временем смягчила бы гнев супруга и проявила свою милость, облегчив наказание, за что мальчишка был бы ей благодарен до конца жизни и исполнял малейший каприз. А капризов у вдовствующей герцогини накопилось много.

— Заслуживает, — снова тяжело вздохнув, согласился Карлос. Зашелестела одежда, словно он снова потирал грудь, забулькало наливаемое в кубок вино, и послышались шумные глотки. — Я не прощу посягательства на свою дочь. Сначала его кастрируют, а потом продадут в бордель.

В изумленном восклицании герцогини смешались ужас и воодушевление — не меньше физических удовольствий она любила наблюдать за экзекуциями, разжигающими в ее крови огонь, почти погасший от долгого воздержания.

Подслушивающая Иса отшатнулась от приоткрытой двери.

В голове шумело, острые ногти впивались в нежные ладони, перед глазами все плыло.

Так искалечить Витора? Ее Витора?! Ее собственность?!

Пухлые губы плотно сжались. Герцогиня Визеу слишком зарвалась, пора ее укоротить. Что же, вскоре у Эдуарды появится новая подружка, а потом Исабель потихоньку смягчит гнев отца, и никуда он ее не отошлет. Вместе придумают, как обмануть будущего мужа, и она все-таки станет герцогиней…

Мечты Исы прервал ехидный голос.

— Теперь отправишься в монастырь, сестрица. Там будешь корчить из себя герцогиню.

Из-за дверей столовой показался болезненно-блестящий глаз Жуана, его бледное худое лицо, а вскоре и вся щуплая фигура.

— Так ты говорила, что я ни на что не гожусь и буду кланяться тебе? — он ехидно захихикал. — Теперь сама всю жизнь проведешь на коленях.

— Так это ты?! — Иса еще крепче сжала кулаки. Она вышибет дух из мелкого недоноска! — Ты, ублюдок, донес герцогине?!

Исабель так быстро оказалась рядом с братом, что он даже моргнуть не успел, и вцепилась в волосы, словно дикая кошка.

Рыча от злости, повалила Жуана на пол, уселась сверху и отвесила сильную и звонкую пощечину, затем вторую и еще.

Голова Жуана моталась из стороны в сторону и иногда постукивала об пол, когда пытался подняться.

Исабель уже разбила брату нос, губы, под глазами от камней в кольцах краснели рваные царапины. Ее руки были все в крови, на светлом платье алели брызги, но Исабель не могла остановиться и продолжала бить ненавистное бледное лицо.

Жуан визжал, хрипел, извивался, стараясь сбросить более сильную сестру, пытался оттолкнуть, но его руки и тело были слишком слабы.

А Исабель не могла остановиться — это он! Он во всем виноват! В страданиях Витора, в ее рассыпающейся на глазах привычной и удобной жизни, в том, что мечта стать герцогиней может так и остаться мечтой, а ее запрут в гадкий монастырь, что Иванилда одержала над ней победу. Над ней! Над Исабель Линьярес де Сильва!

Она убьет этого мерзкого слизняка! Сначала его, а потом всех, кто стоит между ней и ее мечтой!

Избивая брата, Иса не заметила, что ноги потеряли опору, а руки исступленно молотят воздух.

— Исабель де Сильва! — грянул над ухом голос отца. — Не позорь меня и себя еще больше, чем уже сделала!

Обхватив дочь под мышками, Карлос де Сильва приподнял ее над обмякшим телом сына, но это усилие оказалось чрезмерным для утомленного переживаниями сердца.

Ослабевшие руки не смогли удержать дочь.

Больно ударившись о пол, Исабель снизу вверх наблюдала, как отец хрипит, хватается за грудь, его глаза закатываются, а ноги подкашиваются.

— Лекаря! — закричала Иса и бросилась на грудь отца. — Что вы застыли?! Ведите скорее лекаря. Или отец мало жертвовал на больницы?!

Слуги замерли в нерешительности, никто не знал, что делать: повиноваться ли провинившейся и впавшей в немилость госпоже, молодому господину или же умудренной жизнью герцогине. Выживет ли граф и, если нет, то кто станет главой дома? Хватит ли у молодого господина характера, чтобы управлять домом, или Исабель подомнет его под себя, а может, герцогиня настоит на браке и станет здесь хозяйкой? Кому повиноваться? Кого слушаться?

Они переводили растерянные взгляды с Исабель на побледневшего Жуана, а с него на горделиво вздернувшую подбородок герцогиню. Жизненный опыт подсказывал ей, что в доме грядут перемены, и именно сейчас решается, кто станет его главой.

Хоть мечты Иванилды о замужестве и пошли прахом из-за негодной девчонки, но продолжать прозябать в бедности или на положении бедной родственницы-приживалки она больше не собиралась и сделала ставку на Жуана.

— Герцог де Сильва, каковы будут ваши распоряжения? — Иванилда повернулась к дрожащему пареньку и слегка поклонилась — весь его вид вызывал в ней брезгливое презрение, но тем проще будет им управлять.

Жаун даже не сразу расслышал слова герцогини, в его ушах все еще раздавался стук, с которым сильное тело отца упало на пол и мучительные хрипы. Когда же осознал смысл произошедшего и обращение герцогини, то преобразился на глазах — хилые плечи расправились, к бесцветным щекам прилил бледный румянец, а узкий безвольный подбородок горделиво вздернулся.

Тусклые глаза обратились к затихшему отцу и рыдающей на его груди Исабель.

— Здесь уже не лекарь нужен, а священник. Фуртадо! — тонкий дрожащий голос пронесся по затихшим коридорам.

— Какие будут распоряжения, ваша светлость? — молниеносно сориентировался камергер.

— Велите слугам перенести тело отца… — Жуан на мгновение замялся, а потом в восторге от собственной дерзости закончил: — В одну из гостевых спален. Для меня подготовьте бывшие комнаты отца. Теперь я граф де Сильва и глава дома.

В его тусклых глазах сверкали победные искры — наконец-то, дождался! Теперь больше не придется терпеть издевательства Исабель. Он научит сестру покорности!

— Ты, мелкий выродок, — Исабель оторвалась от холодеющего тела отца. — Это ты во всем виноват! А теперь надеешься стать графом и дальше позорить наш род? И думаешь, я тебе это позволю? Когда выйду замуж, я упрошу герцога, чтобы он передал титул графов де Сильва нашим детям! Никогда в их жилах не будет течь твоя лягушачья кровь.

Слабый румянец на щеках Жуана поблек, он вздрогнул и беспомощно посмотрел на Иванилду.

— Жуан уже стал графом де Сильва, — ласково ответила она. — Что же до вас, сеньорита, как я уже говорила ранее, ваш брак с герцогом де Альбукерки не состоится. Вам стоит проявить покорность и послушание брату, ибо теперь он стал главой семьи и только от него зависит ваша дальнейшая судьба.

Опасаясь перечить сестре напрямую и сомневаясь, что его слова и голос прозвучат так же внушительно, как у герцогини, Жуан только многозначительно кивал, победоносно посматривая на сестру — наконец-то она в его руках.

— Это все вы! — Исабель стремительно обернулась к Иванилде. — Вы оба сговорились избавиться от отца и от меня, опозорить нашу фамилию слизняками, рожденными им и вашей бестолковой дочерью! Но вы еще не знаете Исабель де Сильва! Я вам этого не позволю! Я лучше дом сотру с лица земли, но вы не станете в нем хозяйничать!

— Уведите ее и не выпускайте из комнаты. Граф де Сильва чуть позже примет решение о ее судьбе, — приказала Иванилда замершим слугам.

Жуан кивнул, разрешая исполнять приказ, и поспешил скрыться в кабинете отца, где дожидалось вожделенное, но ранее запрещенное вино.

Несколько мужчин-слуг нерешительно шагнули вперед, чтобы препроводить хрупкую госпожу в ее покои, и Иса окинула их пренебрежительным взглядом, от которого добровольные стражники поежились, будто под порывом зимнего ветра.

Исабель хотелось визжать и кричать, бить, царапать надменные, полные превосходства лица Жуана и Иванилды, но она графиня и должна держать себя соответственно.

Слуги снова протянули руки, чтобы удержать ее, но отшатнулись  при виде огня, вспыхнувшего в прекрасных глазах.

Исабель горделиво вскинула голову и, несломленная, отправилась в свою комнату в сопровождении бестолково толкающихся стражников.

Пусть сейчас Жуан и Иванилда празднуют победу, но проиграна только битва, а не война.

План у Исабель окончательно сформировался еще до того, как слуги захлопнули дверь за ее спиной.

Да, Исе запретили покидать комнату, но ведь есть еще и Пурнима, а ей никто не запрещал исполнять приказы госпожи.

Едва оказавшись в спальне, Исабель окликнула служанку.

— Что угодно, сеньорита?

Пурнима изрядно трусила, но все же покинула относительную безопасность своей каморки.

— Для начала раздень меня, — Иса повернулась к ней спиной.

Сейчас, когда к ней точно никто не зайдет по собственной воле, можно позволить себе отдохнуть от тяжелых платьев.

Когда Пурнима справилась со шнуровкой, а Исабель осталась в одной тонкой сорочке, щедро отделанной кружевом, она бессильно упала на кровать.

Произошедшая трагедия и связанные с ней переживания отняли у Исабель все силы. Но долго лежать некогда — тропический день короток.

Еще раз прокрутив в голове весь план, она поморщилась его скоропалительному несовершенству, рывком села на кровати и устало потерла переносицу.

— У тебя еще осталось снадобье, которым мы усыпляли Жуана и Луселию?

— С-совсем немного? — не зная, что еще пришло в сумасбродную голову госпожи, Пурнима начала заикаться.

— На сколько человек хватит?

— Од-дин-два.

Иса нахмурилась, а Пурнима задрожала, вжалась в угол и втянула голову, с трудом сдерживаясь, чтобы не прикрыться руками.

— Тогда сходи в город и купи еще. Мне понадобиться много, — Иса подошла к столику, пошарила в тяжелой шкатулке и достала одно из подаренных на день рождения украшений. — Вот, возьми, расплатишься этим. Лишние можешь оставить себе.

Расставаться с драгоценностями было жаль. Они могли пригодиться в будущем, но Исабель не могла спуститься в кабинет отца и забраться в тайник, где хранились деньги. Да и преданность служанки лучше подкрепить деньгами.

Пурнима дрожала, не решаясь прикоснуться к сверкающему великолепию. Она обожала и боялась Исабель, даже помыслить не могла, чтобы воспротивиться ее желанию, но и взять в руки ее украшение не могла — все, что дозволяла боготворимая госпожа, это застегнуть ожерелье, браслет или приколоть булавку, — и сейчас несчастная не могла переступить возведенные внутри себя барьеры.

— Бери, не трусь, — в развевающейся сорочке Исабель подошла к служаке и вложила в смуглую ладонь разноцветную брошь-бабочку.

— Но как же?.. — Пурнима настороженно оглянулась на дверь.

— Это твои заботы, — отрезала Исабель. — Принеси мне снадобье. И поскорее. У нас еще много дел.

Не решившись спросить, что за дела могут быть у запертой в своей комнате госпожи, Пурнима спрятала драгоценную брошь в складках сари и толкнула дверь.

Двое стражников сразу же обернулись.

— Куда? — строго спросил самый смелый.

— У госпожи слабость и головная боль. Ей необходимо лекарство, — пролепетала Пурнима, а поскольку никаких распоряжений относительно таких случаев не поступало, а Исабель все-таки оставалась графиней, стражники не решились задерживать ее горничную.