Ужасная госпожа

Отпустив волосы служанки, Исабель опустила руку ей на шею и толкнула к кровати.

Закончив с этим, Иса бегом вернулась в свою спальню. Дом уже просыпался, поэтому стоило поторопиться.

— Переодень меня, живо? — запыхавшись, Иса вбежала в комнату.

— А что там? — Пурнима кивком указала на коридор.

— Тебя это не касается, — отрезала госпожа. — Принеси платья. Я сама выберу. Пока не выставили эту каракатицу, надо демонстрировать скромность. Надо же было отцу решиться на новый брак! — она досадливо сдвинула тонкие брови.

Пурнима поспешила скрыться с глаз разгневанной госпожи. Она медлила как могла, выбирая платья, но все же вынуждена была вернуться.

Уложив охапку на кровать, аккуратно разложила яркие шелка.

Иса сбросила с плеч сорочку, перешагнула через упавшую к ногам ткань, подошла к кровати и задумчиво склонила голову.

— Это, — ткнула в платье с сочным цветочным узором, — слишком яркое.

Пурнима послушно убрала его.

— Это, — указала на палевое с пышной кружевной отделкой, — слишком нарядное. Высушенная курица хочет, чтобы я выглядела как монашка.

Пурнима убрала очередной наряд.

— Это тоже не подойдет.

Платье с серебряной вышивкой и широким декольте заняло свое место на руках Пурнимы.

— Придется надеть вот это, — вздохнула Иса и указала на скромное блекло-бежевое платье из тяжелого шелка, без изысканной отделки и вышивки. Его Иса надевала только во время благотворительных визитов в больницы, чтобы не испачкать остальные наряды.

Прунима с сомнением рассматривала невыразительный наряд. Тонкую красоту Исы сложно было испортить или приглушить, но тусклый цвет и сдержанный фасон по крайней мере ее не подчеркивал.

— Придется Иванильде Визеу заплатить мне и за этот позор, — прошипела Иса, пока Пурнима завязывала все тесемки.

Шейный платок, закрывающий все, что еще оставалось открытым, и мантилья завершили образ скромницы, и Исабель спустилась к завтраку.

Отец и герцогиня застали ее преклоненной перед статуей Девы Марии.

— Отец, — Иса присела в поклоне и поцеловала руку. — Герцогиня Визеу, доброе утро, — склонилась в очередном поклоне, пока Иванилда окидывала ее оценивающим взглядом.

Иса скромно опустила глаза. Ей и самой так было легче — не видя герцогини, она меньше раздражалась.

— Ты так рано, дочь моя, — Карлос де Сильва ласково потрепал Ису по голове. — Но почему ты надела это платье? У тебя же столько других нарядов?

— Очень хорошее платье, — одобрительно изрекла Иванилда. — Прекрасно подходит девице ее возраста. Я рада, дорогая, что ты победила свое тщеславие. — Но почему Луселия еще не спустилась? Ей тоже не помешало бы помолиться перед завтраком. Пошлите за ней кого-нибудь из прислуги, — будто у себя дома, велела она.

— Зачем прислугу? Я сама за ней поднимусь? — улыбнувшись, услужливо предложила Исабель. — Она же будет моей сестрой.

И раньше, чем герцогиня смогла что-то сказать, вспорхнула по лестнице.

Давясь смехом, она распахнула дверь комнаты гостьи и завизжала так пронзительно, будто до смерти перепугалась.

Сразу же раздался топот приближающихся шагов: тяжелых — отца, и более легких — герцогини.

От визга Исы бедная Дипали свалилась с кровати и сжалась на полу в маленький комочек, даже Луселия очнулась от дурмана и, сонно моргая, осматривалась по сторонам.

— Дочь моя, что случилось? — подбежал к дочери Карлос де Сильва.

— Ох! Это ужасно. Я никогда не хотела бы этого видеть! — прикрыв глаза, будто стыдится даже смотреть, Иса указала на испачканные простыни. — Сначала я думала, что с Луселией случилось несчастье, и очень испугалась, но потом увидела, что рядом с ней спит служанка, и они обе были полуголые. Отец, под нашей крышей! Это оскорбление. Разве Жуан заслужил такую невесту? Мне дурно, — она прикрывала глаза дрожащей рукой. — Я спущусь и выпью воды.

За завтраком, над длинным овальным столом царила оглушающая тишина, прерываемая только тихими всхлипами Луселии.

После того, как обуреваемая праведным гневом Исабель сбежала из комнаты гостьи, а юная герцогиня осознала свое положение и тяжесть воздвигнутых обвинений, она бросилась на колени. Ползала у ног матушки и рыдала. Старалась оправдаться, уверить, что все обвинения ложны, а она ни в чем не виновна, но герцогиня Визеу только смотрела свысока и брезгливо отдергивала подол строго платья, будто дочь только одним прикосновением могла ее испачкать.

— Приведи себя в порядок, ты дочь герцога, и спускайся к завтраку. Твою судьбу мы решим позже, — холодно, без крохи сочувствия к опозорившей ее дочери, заявила герцогиня. — Естественно, о браке с графом де Сильва можешь даже не мечтать. Ни одна благородная семья не простила бы такого позора, — уже в дверях обернулась она и решительно покинула комнату, оставив дочь, распластанную на полу и рыдающую.

На удивление Луселия оделась довольно быстро и спустилась к столу бледная и  сосредоточенная. Только покрасневшие и отекшие веки выдавали, что совсем недавно она отчаянно плакала.

— Не могу есть, мне до сих пор дурно, — старательно игнорируя требования пустого желудка, Исабель лениво ковырялась в тарелке, а потом и вовсе отложила приборы со слабым вздохом.

Да, молодой, здоровый и полный энергии организм требовал пищи, но ради такого дела можно и потерпеть.

Луселия снова судорожно всхлипнула, но не нашла ни в ком сочувствия, только граф де Сильва едва заметно нахмурился.

Слова Исабель словно разбили гнетущую тишину и послужили сигналом.

— Я не собираюсь жениться на испорченной девице, какой бы знатной она ни была, — не сдержался Жуан и оттолкнул тарелку, благоразумно предварительно обглодав пятое крыло цыпленка. Кости дробно рассыпались по столу.

— Этого никто и не ждет, — устало ответил Карлос. — Сожалеем, герцогиня Визеу, что все это произошло под нашей крышей. Служанка, что причастна к позору, будет показательно выпорота во дворе, чтобы все видели, какое наказание понесет любой, посмевший прикоснуться к девице благородной крови.

— Отец, — Иса не смотрела на него, но голос звучал твердо. — Вы строги и справедливы. Я всегда старалась брать с вас пример. Скажите, чем виновата бесправная служанка? Скорее всего, она лишь выполняла распоряжение госпожи.

— Граф де Сильва? — надменно обронила Иванилда. — Правильно ли я понимаю, что сеньорита де Сильва обвиняет мою дочь, воспитанную в строгой католической вере, в растлении грязной служанки?

— Исабель? — Карлос строго посмотрел на дочь.

— Отец, — тихо и покорно продолжила Исабель, искоса наблюдая за поведением отца, брата и гостей. — Дипали служит нам очень давно, но до визита почтенной герцогини никогда не была замечена в дурном поведении.

— Они язычники и развратники! — герцогиня Визеу с силой ударила по столу утиной ножкой и жирные брызги разлетелись так широко, что упали даже на главу семейства, заставив поморщиться. — И они испортили мою дочь. Я требую наказания!

Луселия и Исабель с надеждой смотрели на разгневанную герцогиню, только надеялись девушки совершенно на разное. Луселия — что мать ей поверит и не запрет в монастырь на ближайшие несколько лет, а Исабель — что разъяренная герцогиня не захочет иметь никаких связей с опорочившим ее имя домом.

— Моя дочь сказала правду, — твердо заявил Карлос. — Эта девочка уже давно служит нам и ни разу не была замечена в разврате.

— То есть, только моя дочь будет наказана за содомский грех? А язычница останется работать в доме, который опозорила? Гордость герцога стерпит подобный позор?

— Разумеется, нет, — возмутился Карлос, но запнулся, не зная, какое наказание придумать для развратной служанки.

— Думаю, стоит ее выгнать, — раздался тихий голос Исы. — Разумеется, окончательное решение за вами, отец.

— Но сначала сходим на мессу. Надеюсь, Господь просветит нас и поможет принять правильное решение, — Иванилда решительно поднялась из-за стола, вызвав недовольную гримасу на лице Жуана и угрюмую — у Карлоса.

Исабель прикусила пухлую губу и крепко сжала кулаки, чтобы сдержать довольную улыбку.

Отец совсем не был истовым католиком и приводил в уныние пастора редкими посещениями храма, вряд ли он сможет долго выносить фанатичную веру герцогини и ежедневно терпеть многочасовые проповеди.

От нее необходимо только терпение, и Иванилда Визеу сама разрушит предстоящий союз, Исе даже делать ничего не придется.

— Конечно, — поддержала она герцогиню, — пастор будет рад познакомиться с новыми прихожанами.

–

При всей избалованности, капризности и сумасбродстве, Исабель прекрасно знала, когда лучше припрятать дурные стороны своего характера.

Она чинно сидела на жесткой скамейке, пока экипаж трясся по городским улицам, и сквозь ресницы наблюдала за застывшим в высокомерии лицом герцогини Визеу. Кусающая губы и хлюпающая Луселия, сверкающий глазами и брезгливо отодвигающийся, будто только одно прикосновение к бывшей нареченной могло его испачкать и, конечно же, дремлющий отец — ничто не ускользало от быстроглазой графини.

— А после мессы я обычно навещаю больницу для бедных. Буду рада сопровождать вас, герцогиня Визеу, вместе с сеньоритой Луселией, — обронила Исабель, с удовольствием отметив, что герцогиня вздрогнула от неожиданности и ее лицо еще больше закаменело.

Интуиция не подвела — высокомерная аристократка не испытывала большого желания оказаться среди грязи и зловония болезни.

Иса замечала и запоминала малейшие реакции противников, а ее острый и гибкий ум придумывал множество возможностей скомпрометировать их в глазах отца и местного общества.

По прибытии к костелу, Карлос де Сильва помог герцогине и дочери выйти из экипажа, а Жуан, под его строгим взглядом подал руку всхлипывающей Луселии, но сразу же отдернул, едва девушка ступила на землю. Даже мать старалась ее не замечать, и только Исабель, которую Луселия сначала считала распущенной легкомысленной девчонкой и, честно говоря, немного завидовала ее красоте, живости и свободе, поддержала, улыбнувшись самым краешком губ и забавно прищурив бархатно-черные глаза.

Немного отстав от отца, Исабель поравнялась и взяла вздрогнувшую гостью под руку.

— Мы почти семья, — шепнула она. — И должны поддерживать друг друга. К тому же, я уверена, что ты раскаиваешься. Исповедайся, прими покаяние. Герцогиня увидит твое раскаяние и смягчится.

— Не уверена, — шмыгнула Луселия. — К тому же мне не в чем раскаиваться. Я ни в чем не виновна.

Девушки неспешно вошли, и их окружили возбужденные шепотки и тяжелый запах смешанных с потом благовоний. Все оживленно обсуждали новые лица и гадали, кем они приходятся семейству де Сильва.

Подождав, пока гул немного стихнет, Исабель придержала Луселию за локоток.

— Но ведь ты совратила мою служанку, — в наступившей тишине не очень громкий голос разнесся по костелу. Луселия отскочила испуганной серной, а все головы повернулись к юной парочке. Снова волной взметнулся ропот, сверкающие любопытством глаза жадно уставились на девушек.  — Ой, — Исабель прикрыла рот затянутыми в кружевные перчатки пальцами.