Неприступный герцог

— Леонора не хотела говорить своему возлюбленному о ребенке. Но служанка очень за нее волновалась и написала записку. Англичанин прочитал и решил, что с него хватит и он забирает Леонору с собой. Что они сбегут вместе. Он придет к замку в полночь, когда все в замке и деревне будут отмечать праздник, и заберет ее.

— О Господи, я сейчас в обморок упаду, — выдохнула Абигайль. — Так побег им удался?

Экономка встала со стула, взяла кочергу и поворошила угли.

— Синьорина нарядилась служанкой и надела маску. Служанка же стащила ключ, отперла комнату своей госпожи и выпустила ее из замка, как делала всю весну. Леонора во дворе ждала своего английского лорда. Она была счастлива и в то же время печальна. Она любила своего англичанина, но сердце болело за отца, который тоже ее любил. Ведь ей предстояло опозорить его, и потому сердце разрывалось от тоски.

— Видит Бог, она лучше меня. Я бы на ее месте уже ткнула кинжал ему меж ребер, — сказала Абигайль.

— Наконец англичанин пришел за ней. Она сказала, что хочет попрощаться с отцом. Англичанин же считал, что в таком случае отец не отпустит ее. В этот момент во двор выбежала служанка и сообщила, что нужно поторопиться, потому что синьор Монтеверди вот-вот придет. Она умоляла поторопиться. — Экономка поставила кочергу на место и посмотрела на тлеющие угли. — Но было слишком поздно.

— Ну конечно. А зачем они медлили? О чем только думали?!

— Когда синьор Монтеверди выбежал во двор и увидел влюбленных, он начал кричать на англичанина, назвал его собакой. Синьор собирался позвать стражу и заключить англичанина в тюрьму. Тот ответил, что он не преступник, и если синьор хочет выяснить отношения, пусть вызывает его на дуэль.

— Весьма в духе времени.

— Синьорина Леонора пыталась их остановить, заламывала руки, умоляла. Она не могла допустить, чтобы любимый сражался на дуэли с ее отцом. Но синьор Монтеверди начал обзывать Леонору всякими непристойными и оскорбительными словами. И тогда английский лорд… он… — Морини покачала головой. — Он сказал синьору Монтеверди, что его дочь ангел, спустившийся с небес. Что она чиста, а вся вина лежит на нем. Потом вытащил пистолет, бросил его на землю, прямо на камни двора, и сказал, что синьор может делать с ним, что хочет. — Экономка кивнула.

— А вот это, с его стороны, было очень глупо, — заметила Абигайль. — Как бы он смог помочь Леоноре без пистолета?

— Он хотел поступить по закону чести. Принести себя в жертву ради любимой. И знаете, что случилось?

— Что-то ужасное, не сомневаюсь.

— Пистолет выстрелил. Он ударился о землю и выстрелил прямо в грудь старому синьору. — Экономка сложила пальцы, изображая пистолет, и сделала вид, что стреляет.

— Что? Этого не может быть! — Абигайль вскочила со стула.

— Нет, синьорина, может! Синьор Монтеверди упал на землю с криком, что его убили. Он умирал. Но перед тем как испустить последний вздох, он проклял бедную синьорину, мою несчастную Леонору, свою дочь, и английского лорда. Он сказал, что они никогда больше не узнают истинной любви и не освободятся от проклятия до тех пор, пока его душа не будет отомщена.

Лицо экономки покрыл румянец, глаза блестели, а пальцы сжались в кулаки. Угли сочувственно затрещали у нее за спиной.

— О, Морини! — выдохнула Абигайль.

— Он проклял ее. Леонора и английский лорд скрылись в ночи и никто больше о них не слышал. Молодой синьор Монтеверди, брат Леоноры, искал их и искал. А замок…

Абигайль отерла струящиеся по щекам слезы.

— Что замок, Морини?

— С тех самых пор он словно затаил дыхание. Он ждет, когда проклятие будет снято.

— Проклятие? Проклятие отца Леоноры? — Абигайль подняла взгляд на синьору Морини.

Экономка вновь опустилась на стул напротив Абигайль и положила руку на стол.

— Слуги покинули замок. Молодой синьор Монтеверди тоже сюда не возвращался. Только двое остались. И они ждут, когда действие проклятия закончится.

— Остались двое? — Абигайль протянула руку и коснулась пальцев Морини. Они были из настоящей живой плоти. — Вы и Джакомо?

— Si, синьорина, — ответила Морини. В ее глазах стояли слезы. — Я и Джакомо. Я присматриваю за замком изнутри, он — снаружи. Я обслуживаю леди, он — джентльменов.

— И что это значит?

— Мы ждем, когда проклятие рухнет. Когда долг будет оплачен.

— Какой долг? И как его выплатить?

— Это невозможно сделать, синьорина. Вы не должны спрашивать. С тех пор триста лет прошло, но проклятие не снято.

Абигайль подалась вперед и взяла руку экономки в свои.

— Пожалуйста, расскажите мне. Клянусь, я сделаю все, что в моих силах. Справедливость восторжествует, клянусь!

Экономка погладила пальцы Абигайль и заглянула ей в глаза. При этом она вздохнула так глубоко, словно вздох шел из самой ее души.

— Англичанин, синьорина, — тихо произнесла экономка. — Английский лорд должен подарить свою любовь и свою жизнь леди, живущей в замке.

Абигайль показалось, что ее сердце перестало биться. Словно само время вдруг остановилось.

— Какой английский лорд, синьора Морини? — прошептала она.

Экономка закрыла глаза и произнесла так тихо, что слова растворились в воздухе, прежде чем Абигайль смогла их услышать:

— Никто не знает, пока дело не будет сделано. Скажу только, что английский лорд и леди должны искренне полюбить друг друга, прежде чем полная луна в середине лета пойдет на убыль. Тогда жизнь вернется в замок и Монтеверди обретет то, что когда-то у него отняли.