Ниже нуля

закрыты.

Хотя он заканчивает раньше меня, снова начинает целовать меня и...

беспорядок.

Мы полный беспорядок.

— Ты закончила ужинать? - спрашивает он у моих губ. Я киваю. —

Ты всё ещё голодна? - Я качаю головой, и он поднимает меня на руки и

несет к...

— Не в ту дверь! -говорю я, когда он пытается войти в ванную, затем в шкаф, где я храню пылесос, которым никогда не пользуюсь, и

единственную пару запасных простыней, и к тому времени, когда мы

оказываемся на моей кровати, мы оба смеемся. Наши зубы клацают

друг о друга, когда мы пытаемся и не можем продолжать целоваться, пока раздеваем друг друга, и я не думаю, что было что-то такое

раньше, так интимно и сладко, и в то же время так весело.

— Просто позволь мне... - Я заканчиваю снимать с него рубашку и

завороженно смотрю на его торс. Он бледный и широкий, весь в

веснушках и крупных мышцах. Я хочу укусить его и облизать со всех

сторон. — Ты такой...

Он снял с меня бандаж. Он откладывает его в сторону, рядом с

пижамными штанами, которые я бросила на пол сегодня утром, затем

помогает мне выпутаться из джинсов. — Рыжий? И пятнистый?

Я смеюсь чуть сильнее. — Ага.

— Это то, что я...

Я прижимаю его к себе, пока он не ложится на кровать. Затем я

сажусь на него и снимаю с себя топ, не обращая внимания на легкое

жжение в лодыжке. Это должно быть мне знакомо: тело против тела, плоть против плоти. Просто посмотреть, что приятно, а потом сделать

ещё больше. Это должно быть знакомо, но я не уверена, что это так.

Быть здесь с Иэном - это скорее как услышать песню, которую я

слушала миллионы раз, но на этот раз в новой аранжировке.

— Боже, ты выглядишь так... Это нормально для тебя? - спрашивает

он между вдохами. — Для твоей лодыжки?

— Не волнуйтесь, это не очень... - Я останавливаю себя, когда мне

что-то приходит в голову. — Ты прав. Я ранена.

Его глаза расширяются. — Мы не должны...

— Что означает, что я, вероятно, должна быть главной.

Он кивает. — Но мы не должны...

Он замолкает в тот момент, когда моя рука достигает молнии на его

джинсах. И он молчит, резко дыша, завороженно глядя на то, как я

расстегиваю её, медленно, методично, решительно. Его боксеры в

обтяжку. Он твердый, большой. Я помню, как прикоснулась к нему в

первый раз и подумала, каким хорошим будет секс.

Я просто не думала, что нам понадобится пять лет, чтобы достичь

этого.

— Ханна, - говорит он.

Я проникаю в прорезь его боксеров, чтобы обхватить его. Как только

мои пальцы смыкаются вокруг него, его ноздри раздуваются. — Да?

— Я не думаю, что ты понимаешь, как... Блядь.

Он горячий и огромный. Он закрывает глаза, выгибает шею, прежде

чем снова посмотреть на меня с выражением наполовину

предупреждения, наполовину одобрения. Он находит меня сидящей на

его коленях, его член спазмирует в моей хватке, когда я наклоняюсь. —

Ханна, - говорит он, ещё глубже, чем обычно. — Что ты...

Я начинаю облизывать головку, тщательно, деликатно. Но он

кажется гладким и теплым на моём языке, и меня сразу же охватывает

нетерпение. Я откидываю волосы, чтобы они не мешали, и обхватываю

его губами, нежно посасываю раз, два, а потом...

Я слышу рычание. Затем звук чего-то рвущегося. Краем глаза я

замечаю большую руку Иэна, сжимающую простыню. Неужели он

только что порвал мою...

— Прекрати, - говорит он, умоляет, приказывает мне.

Я нахмуриваю брови. — Тебе это не нравится?

— Это не... - Я крепче сжимаю руку вокруг него, и почти слышу, как

он скрежещет зубами. Его щеки ярко-красные. Марсианский красный.

— Мы не можем. Не в первый раз. Мы должны сделать это так, чтобы

не заставить меня...

Я прижимаюсь к его основанию мягким, затяжным поцелуем. Он

вдыхает один раз, звучно, через нос. — То есть ты хочешь сказать, что... ты не хочешь кончать?

— Это больше… черт возьми… о сохранении моего достоинства, -

поспешно отвечает он.

— Достоинство переоценивают, - говорю я, прежде чем провести

зубами по его длине, чтобы снова взять головку в рот. На этот раз он, кажется, просто сдается. Его рука скользит по моим волосам, нащупывает затылок, и на секунду он удерживает меня там.

Притягивает меня ближе. Прижимает меня к себе, пока я не чувствую, как кончик его члена ударяется о заднюю стенку моего горла. Я

поддаюсь Иэну, наслаждаясь тем, как он теряет контроль, соленым

вкусом, его дрожащими бедрами, тем, как он беспомощно дергает

меня за волосы, чтобы заставить принять больше, глубже, лучше...

Внезапно всё перевернулось с ног на голову. Меня тащат по его телу, переворачивают на спину, прижимают к кровати. Одна из его рук

держит оба моих запястья над головой, и когда я поднимаю глаза, то

вижу, что он держит меня в клетке. Сначала я замечаю панику в его

глазах, затем то, как близок он был к тому, чтобы кончить, затем

огромное облегчение от того, что ему удалось этого не допустить.

— Ханна, - говорит он. В его тоне слышится приказ.

— Что?

Его член подергивается у меня на животе. — Думаю, теперь я буду

главным.

Я надулась. — Но я...

— Прости, но это уже случилось. Я собираюсь трахнуть тебя. Я не

собираюсь кончать в твой... - Он не закончил предложение. Просто

наклоняется вперед, чтобы поцеловать меня, и к тому времени, как он

это делает, я киваю, задыхаясь.

— У тебя есть презервативы?

— Нет. Но я принимаю таблетки. Мы можем сделать это без ничего, если ты не заразишь меня грубыми венерическими заболеваниями. Но

я верю, что ты не станешь спасать меня от моржей только для того, чтобы я умерла от хламидиоза, так что...

Я думаю, ему нравится идея, что мы будем делать это без чего-либо.

Я думаю, ему нравится эта идея, потому что сначала он целует меня, задыхаясь, а потом начинает работать над тем, чтобы снять всё - всё до

последнего слоя - с нас обоих.

По правде говоря, я не могу вспомнить, когда в последний раз была

полностью обнажена с кем-то. Когда я занимаюсь сексом - а я обычно

занимаюсь именно таким видом секса - всегда есть какой-то

неснимаемый слой. Бюстгальтер, майка. Не совсем полностью снятые

трусики. Мои партнеры были такими же: боксеры на лодыжках, юбки

задраны, рубашки всё ещё расстегнуты.

Я никогда не зацикливалась на этой мысли, но сейчас отсутствие

интимности за этими встречами стало кристально ясно. Теперь, когда

Иэн навис надо мной, посасывая мои груди, словно спелые фрукты, его язык сладко и грубо прижимается к податливой нижней части, чередуя слишком много и недостаточно.

Он раздвигает мои ноги коленом, располагается прямо между ними, и я жду, что он войдет в меня одним плавным движением. Я, конечно, достаточно мокрая, и то, как он обхватывает меня за талию, выдает его

нетерпение. Но в течение долгих мгновений он, кажется, просто

удовлетворенно покусывает мои сиськи. Хотя я чувствую, как его

эрекция, горячая и немного влажная, трется о внутреннюю сторону

моего бедра, когда он двигается. Это приводит к тому, что я задыхаюсь, а он стонет, что-то глубокое и насыщенное поднимается из глубины

его груди.

— Я думала, ты сказал, что хочешь трахаться? - выдохнула я.

— Хочу, - урчит он. — Но это... это тоже хорошо.

— Ты не можешь, - резкий вдох, — тебе не могут настолько

нравиться мои сиськи, Иэн.

Мягкий укус, прямо вокруг твердой точки моего соска. Мой

позвоночник поднимается с кровати. — Почему?

— Потому что... они... Никому никогда не нравились. - Я не хочу

упоминать, что моя грудь - это не то, о чем стоит писать дома, он, вероятно, уже знает, поскольку она была у него во рту большую часть

последних десяти минут. Кажется, он всё же понял.

— У тебя самые идеальные маленькие сиськи. Я всегда так думал. С

первой нашей встречи. Особенно когда я впервые встретил тебя. - Он

сосет одну, одновременно щипая другую. Он точен. Хорошо.

Восторженно. Грязно. — Они такие же красивые, как Колумбийские

холмы.

Из меня вырывается задушенный смех. Глупо приятно, когда кто-то

сравнивает моё тело с топографической особенностью Марса. А

может, просто приятно, когда кто-то, кто знает Колумбийские холмы, дергает меня за соски и смотрит на них так, будто это восьмое и

девятое чудо Вселенной.

— Это, - пробормотал он, касаясь кожи, поднимающейся к моей

грудине, - это ямка Медуза. Здесь даже есть эти милые маленькие

веснушки. - Его зубы смыкаются вокруг моей правой ключицы. Было

бы жарко, даже если бы головка его члена не начала касаться моей

киски. Влажность встречается с влагой, взаимное нетерпение, беспорядок, который только и ждет, чтобы произойти. Я обхватываю

руками шею Иэна и притягиваю его огромные плечи к себе, словно он

- солнце моей собственной звездной системы.

— Ханна. Я не думал, что могу хотеть тебя больше, но в прошлом

году, когда я увидел тебя в NASA, я... - Он невнятно произносит слова.

Иэн Флойд, всегда спокойный, уравновешенный, четкий. — Я думал, что умру, если не смогу тебя трахнуть.

— Ты можешь трахнуть меня сейчас, - скулю я, нетерпеливая, дергая его за волосы, когда он опускается ниже. — Ты можешь трахать

меня как угодно и где угодно.

— Я знаю. Я знаю, ты позволишь мне всё это сделать. - Он

выдыхает щекочущую дорожку вдоль моей грудной клетки. — Но, может быть, сначала я хочу поиграть с кратером Гершеля. - Его язык

проникает в мой пупок, пробуя и прощупывая его; но когда я начинаю

извиваться и тянуть его вверх, он покорно следует за мной, как будто

понимая, что я не могу больше терпеть. Возможно, он тоже не может

больше: его палец раздвигает мои набухшие половые губы и скользит

вокруг моего клитора, медленный круг с немного слишком сильным

давлением. Вот только это может быть как раз то, что нужно. Я уже

растворяюсь в луже свернувшихся мышц и липкого удовольствия.

Ладно. Значит, секс может быть... таким. Приятно знать.

— Вот этот, - Иэн прижимается к моему рту, и никаких намеков на

поцелуй. Мой рот зажат от удовольствия, и он просто крадет у меня

воздух, всасывая пчелиные жала в мои губы и оглашая скулу

одобрительным стоном. — Вот это - Колис Лакус. Око Марса. Всё

работает во время пылевых бурь.

У него идеальные руки. Идеальное прикосновение. Я взорвусь и

рассыплюсь повсюду, метеоритный дождь по всей кровати.

— И Гора Олимп31. - Теперь его ладонь массирует мой клитор. Его

пальцы проникают в меня везде, где находят отверстие, пока

напряжение внутри меня не станет таким сладким, что я сойду с ума.

— Я очень хочу кончить в тебя. Можно?

Я закрываю глаза и стону. Это "да", и он, должно быть, это понял.

Потому что он ворчит, как только головка его члена начинает толкаться

внутри меня, немного слишком большая для комфорта, но очень

решительная, чтобы освободить себе место. Я приказываю себе

расслабиться. А потом, когда он попадает в идеальную точку внутри

меня, я приказываю себе не кончать сразу.

— А может, это Великая Северная равнина32. - Он едва разборчив.

Он делает эти маленькие толчки, которые предназначены больше для

того, чтобы открыть меня, чем для того, чтобы трахнуть как следует, и