Властный зов страсти

Глава 10

Лахлан даже не заметил двусмысленности сказанного. Все, о чем он мог сейчас думать, – это о тепле для Флоры. Дрова в его камине еще не прогорели, и он точно знал, что следовало делать.

Глаза Мэри округлились, но она не стала возражать, так как достаточно хорошо знала брата и не заподозрила ничего дурного. У остальных то, что Лахлан решил отнести Флору в свою спальню, не вызвало удивления: пленница принадлежала ему, и именно это он имел в виду.

Перепрыгивая через две ступеньки разом, Лахлан мгновенно добрался до второго этажа.

С той минуты, как он вошел в замок, все его мысли были сосредоточены на одном: согреть ее и обсушить.

– Принеси мне одеяла, свежую одежду и все, что нужно, чтобы согреть ее, – крикнул он сестре, оказавшись в коридоре возле своей спальни.

Мэри послушно кивнула, затем вдруг спросила:

– Брат, скажи, почему она это сделала? Неужели она здесь так несчастна?

Лахлан опустил взгляд.

– Не знаю.

– Я думала, она к нам привязалась.

– Так оно и есть. К вам с Джилли это вряд ли имеет отношение – все произошло из-за меня. – Лахлан резко открыл дверь и тотчас же ощутил благодатное тепло.

Войдя в комнату и уложив Флору на кровать, Лахлан внимательно осмотрел ее. Если бы он не чувствовал, как ее сердце бьется под его рукой, то решил бы, что она умерла. Густые длинные ресницы лежали, как крохотные сосульки, на бледных щеках, а обычно алые губы посинели. Золотые волосы смерзлись и плотно прилегали к голове, укрывая несчастную длинным плащом. Флора напоминала восковую куклу, неподвижную, безмолвную, и то, что она это сделала, пытаясь избавиться от него, сдавило грудь Лахлана свинцовой тяжестью.

Он дотронулся рукой до ее влажной щеки. Господи, какая холодная! Если бы он не принял срочных мер, Флора была бы обречена.

Распустив завязки ее шерстяного плаща, Лахлан принялся расстегивать крючки и распускать шнуровку ее платья.

Услышав за спиной шум, он обернулся и увидел, что Мораг подбрасывает больше дров в огонь. Но одного только жаркого гудящего пламени было недостаточно, и горец обменялся мгновенным понимающим взглядом со своей старой нянькой. Они оба знали, что следует предпринять, но Лахлан хотел сделать это сам.

– Я могу чем-нибудь помочь? – услышал он голос Джилли – она уже вернулась с одеялами и теперь нерешительно переминалась у двери с ноги на ногу. За ее спиной Лахлан заметил Аласдэра, Аллана и еще нескольких своих людей.

– Не сейчас.

В комнату проскользнула Мэри с несколькими пледами; она положила их в изножье кровати и, вдруг поняв, что собирается сделать брат, резко отступила назад.

– Идемте, – сказала Мораг Мэри и Джилли. – Сейчас мы ничем не можем ей помочь. Лэрд сам сделает все необходимое.

– Но разве?.. – начала Джилли, однако не закончила вопроса, потому что Мораг тут же выставила ее с сестрой из комнаты и дверь за ними захлопнулась.

Проклиная свои большие неуклюжие руки, Лахлан принялся срывать с Флоры одежду, стараясь в то же время щадить ее скромность. Он понимал, что выбора у него нет, и сознавал также, что потом в лучшем случае Флора будет смущена, а в худшем придет в ярость. Возможно, ему следовало бы позволить Мораг помочь, но Флора принадлежала ему, и только ему.

Заметив амулет, скрытый под несколькими слоями одежды, Лахлан замер. Хотя какая-то его часть желала, чтобы амулет пропал на дне морском, унеся с собой проклятие, другая, лучшая, часть испытала радость за Флору. Он снял амулет с ее шеи. Наконец на Флоре осталась только сорочка; ее он снял в последнюю очередь.

Неожиданно у него перехватило дух: даже сейчас Лахлан не мог не обращать внимания на несравненную красоту обнаженного тела, которое теперь полностью было открыто его взору. В эту ночь он должен пощадить ее честь, но никто не мог запретить ему смотреть на нее обнаженную, безвольно лежащую в его постели, как можно дольше, кроме… Кроме сложившихся обстоятельств.

Сейчас перед ним стояла лишь одна задача: помочь Флоре выжить; и все же Лахлан поклялся, что, когда в следующий раз будет раздевать ее, то непременно насладится созерцанием всех ее прелестей. Подстелив вниз одно из одеял, принесенных Мэри, остальные Лахлан горой навалил на Флору сверху, а затем, стоя возле кровати, принялся срывать с себя мокрую одежду. Покончив с этим и не успев даже подумать о том, что делает, он скользнул под одеяла, лег рядом с Флорой и нежно привлек ее к себе. Только тут он почувствовал, насколько заледенело ее тело. Проклятие! Неужели она так замерзла? Это не сулило бедняжке ничего хорошего.

Взяв себя в руки, Лахлан крепко прижал Флору к себе и снова почувствовал прилив нежности. Эта нежность стала еще одним доказательством того, сколь много эта девушка значила для него.

Сейчас он отдал бы все на свете, чтобы увидеть ее одетой, с блестящими глазами и, как обычно, готовой бросить ему вызов.

«Ну же, пошевелись хоть чуть-чуть!» Лахлан крепко прижал Флору к своему телу, но она оставалась неподвижной, словно ледяной столб.

То, что Лахлан избавился от мокрой одежды, и то, что рядом пылал жаркий огонь, немедленно согрело и оживило его, однако тело Флоры, укрытое в его объятиях, никак не хотело согреваться.

«Ну давай же, черт возьми!» – молча взывал Лахлан, как будто был властен изменить столь печальную ситуацию одними словами. Ему хватило бы решимости на них обоих, но Флора, казалось, утратила всякую способность сопротивляться: она неподвижно лежала в его объятиях, а он прижимался животом к ее ягодицам, остро ощущая запах морской воды, соли и чего-то еще, до сих пор ему незнакомого. Ничто никогда не пахло так чудесно, и Лахлан уже не мог притворяться, что Флора для него по-прежнему всего лишь средство достижения поставленной цели. Лахлан больше не вспоминал о своей дьявольской сделке с Аргайлом, теперь он думал, как защитить ее.

Горец привлек Флору ближе и замер. Час шел за часом, а он все так же крепко прижимал бедняжку к себе, ожидая, когда пройдет сдавившее его грудь ощущение опасности.

Постепенно болезненные укусы холода становились не столь ощутимыми: Флора оттаивала рядом с ним, и дыхание ее становилось все ровнее.

С наступлением рассвета Флора наконец пошевелилась. Не открывая глаз, она повернулась и прижалась лицом к шее Лахлана, а руку положила ему на грудь.

Теперь эта доверчивая рука обжигала его, как раскаленное железо. У него захватило дух. И все же, выполняя свой долг, Лахлан не мог рисковать, не мог рассказать ей всю правду: ведь в этом случае он ставил под удар не свою жизнь, а жизнь брата.

Два месяца назад Лахлан обратился к Аргайлу за помощью. Стоя в огромном зале замка Инверери, он со смешанными чувствами смотрел на одного из самых могущественных и коварных людей Шотландии – Арчибальда Угрюмого Кемпбелла, графа Аргайла.

Аргайл сидел на возвышении возле камина на золоченом стуле. Под ним покоилась большая бархатная подушка, а стул очень походил на трон, и, по всей вероятности, это не было случайным совпадением.

Аргайл надменно смотрел на гостя сверху вниз, и лицо его выражало неприкрытое презрение.

– Итак, король захватил твоего брата. Чего же ты ждешь от меня?

Лахлан постарался овладеть собой.

– Полагаю, наш союз, основанный на том, что я поставляю тебе людей, включает защиту с твоей стороны в ответ на услуги, которые я оказываю тебе.

Глаза графа угрожающе блеснули.

– Я не нуждаюсь в напоминаниях о нашем соглашении и моем долге. Скажи, чего ты хочешь? Чтобы я штурмом взял замок короля и освободил твоего брата?

– У тебя есть немалое влияние на короля и Тайный совет. Действия короля несправедливы. Гектор напал на мои земли, незаконно захватил мой замок. У него нет никаких прав на владение Коллом.

– Дуарт утверждает противоположное: ведь ты отказался признать его вождем.

Лахлан попытался обуздать свой гнев.

– Он не мой вождь и едва ли друг тебе!

Действительно, Аргайл и Гектор враждовали с тех пор, как Гектор женился без согласия графа, но сейчас речь шла не об этом. Аргайл бросил суровый взгляд на Лахлана, несомненно, удивленный его отказом выслуживаться и раболепствовать перед ним. Затем он переключил внимание на посланца, вошедшего в зал с письмом.

Раздраженный тем, что их разговор прервали, Лахлан стал терпеливо ждать, а Аргайл в это время просматривал письмо, и лицо его постепенно темнело от ярости.

Наконец он разразился потоком брани, обнаружив характер, совершенно не соответствующий стоической выдержке и несгибаемому упорству, благодаря которым получил прозвище Угрюмый.

Резко поднявшись, Аргайл скомкал письмо в кулаке и затем бросил его в камин.

– Эта девчонка просто чума, черт бы ее побрал!

– Милорд?

Аргайл повернулся к гостю, будто только сейчас вспомнил, что он все еще здесь. Гнев его отчасти прошел, и он снова сел.

Лахлан очень удивился, когда Аргайл вдруг сказал:

– Думаю, я смогу тебе помочь.

– Но… – Лахлан тут же напрягся, потому что тон графа ему не понравился.

Аргайл усмехнулся:

– Ты правильно все понял. В обмен на это тебе придется решить для меня небольшую проблему. – Он потянулся за хрустальным бокалом с кларетом и сделал изрядный глоток, а затем уселся поудобнее на своем троне и сложил руки перед собой.

– И что это за проблема?

– Кузина Флора Маклауд. Кажется, она решила бежать с лордом Мюрреем.

Лахлан поднял бровь. Лорд Мюррей хоть и был молод, тем не менее получил известность как яростный противник Аргайла, неудивительно, что граф так разгневался. Сама Флора была известна как богатая наследница, и больше он ничего не знал о ней.

– Ты хочешь, чтобы я помешал им?

Губы Аргайла изогнулись, что с натяжкой можно было принять за улыбку.

– Сказать по правде… – Он помолчал. – Я хочу, чтобы ты женился на ней.

Лахлан замер. Этого он уж точно не ожидал услышать. Заметив блеск в глазах Аргайла, он уже решил отказаться, но… Несмотря на то, что сейчас брак не входил в его планы, женитьбой на Флоре Маклауд вряд ли следовало пренебрегать: женившись на ней, Лахлан не только обретал союзника в лице Аргайла, но также родственника в лице Рори Маклауда и… Гектора, хоть это и звучало неправдоподобно.

Лахлан прищурился.

– У нее что, с головой не все в порядке?

Аргайл ответил смехом, похожим на лай, и чуть не поперхнулся кларетом.

– При чем тут голова? Флора красива и очень богата: ее приданое составляет две тысячи марок вдобавок к землям, которыми она владеет.

Сердце Лахлана дрогнуло. Неужели ее состояние столь огромно? Такие деньги помогли бы ему в одно мгновение поправить дела клана. И все же…

– Но почему я?

Лахлан был рядовым горским вождем, а при наличии такого приданого граф мог выбрать любого подхалима с равнин.

Аргайл задумчиво поскреб пальцами по подбородку.

– Потому что у тебя есть шанс. Ты способен произвести впечатление на эту взбалмошную девицу.

Лахлан нахмурился:

– Не понимаю. Какое значение имеет ее впечатление? Ее долг – выйти замуж за любого, кого выберет ей в мужья опекун.

Аргайл пожал плечами:

– Право выбора принадлежит ее брату, хотя Рори ни за кого не посмеет выдать ее без моего одобрения. Но все равно хорошо, что вы с ним друзья: он не станет возражать, если ты к ней посватаешься. Ты должен убедить Флору выйти за тебя, но предупреждаю – это нелегкая задача. От девчонки сплошные неприятности: мать избаловала ее и привила ей необычные представления о долге.