Мои ноги онемели, когда я продолжал идти к Сфере, где в последний раз видел Аструма, размышляя, есть ли способ предупредить всех о появлении Нимф в кампусе, не раскрывая себя. Я разобрался бы с ними таким образом, мои проблемы исчезли бы навсегда, и я мог бы оставаться в этом мире, притворяясь Фейри, до тех пор, пока мне это будет сходить с рук.
— Сегодня вечером я хочу получить в свои руки Вега, — жадно сказала мама, ускоряя шаг. — Давай покончим с ними, Алехандро.
— Я не хочу, чтобы они умирали здесь, — промурлыкал он. — Давай заберем их домой. Хотя бы одну из них.
Я снова подумал о девушке в том сарае и замедлил шаг, не в силах вынести мысль о том, что близнецы окажутся в этом мерзком месте.
— Вы не сможете подойти к ним близко. Вокруг слишком много Фейри, — попытался я. — Даже профессору Аструму будет трудно остаться одному.
Алехандро быстро развернулся ко мне, его рука вцепилась в мою рубашку, он сдерживал бушующее пламя в дюйме от моего лица, и я разглядел в его глазах демона, смотрящего на меня в ответ.
— Это слова труса, — прорычал он. — Сегодня я жажду убийства, sobrino, и если это будет не Фейри, то, видимо, это будешь ты. И возможно, я устрою долгую, мучительную игру.
Я покачал головой, неистово пытаясь оттолкнуть его руку от себя, в то время как моя мама наблюдала за происходящим с холодной отстраненностью во взгляде. Ужас когтями впивался в мои внутренности, когда я глядел на ненависть в глазах дяди, и мне хотелось исчезнуть, чтобы не видеть этого.
— Ладно, ладно, — пробурчал я, и он отпустил меня, направив вперед, и я, спотыкаясь, сбивчиво дыша, повел их к Сфере.
Когда мы подошли к золотому зданию, я увидел, что профессор Аструм стоит на лужайке перед ним и смотрит на звезды с закрытыми глазами, словно разговаривает с ними.
Я испуганно взглянул на дядю и маму, которые смотрели на него, как на очередное блюдо, и мне захотелось окликнуть его, чтобы тот бежал.
Вокруг больше никого не было, вечеринка все еще процветала внутри Сферы, но никто из студентов не слонялся снаружи. Я не понимал, почему профессор Аструм стоит вот так, но когда он открыл глаза и опустил голову, чтобы посмотреть в нашу сторону, то заговорил.
— Ну, конечно, — вздохнул он, кивнув. — Я не мог увидеть свою смерть, только тьму, которая ждала меня за пределами этой ночи. Но теперь все стало ясно.
Алехандро и мама двинулись на него, а я бросился за ними с мольбой, которая замерла на моих губах, когда дядя позвал его.
— Где твои прекрасные звезды, защищающие тебя сегодня, Провидец? — насмешливо спросил он.
— Звезды ждут меня. — Он сверил часы на запястье и кивнул с торжественным выражением в глазах, когда Алехандро и мама приблизились к нему с двух сторон.
Я перестал идти, мои глаза метались от Сферы и обратно, пока я размышлял, стоит ли мне бежать за помощью. Если я смогу добраться туда и предупредить преподавателей об их присутствии, то, возможно, их поймают, возможно, убьют, и я наконец-то буду свободен.
Взгляд Аструма упал на меня, и он нахмурил брови, когда осознание происходящего промелькнуло на его лице. Я был так охвачен страхом, что даже не подумал спрятаться от него, перед тем как разоблачить себя.
Он снова посмотрел на звезды, что-то пробормотал им, и его глаза расширились, когда его взгляд упал на меня с пониманием.
Алехандро оттолкнулся коленями, и Аструм упал на землю, в его руках не было и намека на магию, казалось, он смирился с этой участью. Но я хотел, чтобы он сражался, чтобы поднялся и атаковал чудовищ, стоявших по обе стороны от него. Более того, я хотел сразиться с ними сам, выступить против них и отказаться выполнять их приказы.
Вместо этого я застыл от ужаса и не мог ничего сделать, кроме как смотреть, как моя мама холодно рассмеялась и превратила свои руки в щупы Нимфы. Она с решимостью шагнула вперед, ее скрежет наполнил воздух и заблокировал магию Аструма, соединившись со звуком магии Алехандро, до тех пор, пока он не ослабел перед ними, хотя было очевидно, что он не собирался сопротивляться.
Мама вонзила свои щупы в его грудь, и Аструм откинул голову назад, улыбаясь уголками губ, произнося имена короля и королевы Вега, словно каким-то образом видел их перед собой.
Алехандро позволил моей маме несколько секунд помучить его, после чего отпихнул ее в сторону и вогнал свой собственный щуп в грудь Аструма жестоким ударом, от которого кровь брызнула на землю. Я знал, что они не собирались забирать его магию, я видел, как они делали это раньше, получая кайф от соединения с источником магии Фейри, но никогда не обменивая ее на Элементы, которые они уже присвоили себе.
Аструм не сводил глаз с неба, и Алехандро зарычал от злости, поскольку не получил желаемой реакции. Когда Аструм повалился на землю, Алехандро выпустил яростный огонь из своих вен, сжигая его, и ухмыляясь, глядя на причиненную им резню, огромное пламя обжигало мои щеки, когда я, попятившись назад, смотрел, как огонь взвивается все выше и выше, сжигая тело Аструма дотла.
Мама плюнула в пламя, и мои глаза метнулись к тропинке, когда за полыхающим огнем, закрывавшим нам обзор, раздался истошный крик. Алехандро схватил маму за руку, и они вдвоем побежали, проносясь мимо меня и едва не сбив с ног, пока их не заметили.
Я стоял в шоке, пытаясь собраться с мыслями, пока все больше и больше студентов выбегали из Сферы, а я обошел вокруг, присоединяясь к ним, держась в тени, чтобы меня не заметили.
У меня пересохло во рту, повсюду витал запах смерти, когда я протиснулся в толпу и смешался с паникующими студентами.
— Отойдите! — голос профессора Ориона пронесся над толпой, и он пробился сквозь толпу с Дарси и Тори по пятам. Волосы Дарси были обрезаны, а в глазах Тори светился ужас, от которого у меня сжалось нутро. Что с ними случилось?
— Кто это? — пробормотал мальчик рядом со мной.
— Думаешь, это Нимфа? — прошептала другая девочка, и паника поднялась во мне, как надвигающаяся буря.
Я должен сбить их с толку, должен заставить их думать, что произошло что-то другое.
— Что это, черт возьми, за хрень? — в страхе прошептала Дарси, прищурившись на бушующее пламя.
«Я только раз видел, чтобы Драконий огонь горел так», — сказал я достаточно громко, чтобы мой голос донесся до них, ухватившись за то, что Аструм сказал близнецам, и в надежде наведя тень на Дариуса, что подозрения не коснутся меня или моего рода. Поскольку знаю, что меня ждет ужасная судьба, если я выдам свою семью, и, возможно, мой дядя прав. Наверное, я трус.
Я чувствовала, как паника Диего окутывает меня после той ночи, и не понимала, что думать, когда меня забросило в дальше. Я начала видеть моменты, сливающиеся воедино: Диего впустил Нимф в кампус в тот день, когда они напали на поле для питбола, он выбросил сосуд с узловатым корнем из окна в кусты у основания Башни Эир, чтобы спрятать его от рейдов ФБР, его гнев, когда Орион разбил коробку, подаренную ему бабушкой, его смущение, когда Орион раскрыл свою тайную влюбленность в Софию агентам вокруг него. Я видела ночь, когда он впустил своего дядю в кампус, и как я дралась с ним в астрономической башне, но я также видела, как Диего хотел, чтобы я убила человека, который мучил его, молясь, чтобы я оказалась достаточно сильна, дабы уничтожить его.
А затем я снова погрузилась в воспоминания о том, как Алехандро душил его в лесу на окраине кампуса, его зрение помутнилось, когда его дядя приказал ему работать усерднее, чтобы привести меня и мою сестру к нему. Я чувствовала страх Диего, раздирающий меня изнутри, и его абсолютное желание избавиться от своей семьи, от своей формы Нимфы и стать Фэйри, как его друзья, как мы. Людей, которых он действительно начал любить и заботиться о них так, как никогда ни к кому не относился.
Потом я оказалась в комнате Диего, смотрела, как он стягивает шапку, оставляя ее на столе, как он спускает рукава, пряча синяки, которые оставил на нем дядя, а в следующую минуту я уже была с ним в лесу, его рука держала мою, когда мы вместе направлялись на ярмарку Фэйри. Без шапочки тени глубже забирались под его плоть, а Принцесса Теней мурлыкала ему на ухо злые команды. Ему было легче быть холоднее, притягивать меня к себе и стараться быть ближе ко мне, как и просил его дядя. Именно поэтому он поцеловал меня, пытался флиртовать со мной, но все это время он страдал из-за того, что София встречается с Тайлером, зная, что она никогда не выберет его. И в душе он верил, что это потому, что он не Фейри.
Тени забрались глубоко в его душу во время Ярмарки Фейри, и он почти сошел с ума от них, Принцесса Теней взывала к его душе и наполняла его яростью против рода Фейри. Из-за этого он набросился на меня, назвал шлюхой. Он позволил своему разуму так глубоко погрузиться в тени, что они почти поглотили его целиком. И в тот момент, когда он вновь обрел ясность в ту ночь, я почувствовала его раскаяние, его боль. И я также ощутила побои, которые он получил от Алехандро за то, что снова подвел его.
Внезапно я погрузилась в другое воспоминание в ночь Расплаты: я смотрела на звезды глазами Диего, и от ужаса у него дрожали поджилки.
Над моей головой висела мерцающая цифра три — знак того, насколько плохо я справлялся до сих пор, но теперь Расплата станет последним решающим фактором, и я уверен, что меня либо отправят домой навсегда, либо звезды покажут, кем я являюсь.
Я взглянул на Вега, меня снедало чувство вины за то, как я вел себя на Ярмарке Фейри, уверенный, что разрушил нашу дружбу, хотя и не знал, почему меня так это волнует. Я пытался причинить им боль прошлой ночью, пытался сделать то, что требовал от меня Алехандро, и привести их, наконец, к нему. Но, даже погрузившись в тени, я потерпел неудачу. И теперь я ощущаю тяжесть того, во что превращаюсь, словно мое сердце чернеет в груди. Мне надоела эта игра, и я так устал быть предателем по отношению к девушкам, которые стали мне очень дороги. Но какой из меня друг? Они возненавидят меня, если узнают правду. И теперь все свелось к нулю, поскольку я не могу лгать звездам. Они увидят меня таким, какой я есть — если вообще удосужатся оценивать меня.
Директор Нова велела нам всем встать в круг на лугу и соединить руки, как во время Пробуждения, и я с затаенным дыханием ждал, когда топор судьбы опустится на мою шею.
Когда Зенит обратилась к звездам, я посмотрел вверх на сверкающие искорки света, и по мне пробежала дрожь, а затем все небо словно закрутилось в вихре. Внезапно я оказался в темной камере, и казалось, будто я плыву в ней, словно ничего не вешу, словно я — ничто. И на секунду я почувствовал облегчение от ощущения, что все кончено, и от меня больше ничего не требуется.
