Сумасшедшие

2 глава

Кэденс

— Спасибо, Болт, — шепчу я, когда Блейз ведет меня мимо моего бывшего отчима.

Его рука взлетает и хватает меня за руку. — Ты в порядке? Они причинили тебе боль?

— Я в порядке. Я просто… Я не думала, что ты придешь за мной, понимаешь?

— Разводятся с женами, а не с детьми, Кэденс. — Мое сердце сжимается от этих слов. За то короткое время, что они были женаты, Болт проявил ко мне больше отеческой доброты, чем мой настоящий отец за всю мою жизнь. — А теперь иди домой с моим сыном и затаись на несколько дней, пока я не буду уверен, что мы поладим с этими придурками.

И одним приказом он стирает всякую дочернюю нежность, которую я испытывала к нему. Моя челюсть сжимается. Я ненавижу, когда мной командуют и говорят, что делать. Но Болт рисковал собой и своей командой, чтобы спасти меня, поэтому я киваю и снова благодарю его.

Блейз — ублюдок, он подслушал все, что сказал его отец. Как я и ожидала, на его лице самодовольная ухмылка, когда он ведет меня к своему байку.

Затем он удивляет меня, нежно целуя в лоб. — Я позабочусь о тебе, Кэди, — говорит он.

Это разрушает стену вокруг моих чувств к Блейзу, достаточно, чтобы я приняла шлем, который он протягивает мне в руки. — А как же ты?

— Со мной все будет в порядке. Надевай.

Он садится верхом на свой байк, и я кладу руку ему на плечо, чтобы сохранить равновесие, прежде чем перекинуть ногу через байк. Меня нервирует то, как легко я соскальзываю на свое прежнее место. Мои бедра обхватывают его бедра, и мои руки автоматически обвиваются вокруг его талии. Он задерживается на секунду, чтобы положить свою руку поверх моей, нежно сжимая.

Потом мы начинаем движение.

Я слишком хорошо помню, как хорошо чувствовать себя на заднем сиденье его байка. Ветер хлещет навстречу нам. Ощущение полета. Блейз позволил мне занять это место, когда мы учились в старшей школе.

Иногда… много раз за последние несколько месяцев я жалела, что отказалась от этого. Несколько слезинок стекают из уголков моих глаз, но, к счастью, их уносит ветер. Мне понадобится много душевных сил, чтобы держаться на расстоянии. Я не могу позволить своим эмоциям встать на пути.

Вот так мы и оказались здесь, в этом месте.

Мое тело наклоняется и раскачивается вместе с байком. Каждая молекула во мне помнит дорогу к его дому.

Слишком скоро он въезжает на подъездную дорожку и выключает байк. После того, как я спешиваюсь, Блейз сидит и смотрит на меня на несколько секунд дольше, чем необходимо. — Что?

Он вырывает шлем из моих рук. — Ничего. Приятно, что ты снова здесь.

— Не привыкай к этому.

Он вздыхает, но легкая ухмылка дергает уголки его рта.

Я так нервничаю, стоя там и глядя на его великолепное лицо. Мне требуются все силы, что у меня есть, чтобы не протянуть руку и не провести пальцами по щетине на его челюсти.

Я поворачиваюсь, каблуки моих маленьких ботильонов впиваются в гравий. Мои ноги подкашиваются, но Блейз стоит прямо за мной, кладя руку мне на поясницу. Успокаивает меня. Ведя меня в дом.

Наш дом.

Дом, который он купил для нас.

Я слишком хорошо знакома с парадным крыльцом, с тем, как нужно поворачивать замок, прежде чем открыть его ключом.

Он жестом приглашает меня войти первой.

Как будто я выходила только на вечер, а не отсутствовала последние несколько месяцев, я положила свою сумочку на обычное место. Блейз бросает взгляд на столик у входа. Уголки его рта приподнимаются, но он держит свой комментарий при себе.

Вместо этого он указывает в конец коридора. — Ты знаешь дорогу.

— Я не буду трахаться с тобой.

Он наклоняет голову, на его губах играет веселая улыбка. — Ох, да?

— Да. Я не знаю, где был твой член.

Он фыркает. Невеселый звук. Разозлился, развеселился, расстроился. Я не могу сказать. — Ты думаешь, я трахался с кем попало с тех пор, как ты ушла?

— Я знаю это. Вот чем вы, ребята, занимаетесь.

— Ты ни хрена не знаешь. Иди спать. — На этот раз в его словах больше гнева, чем веселья.

— Я не ребенок. Ты не можешь указывать мне время, когда ложиться спать.

— Кэденс. — В его голосе слышится разочарование. — Я устал. После всего, что произошло сегодня вечером, ты, должно быть, тоже устала. Не спорь со мной из-за каждой мелочи.

Спорить с ним. Это последнее, что я хочу делать. Но также и единственное, что я делаю.

— Иди, переоденься и готовься ко сну, — говорит он, указывая на свою спальню.

— Я не буду спать с тобой.

— Ну, у меня только одна спальня, милая, и я не буду спать на диване в своем собственном доме.

— Вау, ты настоящий джентльмен, — ворчу я, поворачиваясь, чтобы уйти от него.

Он останавливает меня, положив руку мне на плечо. — Никогда не претендовал на то, чтобы быть джентльменом. — Он кладет два пальца мне под подбородок, запрокидывая мою голову. — Но не забывай, я был готов убить за тебя сегодня вечером. — Его низкий, отрывистый голос тает у меня внутри.

Как может такой разочаровывающий мужчина быть таким чертовски крышесносным?

— Спасибо.

— Так-то лучше, Кэди.

И я снова испытываю желание пнуть этого самодовольного ублюдка по яйцам.

Я разворачиваюсь и направляюсь в спальню.

Ничего не изменилось. Я бреду к своему старому комоду и нахожу свою одежду там, где я ее оставила. ***

Блейз

Не буду врать, я чертовски рад, что Кэденс вернулась туда, где ей самое место. Держать ее здесь может оказаться непростой задачей.

Вызов, к которому я, определенно, готов.

Мне нравится думать, что за годы нашего знакомства я понял, когда ей нужно пространство, а когда нет. Прямо сейчас я думаю, что ей нужно свое пространство, поэтому, хотя мой член оживляется при звуке душа, а мой мозг не перестает думать о том, как по ее обнаженной коже течет вода, я остаюсь в гостиной.

Я использую это время, чтобы поговорить с отцом и уточнить свое расписание на завтра.

Прежде чем я осознаю это, проходит сорок пять минут, и в доме становится тихо. Наклонившись, я снимаю ботинки и иду по коридору.

Вид Кэденс, свернувшейся калачиком на своей стороне кровати, бьет меня под дых. Мне так не хватало ее здесь. Она оставила свет в ванной включенным, а дверь немного приоткрытой. Старая привычка, чтобы, когда я поздно возвращался домой, я мог видеть, куда иду. Может быть, в конце концов, уладить отношения между нами будет не так уж и сложно.

Я спешу принять душ и ложусь в постель рядом с ней. Мне нужны все мои силы, что у меня есть, чтобы не притянуть ее в свои объятия.

Терпение.

У меня этого в избытке.

Черт знает, что мне еще понадобиться, когда дело дойдет до этого маленького огненного шара.***

Просыпаться в одиночестве меня бесит. Не то чтобы я ожидал чего-то другого, честно говоря. Мой мозг все еще затуманен ото сна, но страх, что я не смогу защитить ее, если она будет там совсем одна, заставляет меня полностью проснуться.

До меня доносится аромат свежего кофе и какие-то звуки на моей кухне, и на моем лице появляется улыбка.

Мой желудок урчит, когда я следую на свою кухню за запахом ванильного французского тоста, сделанного Кэденс.

Я резко останавливаюсь в дверях, чтобы взять себя в руки. Как бы она меня ни провоцировала, я не собираюсь срываться этим утром. Затем мой взгляд падает на нее, и все мысли о том, чтобы вести себя правильно, улетучиваются.

У меня отвисает челюсть, и я смотрю, как она переворачивает аккуратные квадратики французского тоста на сковородке. Она стоит ко мне спиной, и свет восходящего солнца отбрасывает красные и золотые блики на ее длинные темные волосы. Она напевает и покачивается, когда готовит, и, черт возьми, это возвращает много воспоминаний.

Мой взгляд скользит вниз, к изгибу ее талии, изгибу бедер, ее идеальной попке, которую я хочу схватить обеими руками.

Может быть, я и есть тот пещерный человек, с которым она всегда меня сравнивает, потому что я люблю, когда она ходит босиком и готовит на моей кухне.

На короткое время мы вдвоем испытали сладкое, домашнее блаженство в этих стенах. Это дает мне что-то, за что я могу держаться, когда я нахожусь в жестоком мире. То, чего, как всегда утверждала Кэденс, она никогда не хотела. И все же она выглядит здесь так, словно оказалась дома.

Она поворачивает голову, ловя мой взгляд. — Ты собираешься пялиться на мою задницу весь день или собираешься позавтракать со мной?

На ум приходит тысяча грязных ответов, но я держу рот на замке, когда подхожу к столу. Я выдергиваю стул, падаю на него и скрещиваю руки на груди.

Она смотрит на меня с подозрением из-за моего молчания, и мой взгляд падает на тарелку с французскими тостами и беконом в ее руках.

— Ты умрешь, если будешь держать в доме немного фруктов? — спрашивает она.

— Возможно.

— Придурок, — ворчит она, игриво хлопая меня по плечу после того, как поставила тарелку передо мной.

Она ставит кофе, сок и воду на стол, затем приносит свою тарелку. Есть так много вещей, которые я хочу ей сказать. Но я держу рот на замке. То, что она готовит для меня, завтракает вместе со мной, то, что она в безопасности в одном доме со мной — все это дает мне чувство удовлетворения, которое я не хочу нарушать.

Как будто она беспокоилась, что я планировал поиметь ее, ее плечи опускаются, когда я не спрашиваю о прошлой ночи.

— Какие у тебя планы на сегодня? — вместо этого спрашиваю я.

Она поднимает глаза, на ее лице написано удивление. — Ох, мне можно уйти?

— Да. Я отвезу тебя туда, куда тебе нужно.

— Блейз…

— Не подлежит обсуждению, Кэденс.

Ее челюсть сжимается, и она вонзает вилку в кусок тоста.

— Тебе следует позвонить своей сестре.

Она вскидывает голову. — Ты знаешь о ней?

— Ну, да. Это всплыло прошлой ночью. Данте рассказал.

— Ох. — Ее рот кривится, и она опускает взгляд на свою тарелку. — Твой отец сильно разозлился, что я втянула его в это?

Не так зол, как она думает, потому что, зная моего отца, он использовал это как возможность заключить деловую сделку с МК «Железные Быки». Но это не то, о чем я хотел бы поговорить с Кэденс. Поэтому я говорю ей кое-что еще, что тоже является правдой.

— Он беспокоился о тебе.

Она фыркает и все еще не смотрит мне в глаза. — Я тоже боялась за себя. Кажется, я не могу уйти от этой жизни, несмотря ни на что.

Ее слова ударили меня по лицу. Жизнь, о которой она говорит — это жизнь с МК. Моя жизнь. Мой мир. Это больно, но больше всего меня беспокоит то, как она это говорит. Кэденс обычно плюется огнем. Так было с того дня, как мой папа привел ее и ее мать домой и представил мне мою новую сводную сестру и мачеху.

Люблю в ней все. От ее мягкого, прекрасного маленького тела, которое с возрастом становится только соблазнительнее, до ее мелодичного голоса. Даже когда она кричала на меня, в этом было что-то музыкальное, не похожее ни на одну другую женщину.

И Кэдидид кричала на меня. Честно говоря, я очень хорошо сыграл роль несносного сводного брата.

— Ты хочешь чего-нибудь еще? — спрашивает она.

Черт возьми, люблю ли я ту милую, мягкую сторону, которую она похоронила под своим горячим нравом. Ту ее сторону, которую видел только я один.

Она встает, чтобы убрать со стола, вырывая меня из моих воспоминаний. Я помогаю ей прибраться, и она, кажется, удивлена.