Ты — Моя Вера

― Объяснишь, что здесь происходит? — обратился Стас к жене.

― Ему отменили транквилизаторы. И другие лекарства, — начала Анна. — Абсолютно все. Из-за отмены иногда бывают такие… нервные ситуации. Но врач говорит, что скоро это должно пройти, — она ласково посмотрела на сына и обратилась к нему. — А еще Мише надо научиться просить то, чего он хочет, да Миша?! И не злиться, если люди сразу не понимают его. Надо объяснять!

Ребенок не смотрел на Аню. Волков заметил, что он в принципе избегает любого прямого контакта с взглядом собеседника. А сейчас его внимание всецело было зациклено на злосчастном апельсине и, кажется, он даже не расслышал Анну.

― Не понял, как они могли отменить ему лекарства, если он… у него же ДЦП!

― А вот и нет! — воскликнула жена. — Нет у него ни ДЦП, ни синдрома Дауна, ни эпилепсии, ни задержки в развитии! — Анна засияла. — Я его, кажется, проверила на все на свете! Просто врачи пока не могут определиться с диагнозом.

― Как нет задержки в развитии?! — опешил Стас. — А зачем ему тогда давали столько лекарств?

― Как зачем, Сурен?! — встряла Армине. — Чтобы овощем был и не мешал этой потаскухе на гульки шляться! И денег с тебя вытаскивать! Чай на больного ребенка же больше можно получить, чем на здорового!

― Армине! — тут же осекла ее Анна. — Мы не знаем, по какой причине! Я прошу тебя при ребенке не говорить подобного!

― Сурен, мамаша его травила! Вот попадется мне она! — бурчала Армине. — Я ей все патлы пообрываю и глаза выцарапаю! Зараза, над нашей кровиночкой издеваться-то так!

― Армине! — недовольно воскликнула Анна.

― Молчу, молчу, — ворчала пожилая женщина, переходя на армянский язык и продолжая ругать непутевую Настю.

― Я сейчас вообще ничего не понял… — на Волкова напало какое-то полное отупение. Ребенок, которого он считал недееспособным, сейчас неконтролируемо дергал ногой, сам усевшись в детское кресло, и спокойно себе жевал чертов апельсин! А еще он неловким, но требовательным движением подвинул пустую тарелку в сторону Стаса.

― Я думаю, Миша хочет еще несколько долек, — объясняя, Аня с трудом прятала улыбку, глядя на обалдевшее лицо Волкова. — Миша, попроси папу вежливо почистить тебе еще дольку!

― Еще! Еще! Еще! — услышал Волков своеобразную просьбу от собственного сына. — Быстрее! Быстрее! Быстрее! — малыш не смотрел ему в глаза. Он уставился в одну точку, продолжал раскачиваться на месте и разговаривал несколько монотонным голосом, отчего-то повторяя фразы по три раза. Да, это выглядело странным, однако сейчас перед Волковым словно предстал совершенно другой ребенок!

― Врачи не могут определиться с диагнозом. Они считают, что у Миши либо синдром Аспергера, либо высокофункциональный аутизм. Некоторые врачи думают, что это в принципе одно и то же. Другие разделяют эти заболевания, — Анна небрежно пожала плечами. — В любом случае, синдром Аспергера точно диагностируют с четырех, иногда с пяти лет. А Миша еще маленький. На данном этапе мы должны регулярно проверяться и делать тесты. А еще мы ходим на психотерапию. Миша должен научиться налаживать социальную связь с людьми. Арт-терапия очень помогает.

― Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь… — вдруг ни с того ни с сего малыш начал громко и четко считать.

― А, да, когда ему неуютно и неловко, он начинает считать, — объяснила Аня поведение ребенка. — А ему неуютно, потому что мы говорим о нем в его присутствии. Он этого не любит, — она обратилась к Мише и пообещала: — Я больше не буду.

Застывший Волков в шоке от увиденного и услышанного, молчал минуты две, затем резко развернулся и пулей выскочил из столовой. В спину ему прилетел недовольный голос Армине:

― Анечка, а ты папашу Мишеньки ни на какой синдром не хочешь проверить?! Три месяца шлялся не понятно где, а теперь выскакивает как ошпаренный! Сурен, ты бы для начала покушал! Вай, опять похудел на заморских харчах!

Высокофункциональный аутизм! Стас знал одного человека с подобным диагнозом: гениального ученого, польского происхождения. Его все считали “с приветом”, но крайне уважали в научном мире. В разработку его IT технологии, Волков вложил небольшую сумму, а заработал на ней десятки миллионов долларов. Этот ученый бессменно носил один и тот же клетчатый пиджак, часто цокал языком, и выглядел немного не от мира сего. Тем не менее, он защитил две диссертации и был номинирован на Нобелевскую премию по смежной ему специальности, физике. А синдромом Аспергера по слухам страдал крупнейший американский предприниматель Илон Маск, что не мешало ему зарабатывать миллиарды долларов, крутить романы с моделями и воспитывать шестерых детей. Или семерых, Стас не помнил точное количество.

Он вышел на огромную открытую веранду, оперся руками о перила и шумно выдохнул. Стер со щеки неожиданную слезу. Волков не помнил, когда в последний раз он плакал. Даже в детстве он не был склонен к проявлению подобных эмоций. Стас удивленно смотрел на размазанную на пальцах соленую воду. Что это и откуда взялось?! Сам не зная отцовской любви, Волков никогда не испытывал никаких чувств к ребенку, кроме горькой досады за то, что тот появился на свет. Даже в роддоме, держа новорожденного сына на руках, кроме адской боли он не ощущал ничего. Всю жизнь, считая самого себя сущим монстром, Стас от всего сердца не желал породить себе подобного. Или хуже, похожего на своего отца… Когда же Мише диагностировали ДЦП, Волков только убедился в своих догадках: его семья проклята. И лучше бы его род закончился на самом Стасе.

― Врач говорит, что Миша очень умный, — тихо прошептала Анна, выйдя к нему на веранду. — Лекарства затормаживают работу мозга. Теперь ему все отменили, и… Врач говорит, что у него уже в этом возрасте явно выраженные способности к…

― Это я виноват, — перебил ее Волков. — Я упустил. Я ей поверил… я должен был проконтролировать. Убедиться. Перепроверить. Дважды. Трижды. Найти другого врача. Это моя вина… Я отгородился от него, потому что считал себя виноватым. До сих пор считаю. В том, что он такой. Из-за меня. Из-за моей генетики. Или в наказание за то, что я сделал, — он стиснул зубы, сжал кулаки до побелевших костяшек. — Если Армине права, и это Настя его пичкала лекарствами, я ее убью. И врача, который ему неправильный диагноз поставил. Обоих. Разом.

― Перестань! — воскликнула Аня, не догадываясь, что муж в действительности может с легкостью отнять жизнь у двух человек. — Зачем?! Я не думаю, что родная мать стала бы творить такое с собственным ребенком…

― О! — зло рассмеялся Волков. — Ты даже не представляешься, на что иногда способен “любящий” родитель… С-у-к-а-а-а! — зарычал он, стукнув кулаком по перилам.

― Не надо, Стас. Оставь их с Богом! — попросила Аня. — Не надо мстить. Это ничего уже не исправит, а к хорошему точно не приведет. Главное, с Мишей теперь будет все хорошо. И да, я теперь официально стала его матерью. Карен сделал все необходимые документы.

― А ты точно уверена? — Стас шумно сглотнул, до конца не веря в происходящее. — Они точно подозревают только эти два диагноза?!

― Я консультировалась у пяти специалистов. Если хочешь, мы можем спросить мнение и западных врачей.

― Хочу! — рявкнул Волков и снова с силой стукнул по перилам. Теперь он хочет знать. Всё и в мельчайших подробностях. Если прогнозы врачей подтвердятся, если у его сына чудеснейшим образом появится шанс на нормальную жизнь, да с определенными ограничениями, но все же… Черт, это же знак?! Для Миши?! Для них обоих?! Может быть, существует вероятность, что у Стаса, вот такого поломанного чудовища, будет крошечный шанс оторвать себе кусочек своего личного счастья? С этой светлой девочкой? Да еще и с ребенком, который может зажить полноценной жизнью! Если бы у Волкова получилось убить в себе это чудовищное животное или засунуть его куда подальше, похоронить, испепелить?! Стас и дальше желает обманываться, лелеять тусклую надежду, по капле создавать сказочный мираж, по песчинке собирать цветущий оазис: что он может быть любим. Таким, какой есть. Волков не знал, почему именно ему было уготовано пройти через адово детство, он не знал, чем заслужил нести невыносимый груз последствий за страшные деяния. За что ни в чем не повинному сыну такие страдания и болезнь?! А за что этой светлой девочке уготована участь ходить по острому краю рядом со Стасом, он не имел ни малейшего понятия! Но может… А вдруг… Раньше он не верил. А сейчас где-то в районе груди по мельчайшим крупицам зарождался слабый луч искренней веры, что в этот раз все будет по-другому. В этот раз счастье может случиться. И словно в унисон его смелым, но сказочным мечтам, Анна улыбнулась, подошла ближе и встала рядом с ним.

― Хорошо, — сказала она, опустив голову ему на плечо. — Стас, все поправимо. Мы все исправим. Вместе.

― Ты когда-нибудь сможешь меня простить? — спросил он, особо не надеясь получить искупление своей неопровержимой вины. И снова девочка-наваждение его поразила. Он услышал удивительное, наивное, упрямое, но до боли желанное:

― Что бы ты ни сделал, я всегда тебя прощу. Я люблю тебя…