Ты — Моя Вера

Глава 16

Стас ужасно соскучился. С ума сходил без возможности дотронуться до ее нежной бархатной кожи, вдохнуть дурманящий цветочный аромат, зарыться носом в длинные шелковистые черные волосы. До одури желал услышать ее сладкие стоны, увидеть распахнутые, затуманенные страстью фиалковые глаза, полуоткрытые сладкие губы, шепчущие в беспамятстве его имя. Три дня без Ани показались ему изощренной пыткой. Слишком долго они не были вместе. Волков ухмыльнулся. Шесть лет уже прожили, а он до сих пор сходит с ума по собственной жене. Сумасшедший влюбленный идиот!

Приказал охране гнать на всех парах. Потому что спешил быстрее добраться домой. К ней. Одной. Единственной. Только Анечка придавала всему смысл. Только рядом с ней чувствовал себя цельным, значимым. Полностью растворился в ней. До последнего вздоха. До умопомрачения. Ни его огромное состояние, ни существенная власть, ни страх и уважение других людей не могли заменить одно ее: «Стас, я тебя люблю». Когда слышал — дурел. Сам себе стал напоминать обезумевшего. Если бы мог, заставлял бы ее повторять это снова и снова, без перерыва, без остановки, день за днем. Его девочка, его жена, его любимая…

Влетев в гостиную, он резко остановился. Не на такой прием рассчитывал Волков.

— Карен, что случилось? — обескуражено спросил Стас, завидев человек десять телохранителей в особняке. — Почему так много охраны? Что с Аней?

— С ней все в порядке. Она наверху, — сказал нахмуренный Карен, нервно дергая свои черные усы. Волков поднял голову и увидел на втором этаже стоящих на посту людей.

— Что-нибудь не так с ребенком?

— С ним тоже всё хорошо. Сидит в своей комнате в наушниках. Обещал мне их сегодня не снимать.

— Карен, в чем дело?! Я хочу увидеть Аню! — он двинулся в стороны лестницы, но ему тут же перегородили дорогу три охранника. — А вы не охренели, ребята?! — усмехнулся Волков, глядя на вопиющую наглость со стороны работников.

— Нет, не охренели. Это мой приказ, — отрезал Карен. — Пока я с тобой не поговорю, ты к жене близко не приблизишься. Я маме-джан обещал.

После заявления друга сердце на секунду рухнуло в пятки, потом подскочило к горлу и лишь затем вернулось на своё законное место, колотясь так сильно, будто пыталось пробить рёбра изнутри. В ноздри ударил знакомый гнилой запах очередного гнусного предательства.

— Что она сделала? — убитым голосом спросил Волков. Предвкушение желанной встречи с женой рассеивалось как летняя роса после восхода солнца. Если Карен предпринял настолько серьезные меры безопасности, это могло означать только одно: ничего хорошего Волкова дома не ждало.

— Пойдем, — предложил Карен и направился в кабинет. Когда Стас зашел вслед за ним, друг развернулся и бросил через плечо охране: — Пока я не разрешу, его отсюда не выпускать. Ни под каким предлогом, — затем он обратился к Волкову. — Послушай, Стас…

— Я ничего не хочу знать, — рявкнул он, кулаками упершись в стол, шумно выдохнул и согнулся вдвое. — Пожалуйста, Карен… только не она…

— Мне жаль. Но учитывая, сколько бабок ты влил в борьбу за завод, ты должен знать.

Стас резко дернулся, облизал обсохшие губы, в одно мгновение растянувшиеся в настороженную кривую улыбку.

— Завод? Дело касается завода?

— Да, — нерешительно произнес Карен, странно поглядывая на него. — Служба безопасности зафиксировала несанкционированный вход в твои личные данные на компьютере. Была скопирована вся важная информация, касательно завода, — он вытащил фотографии из желтого конверта и вручил их Стасу. — Теперь наша предложенная цена на тендере станет достоянием общественности.

— Похрен, — тихо засмеялся Волков, разглядывая снимки, где Аня копирует информацию из ноутбука, затем отправляет куда-то черную флешку в конверте. — Она могла это сделать только потому, что ее запугали. Она мне тысячу раз говорила, чтобы я отказался от борьбы. Кто ее запугал?

— Я не знаю. Сто процентов кто-то из дедов. Она не хочет говорить со мной. Сказала, что отчитываться будет только перед своим мужем.

— Наверняка, ей угрожали. Позови ее, я хочу знать, кто добрался до моей жены. И назначь встречу с Феликсом. Эти твари мне обещали мою жену оставить в покое. И нарушили свое слово. Вот они ответят мне по полной! Никто не имеет право запугивать мою жену!

— Сурен, они теперь в курсе, сколько мы готовы предложить за предприятие Монастырского. И отсюда они уже будут танцевать. Тендер, считай, проигран!

— И хер с ним, — произнес Стас, продолжая улыбаться как счастливый кретин, — Ты не понимаешь… я подумал, что она… а это ерунда! — он облегченно и шумно выдохнул и протер лицо ладони.

— Ерунда?! — хмыкнул Карен, опешив. — Учитывая, сколько бабок мы влили в это предприятие?! Нихрена себе ерунда, стоимостью в несколько миллионов долларов! А че ты лыбишься?! Спустил херову тучу бабок в унитаз и лыбится!

— Ты идиот! — Стас закатил глаза и хмыкнул. — Я подумал, что она решила от меня уйти. Или изменила. Вот тогда бы я… умер… А это… херня! Убери охрану, я хочу поговорить с женой.

Лицо Карена стало еще мрачнее, чем было в начале разговора. Несмотря на отданное Волковым распоряжение, он и не думал бежать его выполнять. Друг так и остался стоять на месте.

— Карен, я правда в адекватном состоянии. Я ее не виню. Голову готов отдать на отсечение, что ей сказали, что убьют Мишу. А если расскажет мне, то и меня в придачу. Анечка испугалась. Вот и передала им документы, — Стас удивился, потому что друг неожиданно отвел взгляд куда-то вниз, отчего-то избегая смотреть Волкову в глаза. Стас сделал шаг вперед, но Карен тут же выставил раскрытую ладонь вперед, останавливая его.

— Ты ни шагу не сделаешь из этой комнаты, — отрезал он, вертя в руках еще один желтый пакет.

— Карен, прекращай, я ничего ей не сделаю!

— Нет, Стас, после этого, — он затряс конвертов в воздухе, — сделаешь. А я этого не допущу. Я не понимаю, что это… и как это могло произойти,… но это бред полный! Сегодня в офис на твое имя пришло заказное письмо без обратного адреса. А в нем… Прежде чем ты посмотришь эти фото, я тебе скажу, что я ни на йоту не верю! Хоть они и подлинные. Наши специалисты проверили. Это не фотошоп.

Стас обреченно прикрыл глаза. Где-то в тайном, отдаленном уголке души он давно ждал чего-то подобного. То, что было между ним и Аней, эта безумная всепоглощающая тяга друг к другу казалась слишком нереальной, чтобы быть правдой. Но Волков отчего-то верил. Хотел верить, что это может быть взаимным и искренним.

— Что там? — с болью прошептал Стас, уже догадываясь, что именно запечатлено на фотографиях. — Нет, я не хочу знать. И смотреть не буду! — истерично выкрикнул Стас, замотав головой из стороны в сторону.

— Сурен, а вот и правильно! Вот и не нужно! — с фальшивой веселостью воскликнул Карен, заводя себе за спину желтый конверт. — Я сначала все еще раз тщательно проверю. И перепроверю! А потом, ты успокоишься, и мы во всем разберемся. И с заводом что-то решим.

— С кем она там?

— Сурен, подожди…

— С КЕМ?! — рявкнул он, подошел ближе и выхватил проклятый конверт из рук Карена.

— Я не знаю. У меня было мало времени, чтобы его опознать. Я просто узнал, что фото подлинные, — ответил Карен убитым голосом. — Сурен, херня какая-то вырисовывается! Ну не верю я, чтобы твоя Анечка могла бы… Господи, я столько баб за свою жизнь перевидал! Я блядей за километр вижу! Кожей чувствую! Оля твоя была блядью, Ирина тем более. Я тебе об этом сразу в лоб сказал. Но не Аня. Это чистейший, светлый человечек. Она не могла. Подстава это! Не руби с плеча! Дай мне несколько дней. Поживи пока в гостинице. Я вычислю парнишку и выясню, в чем дело. У меня стойкое ощущение, что Аню просто пытаются устранить. В голове не укладывается. Я скорее поверю, что она тебя за процент от сделки продала, когда документы им передавала. Но не в ее измену! Она же на тебя молится, Сурен! Такое не сыграешь и не подделаешь!

Стас не слышал его. Стас уже ничего не слышал. Волков одним за другим разглядывал фотографии, где Анечка, его Анечка, светлая чистая девочка, целуется с каким-то молодым парнем, примерно ее возраста. Потом снимает платье, нижнее белье, а дальше фотосъемка становится все более откровенней. Нет, не может быть… Только не она…

— Сурен, она везде с охраной ходит! Каждый ее шаг проверяется! Я всех ребят допросил. Серега мне в лицо даже заржал. Он подумал, что я обкурился или ширнулся! — убеждал его растерянный Карен. — Я не верю! НЕ ВЕРЮ! Дай мне время! Ее подставили!

— Как-то же она встретилась с дедами. Значит, не каждый шаг ее проверяется, — могильным голосом сказал Волков и отбросил от себя проклятые фотографии. Его словно на секунду парализовало. Он не мог сдвинуться с места. Не знал, что делать. Волков застыл и не мог сделать вдох.

— Сурен… послушай…

Стас ничего не хотел слушать. Он хотел никогда не видеть эти фото, никогда ничего не знать, никогда не испытывать подобной боли. Опять. Снова. Каждый раз. Повторяя одно и то же, словно находясь в адском замкнутом круге, из которого ему, видимо, никогда не выбраться. Волков резко подошел к столу и смел одним махом все, что там было. Потом перевернул стол, подошел к шкафу, одним движением опрокинул и его. Отдаленно он услышал злобный болезненный рык, словно раненное побитое животное взмолилось о пощаде. Как она могла?! Как она, самая нежная, самая правильная, самая чистая, самая добрая…. КАК ОНА МОГЛА?!

— Сурен, ни шагу больше!

Волков оттолкнул Карена с такой силой, что он упал на пол, ударился и, кажется, потерял сознание. Затем стал пробиваться сквозь собственную охрану, нанося им тяжелые многочисленные удары. Наверное, кого-то из них он сегодня искалечил. Парни старались его утихомирить. Но разве можно успокоить жестокого хищника, которому только что нанесли смертельную рану, которая уже никогда не заживет?!

Одним махом выломал дверь в спальне. Усмехнулся, глядя на нее в кристально белом платье. Цвет невинности, чистоты, искренности. То, что он так отчаянно искал в этой девочке, но так жестоко в ней ошибся.

— Что тебе, сука, не хватало?! — болезненно зашипел. — Я же с тебя пылинки сдувал… Я же тебе на пьедестал поставил и дышать боялся… Как ты могла? КАК?! — взревел он, схватил стул и швырнул его в стену.

— Стас, выслушай меня, — взмолилась Аня. Ее глаза были испуганы и полны слез. Единственная из всех, кого он смог полюбить больше своей жалкой никчемной жизни… единственная, без которой он не хотел просыпаться по утрам… единственная, кто заставила его снова поверить в чувство, не приносящее ничего кроме адской боли. — Я отдала им документы, потому что…

— Да мне плевать на чертов завод! Я воевал за него ради тебя, дрянь! Я бы простил тебя, если бы ты меня продала за бабки. Но измена, Аня?! — рявкнул он, продолжая крушить комнату.

— Стас…

— Убирайся из моего дома. Видеть тебя не хочу!

— То есть ты даже не выслушаешь меня?! Не дашь объяснить?! — из красивых фиалковых глаз полились лживые слезы, сочные алые губы задрожали, как у невинной маленькой девочки, которую обидели. Хорошая актриса. Лучшая, которую он видел!