Неприступный герцог

— Ни слова больше, — ответила Абигайль и пошла прочь, воодушевившись известием о тайных встречах в персиковом саду. Но как только она взобралась по веткам наверх и устроилась посреди благоухающих цветов, Финеас Берк спрятался за стволом того самого дерева, на котором она теперь сидела.

Абигайль оказалась в ловушке. Совсем как… да, да, совсем как кошка на ветке.

Затем в саду появился лорд Роланд, бормоча себе под нос стихи. Он, судя по всему, поджидал Лилибет. А потом все бросились врассыпную, когда в сад решительно вошел герцог Уоллингфорд, ломая ногами ветки и приминая траву.

Следом за ним в саду возникла Александра.

Уоллингфорд спустился вниз по холму. Он, конечно, мог направляться куда угодно, но Абигайль знала наверняка, что он пошел к озеру.

Луна сегодня была неполной, но этого было достаточно, чтобы осветить склон холма, террасами спускавшегося к озеру. Абигайль прошла их все, инстинктивно выбирая дорогу, пока не достигла полосы оливковых деревьев и кипарисов, обрамлявших озеро подобно ощетинившемуся шипами частоколу. До ее слуха долетал тихий плеск воды, перемежавшийся с пересвистом ночных птиц. Она уселась на большом валуне, рядом с аккуратно сложенной одеждой в ожидании Уоллингфорда, снова и снова вспоминая, как он передернулся, когда Александра произнесла: «Вам никогда не стать таким мужчиной, как мистер Берк, ваша светлость».

Абигайль сомневалась, что Александра что-то заметила. Но для нее эта еле заметная дрожь, пробежавшая по телу герцога, была сродни землетрясению. Это означало, что Уоллингфорд уязвим. Уоллингфорд испытывает боль.

При воспоминании об этом пальцы Абигайль сжались в кулаки.

Она осталась сидеть на дереве, закусив собственную руку, чтобы не расплакаться в голос. Платье на груди промокло от слез, и она очень боялась уронить на землю хоть одну слезинку, которая могла бы выдать ее присутствие.

А где же Уоллингфорд? Он что, собирается плавать всю ночь? Холод от валуна проникал сквозь кожу, распространяясь по спине и ногам. Ночь и так выдалась прохладной, а ветер с озера нес с собой еще больший холод. Уоллингфорд найдет свою смерть, если не будет осторожен.

Единственное облако закрыло луну точно саваном.

Плеск воды, ритмичный, точно удары метронома, стал громче и различимее.

Абигайль испытала небывалое облегчение, когда Уоллингфорд вышел из воды. Герцог не сразу ее увидел. Свет луны ласкал очертания его тела, покрывая его серебром. Даже мокрые волосы, которые он отжал одним быстрым движением руки, казались жидким серебром.

Он был таким красивым — идеально сложенным, высоким, сильным, покрытым блестящими капельками воды. На его плечах играли мускулы, а мышцы на ногах напоминали туго скрученные жгуты. Уоллингфорд потянулся за рубашкой, казавшейся ослепительно-белой в свете луны, и насухо вытерся ею. Затем надел нижнее белье, завязал тесемки на поясе. Наклонился за брюками и замер.

Порыв ветра коснулся кожи, заставив Абигайль задрожать.

— Мисс Харвуд, — тихо окликнул Уоллингфорд, — это вы?

Абигайль откашлялась.

— Я.

— Полагаю, вы сидите здесь уже некоторое время?

— Вообще-то довольно давно.

Герцог надел брюки и застегнул их, не сводя взгляда с камней перед ним.

— Вы шли за мной от самого сада?

— Не совсем. — Абигайль снова откашлялась. — Видите ли, там был Берк, а потом появился Пенхэллоу…

— Пенхэллоу!

— Да, все это очень напоминало… комедию… — Абигайль осеклась. — Я спустилась, как только смогла. Я знала, что найду вас здесь.

— Откуда вы это знали? — Уоллингфорд надел влажную рубашку и начал ее застегивать.

— Я и раньше видела, как вы плаваете.

— Ну конечно. Ничего другого я и не ожидал. — Уоллингфорд заправил рубашку за пояс брюк и подобрал с земли жилет. Он словно не чувствовал холода, хотя на нем была влажная рубашка. — Полагаю, вы понимаете, что это может привести к нарушению условий пари? Я могу прямо сейчас потребовать от леди признать поражение.

— Можете, — кивнула Абигайль. — Но ведь в условиях пари с самого начала был пробел. Мы никогда не обсуждали их всерьез. И не знаем, какие контакты допустимы, а какие нет.

— В вашем понимании наблюдать за одевающимся мужчиной допустимо?

— В самый щекотливый момент я закрыла глаза, — солгала Абигайль.

Уоллингфорд уже надел сюртук и, поправив рукава, повернулся к ней.

Слезы вновь навернулись ей на глаза. Даже не видя его лица, она поняла, что он холоден и ожесточен.

— Вы такой красивый, — выпалила Абигайль.

— А вы — сумасшедшая.

— Пожалуйста, Уоллингфорд. — Абигайль поднялась с валуна и протянула герцогу руки. — Я не хотела обидеть вас. И надеюсь, что не обидела.

— Обидели меня? Я не понимаю…

О, как же он холоден!

Неверной походкой Абигайль направилась к герцогу.

— С вами все в порядке? — неожиданно спросил он.

— Да, только ноги затекли.

— И как долго вы здесь сидите?

— Не так долго, но вот на дереве…

— На дереве?

Абигайль улыбнулась и остановилась в нескольких шагах от Уоллингфорда. Он проявлял твердость, и Абигайль сочла это победой.

— На дереве в саду, прямо над вами.

На лице Уоллингфорда отразились какие-то непонятные эмоции, черты словно бы смягчились, немного расслабились.

— Стало быть, это вы прислали записку?

Абигайль понятия не имела, о какой записке он говорит, но никто не мог обвинить ее в тугодумстве. Она колебалась всего лишь мгновение, прежде чем ответить:

— Да, это сделала я, — и протянула руки.

Уоллингфорд тотчас же сжал их в своих.

— Слава Богу, — произнес он, глядя на ее пальцы.

— Я хотела встретиться с вами без свидетелей, — сказала Абигайль, надеясь, что поступает правильно, — но потом в саду начали появляться остальные, а мне не хотелось ставить вас в неудобное положение…

— О, Абигайль. — Герцог взял ее руку и поднес к губам. — Я думал, что это западня…

— Я никогда не устраивала вам западню. Прошу, поверьте. Пожалуйста, Уоллингфорд, посмотрите мне в глаза.

— Нет, не могу.

— Но ведь вы мне верите? Скажите, что верите.

Уоллингфорд вздохнул:

— Не знаю. Пожалуй. Господи, какие у вас ледяные руки!

— Со мной все в порядке.

— Вы дрожите. Вы не захватили с собой шаль, глупое дитя. — Уоллингфорд отпустил руки Абигайль и начал снимать с себя сюртук. — Нужно вернуться в замок.

— Нет! Нет, не сейчас.

Тяжелый и теплый сюртук опустился на плечи Абигайль, делая ее похожей на гнома. Она дрожала от холода и возбуждения. Руки Уоллингфорда задержались на вороте сюртука, заставляя Абигайль сделать шаг вперед, а затем еще один.

Теперь его дыхание обвевало ее волосы, а подбородок касался макушки.

Абигайль уткнулась лицом в его шею, от которой пахло свежей водой озера, подняла руки и положила их на грудь Уоллингфорда.

— Если я задам вам довольно дерзкий вопрос личного характера, вы мне ответите на него честно?

— Мисс Харвуд, разве вы когда-нибудь задавали мне другие вопросы?

Абигайль рассмеялась. Это были ненастоящие объятия. Руки Уоллингфорда по-прежнему покоились на вороте сюртука, а между ними стояла Абигайль. И все же она чувствовала себя в полной безопасности, находясь так близко к нему, чувствовала себя частью его тела. Под ее ладонями колотилось его сердце, а его дыхание согревало ее волосы. Абигайль чувствовала себя так, словно может говорить и делать все, что угодно. Она была пленницей Уоллингфорда, и все же еще никогда в жизни не ощущала большей свободы, чем сейчас.

— Вы с мистером Берком родственники, не так ли?

— Хм…

— Я заметила это вчера за ужином. Не понимаю, почему я не увидела этого раньше. У вас, конечно, разный цвет волос, но вы оба высокие и стройные…

— Я не такой высокий и стройный, как Берк.

— Действительно. — Абигайль засмеялась. — Словно он позаимствовал ваше тело и немного его вытянул. Ваши лица, как и лицо Пенхэллоу, очень похожи. Одинаковые скулы и подбородки. А еще вы одинаково хмурите брови…

— Я смотрю, вы очень тщательно изучили вопрос.

Абигайль легонько стукнула Уоллингфорда.

— Скажите правду.

Ее руки приподнялись и опустились на его груди, когда Уоллингфорд вздохнул.

— Отец Берка — герцог Олимпия, отец моей матери.

— О… — выдохнула Абигайль. Новость оказалась шокирующей, но еще более шокирующим было то, что герцог рассказал ей об этом. Наверное, в высшем свете все знали об их с Берком родстве и молча принимали ситуацию, но все-таки это оставалось семейной тайной, которую можно доверить не каждому.

— Стало быть, он ваш…

— Да, мой дядя. — Ответ Уоллингфорда прозвучал сухо, и все же в нем слышалась какая-то еле различимая веселость.

Абигайль засмеялась, уткнувшись ему в шею.

— Ваш дядя!

Смех так и рвался из ее груди, спина задрожала, и руки Уоллингфорда скользнули наконец по плечам Абигайль и прижали ее к своему большому телу. На этот раз герцог засмеялся тоже.

Абигайль положила голову ему на грудь.

— Должно быть, вам было очень тяжело.

— Вовсе нет. Берк — прекрасный человек. Я горжусь тем, что он у меня есть. Каждой семье необходим гений, и… в общем, он известный ученый и изобретатель.

Абигайль вновь вспомнила, как вздрогнул Уоллингфорд там, в саду.

— Он чудный человек. Но мне больше нравитесь вы.

Ей показалось, или Уоллингфорд действительно сжал ее чуть крепче?

Герцог наклонил голову, чтобы прижаться щекой к ее волосам.

— В таком случае у вас совсем нет разума, как я и предполагал, — сделал вывод Уоллингфорд.

— У меня гораздо больше разума, чем может показаться на первый взгляд.

— А как насчет моего обворожительного Адониса-брата? Его кандидатуру вы не рассматривали?

— Он тоже очень славный, и я его на самом деле обожаю, но — как вам сказать, — чего-то в нем не хватает.

— Может быть, титула?

Абигайль щелкнула пальцами.

— Точно! — Под ее пальцами были гладкие пуговицы жилета. Она коснулась одной и провела пальцем по ее ободку. — Кроме того, его телом и душой завладела моя кузина Лилибет.

— Боюсь, вы правы.

Вода плескалась у берега. Поднимался ветер — холодный и беспокойный. Наступила полночь, но Абигайль не хотела сдвинуться даже на десятую долю дюйма с этого места и от этого мужчины.

— Уолллингфорд, я хочу, чтобы вы отказались от пари.

Герцог не шевелился, и Абигайль замерла в ожидании.

Наконец он хмыкнул.

Она отстранилась и попыталась заглянуть герцогу в лицо, но он не разжал рук.

— Я серьезно. Неужели вы не видите, что оно совершенно бессмысленно? Никто не хочет покидать замок. В нем найдется место для всех. Да и что плохого в том, чтобы позволить людям полюбить друг друга?

Как только эти слова сорвались с языка Абигайль, она ощутила, как краска смущения густо разливается по щекам. «Скажи что-нибудь!» — взмолилась Абигайль, в то время как слово «любовь» пульсировало между ними в унисон с медленным сердцебиением Уоллингфорда под ее ладонями.

— Полагаю, — произнес Уоллингфорд тоном судьи, оглашающим вердикт, — если мы хотим избежать дальнейшего обсуждения…

Абигайль обвила его шею руками.

— О, спасибо! Только представьте, как будет весело, если над нашими головами не будет висеть этот дамоклов меч. Какими добрыми друзьями мы все станем!