Тайный папа для двойняшек

Глава 46

Ровно в шесть ноль-ноль Жулик запрыгивает на кровать (можно часы сверять, всегда приходит вовремя), мурчит, тычит мокрым носом в лицо, давая понять, что хозяйке хватит спать, нужно вставать готовить завтрак. Да, с Жулей точно будильник не нужен, но это хорошо в будние дни, а вот в выходные, когда хочется еще хотя бы просто полежать с закрытыми глазами, кажется что большой рыжий комок шерсти пришел не очень вовремя.

И сегодня, ранним, солнечным утром, когда лежу в постели, смотрю на кота и начинаю строить планы на день. А что сегодня? А сегодня у меня снова съемки и я безумно рада. Эта мысль окрыляет.

Даже не смотря на то, что встаю рано, прихожу поздно, не понимаю, откуда у меня берется столько сил. Наверное, мне нравится то, что я делаю. Очень нравится!

Как только я встаю с кровати, Жуля спрыгивает, бежит на мягких лапах впереди меня задрав хвост. Сейчас-сейчас, я тебя покормлю.

После того, как миска кота наполнилась кормом, иду в детскую будить деток в сад. А когда захожу в комнату понимаю что, что-то не так. С утра мои лапочки выглядят вяло. Тихо лежат в своих кроватках, накрывшись теплыми одеялами. Глазки открыты, щечки красненькие. Дотрагиваюсь до лобика Арсюшки, затем Ксюшки – температура у обоих, причем высокая.

- Мамочка у нас горлышко болит. Сильно.

- Мои сладкие, мои хорошие… Мама позвонит доктору, - суечусь возле них. Не знаю, что сделать в первую очередь: искать телефон или жаропонижающее. И почему нельзя делать два дела одновременно? И почему у меня только две руки? Когда заболевают дети, для меня это всегда удар ниже пояса, потому что больше всего на свете я хочу, чтобы они были здоровы.

Наверное, даже когда им исполниться по сорок лет, я все равно буду вот так крутиться с градусником у изголовья их кроватей, затем бежать на кухню доставать малиновое варенье и делать витаминный чай с лимоном.

Самое сложное для меня, когда дети болеют. В такие моменты я всегда паникую, чувствую себя не в своей тарелке. Тот самый момент, когда никакая валерьянка не поможет. Особенно, когда высокая температура и ее невозможно сбить. Арсений и Ксения редко температурят по отдельности. Если заболели, то сразу вдвоем. Мои двойняшки-очаровашки, ничего-ничего, скоро вы поправитесь и мы пойдем кататься с горки на детскую площадку.

И лишь, когда я дозвонилась доктору, понимаю, что все отменяется. Садик, съемки и даже наш совместный поход в магазин. Осталось лишь позвонить на телестудию, предупредить, что сегодня меня сегодня не будет. А мне даже страшно подумать, как я об этом скажу.

- У вас сегодня съемки, вы не забыли? – я не успеваю ничего сказать, как в телефонной трубке раздается грубый голос режиссера.

- Нет, не забыла. У меня дети заболели. Высокая температура, я не могу их оставить.

- Что? – его интонация резко меняется. Его без того грубый голос становится еще более дерзким. - Вы хоть представляете о чем сейчас говорите? – продолжает разговаривать на повышенных тонах, будто сейчас прорвет плотину и все что у него накипело, еще до нашего разговора, обрушится на меня, как мощное цунами. - Что вы сейчас просите? – Вы даже не понимаете! Семеро одного не ждут, - он резко отвечает, сбрасывает, а дальше слышатся короткие гудки.

После этого короткого разговора сердце еще долго колотится, как у воробья, которого подкарауливает тот самый Жорик. А у меня нет ничего дороже, чем мои дети.

Моя карьера так же стремительно закончилась, как собственно и началась. Он прав. Ради меня одной съемки останавливать не будут. Найти замену всегда проще, чем что-то перестраивать, искать другие выходы.

С таким темпом жизни привыкаешь ждать неприятностей оттуда, откуда не ждешь совершенно. Я запомнила этот урок еще давно, когда моя мама попала в больницу. Когда постучалась в собственную квартиру, понимая что у меня уже ничего нет.

Но лучше об этом не вспоминать. Давно отучаю себя жить прошлым. Сейчас главное, чтобы дети были здоровы, самое главное…

И лишь когда температура у моих очаровашек сбивается до тридцати семи я прихожу в себя. Могу свободно выдохнуть, подумать о чем-то другом, совершенно постороннем. К примеру, что можно приготовить на ужин и как вернуться в обычный ритм жизни. Это оказалось проще простого. Нужно лишь немного времени, терпения и сил. * * *

- Ты уже не увольняешься? Все? Спектакль окончен? – высокая, крепкая с цветом волос, как у спелой сливы директор нашего магазина встречает меня на пороге, скрестив руки на груди. – Закончилась карьера актрисы, - продолжает говорить, а на ее обветренном лице появляется довольная ухмылка, будто она только этого и ждала, причем предположив, что события развернуться именно так, а не иначе.

- Закончилась, - сухо отвечаю.

- Я так и знала. Туда попадают только двумя путями, а ты со своими нравственными принципами не под один пункт не попадаешь. Талант - это конечно хорошо, но деньги и связи – лучше.

- Не всегда, - не знаю, кто меня дернул ввязаться с ней в спор. Но дело сделано, поздно о чем-либо сожалеть.

Сейчас начнет свою лекцию про «хорошую жизнь». Как все покупается и все продается. Да, ей уже скоро исполнится пятьдесят, она постоянно говорит про свой богатый жизненный опыт, а еще ей всегда кажется, она знает больше, чем все остальные.

- А дети? А дети как?

- Лучше уже. Сегодня первый день в садик пошли. Ангина. Перенесли в легкой форме.

- Ладно, - теперь ставит руки в боки. - Иди, переодевайся, работа ждет. Тут тебе не кино! Тут блокбастер покруче.

- Хорошо.

Несмотря на все обстоятельства, мне хочется ей сказать спасибо.

Иду в подсобку, надеваю форму, затем выхожу в зал. Все как обычно, будто и не было всего этого. Режиссер, роль, игра в кино. Та самая атмосфера, которую можешь прочувствовать изнутри. Когда все чувства перемешаны между собой: радость, счастье, восторг. Когда первый дубль продолжается, пока режиссер не скажет: «снято». Когда есть обеденное время, но не знаешь, когда оно наступит. Когда заходишь в гримерную и ощущаешь витающий запах пудры и сладких духов.

Остается погрузиться с головой в работу, затем на землю спустятся сумерки и черные стрелки часов покажут ровно пять часов. Я закончу смену и побегу за очаровашками в садик.

Выхожу на улицу, холодный воздух ударяет в лицо. Сегодня снова идет снег. Маленькие снежинки падают мне на ресницы и тают. Обычная зимняя, питерская погода: холодно и сыро. Поднимаю воротник пальто, натягиваю кожаные перчатки, дохожу до перекрестка и замечаю, как на встречу идет он. Кирилл.

Уверенная походка, широкие плечи расправлены, взгляд устремлен на меня.

И сердце встрепенулось, как птица, которая вот-вот взлетит к небесам. Нет, я не останавливаюсь, просто сбавляю темп. Ловлю воздух ртом, делаю вид, что ничего не случилось, хотя на самом деле очередная встреча с ним - кульбит моей души.

Останавливаюсь лишь тогда, когда он подходит ко мне совсем близко.

Теперь могу рассмотреть его мужественное лицо с близкого расстояния. Кирилл не изменился. Все такой же. Сильный, мужественный, только его глубокие, как бездонное небо глаза стали грустнее обычного. Как же я люблю… Люблю в них смотреть и эта мысль снова съедает мне душу. Разрывает на мелкие частицы изнутри и сейчас мне так хочется спросить: «Зачем ты мучаешь меня, Кир?». Уходя – уходи.

- Привет, - мягко произносит он. И эти бархатные нотки в его голосе, заставляют меня вздрогнуть, будто световая вспышка пронеслась над моей головой.

- Привет, - продолжают безотрывно смотреть на него. Не чувствуя холода, не замечая прохожих, не слушая шум машин, не ощущая основных инстинктов и тягостных мыслей, которые бьют маленькими молоточками в моей голове.

Как обычно скажет, что проходил мимо? Или наши дороги случайно переплелись? Не верю… Я уже ни во что не верю.

- Спешишь?

- Да, нужно детей из садика забрать.

- Я подвезу? – указывает на свое элитное авто, припаркованное рядом с магазином, где я работаю.

- Не нужно, тут недалеко, - легко отвечаю и мы продолжаем стоять друг напротив друга, смотреть в глаза, будто весь мир вращается только вокруг нас.