Та самая девушка

— Что?

— Я больше этим не занимаюсь. У меня есть работа.

— Что?

— Работа.

Он оглядел магазин велосипедов, пытаясь понять, как я подхожу ему.

— Здесь?

— Эм, нет, — я позволила своему ответу повиснуть в воздухе на несколько минут, пока Джастин пытался всё обдумать. — В ресторане под названием "Бьянка”.

— Ох, — Джастин прищурился на меня и понизил голос. — Подожди работа? Ты такая же, как… теперь бедна или что-то в этом роде?

Я закатила глаза. Часть парализующего страха отступила в свете безумия этого парня.

— Нет, дурачок, я не бедная. Я просто… Мне нужна была цель. Я не хотела тратить всю свою жизнь впустую в домике Лейлы. Я вернулась в школу и получила степень по кулинарному искусству. Я только что заняла должность шеф-повара.

Он провёл рукой по своим растрёпанным светлым волосам цвета морской волны.

— Это круто.

Интерес к тому, чтобы увидеть меня, уже уменьшился. Я была другой девушкой, не той, которую он знал шесть лет назад.

— Ой. Мило.

Сказал он самым ровным голосом.

— Я хочу уйти, — я услышала эти слова, как только они слетели с моих губ, но даже я была удивлена, что произнесла их.

Джастин как-то странно посмотрел на меня.

— Что?

Я поняла, что он подумал, что я имела в виду Лейлу. Повернувшись к Ванну, чтобы на этот раз не было путаницы, я сдержала слёзы и прошептала:

— Я хочу домой.

Ванн сделал шаг ближе ко мне и обхватил мои бицепсы поддерживающими руками.

— Ты в порядке?

Я оторвала своё тело от его прикосновений, не в силах отделить его комфорт от моего нежеланного прошлого. Крепче обхватив себя руками за талию, я покачала головой и икнула, подавив всхлип.

— Нет. Мне нужно уйти.

— Что с ней не так? — спросил Джастин у Ванна.

Слёзы затуманили моё зрение, так что я не могла прочитать взгляд, которым Ванн одарил Джастина.

— Как насчёт того, чтобы ты отошел и позволил мне позаботиться о ней?

— Чувак, что-то её расстроило.

— Да, чувак, — прорычал Ванн. — Я начинаю думать, что это что-то — это ты. Так что отойди.

Джастин, наконец, отступил в сторону, подняв руки в знак капитуляции.

— Это не я. Я даже не видел её целую вечность.

Гортанный крик вырвался из темницы моей груди, и я чуть не рухнула прямо перед магазином Ванна и толпой велосипедистов, собравшихся у обочины. Ванн инстинктивно потянулся ко мне, но резко отдёрнул руку, когда увидел, что я снова вздрогнула.

— Чёрт, — пробормотал он себе под нос. — Позволь мне... положить это внутрь. Ты хочешь прогуляться со мной?

Он схватил красивый синий велосипед, которым удивил меня, за руль. Я заплакала ещё сильнее, осознав, что только что полностью испортила наш вечер.

Может быть, все наши отношения.

Лицо Джастина теперь было у меня в голове, а вместе с ним и воспоминание за воспоминанием обо всех ужасных ошибках, которые я совершила. Но наиболее заметна ужасная ошибка, на которую я не могла претендовать, но которую я должна была вынести. Во веки веков.

Ванну удалось завести велосипед в свой магазин и запереть дверь, пока я теснилась к нему, не прикасаясь. Он продолжал бросать украдкой взгляды в мою сторону. Каждый раз, когда эти бурные серые глаза наполнялись беспокойством, это заставляло меня плакать ещё сильнее.

Разве я не хвалила свой прорыв с этим мужчиной всего несколько минут назад? И теперь я была поймана в ловушку своего кошмара, мысленный цикл событий той ночи крутился в моей голове без остановки.

Каким-то образом я оказалась в джипе Ванна. И каким-то образом он отвёз меня домой, пока я свернулась калачиком в позе эмбриона на его пассажирском сиденье.

Он продолжал повторять:

— Все будет хорошо, Диллон. Я с тобой, — снова и снова эти слова были как одеяло на моей ледяной коже.

Я с тобой. Я с тобой. Я с тобой.

Он припарковался у моего многоквартирного дома на месте для посетителей и заглушил машину. Я ожидала, что он высадит меня у входа и уедет в закат, стремясь убраться подальше от психопатки в разгар нервного срыва.

— Я провожу тебя наверх, — твёрдо сказал он мне. — Я не думаю, что ты сможешь сделать это самостоятельно.

Я тупо кивнула, не зная, что ещё сделать. Я боялась, что он был прав. Я также боялась того, что сказал бы мой швейцар, Тедди, если бы я, спотыкаясь, вошла в парадную дверь в таком виде.

Был огромный шанс, что Ванн тоже был прав, я не могла подняться наверх самостоятельно.

— Просто… пожалуйста, не прикасайся ко мне, — мой голос был хриплым и тихим, едва слышным.

Его голос тоже дрогнул.

— Диллон, ты убиваешь меня.

Новые слёзы хлынули из моих глаз.

— Мне жаль.

— Не надо. Пожалуйста, не извиняйся.

Он распахнул свою дверь и поспешил обогнуть свой джип спереди, чтобы открыть мою дверь. Мне хотелось быть достаточно сильной, чтобы попросить его отнести меня наверх. Мне хотелось найти в себе мужество прикоснуться к нему. Чтобы помнить, что он не был тем, кто причинил мне боль.

Но моё тело было заблокировано. Столкнувшись с борьбой или бегством, я предпочла замереть. Мои зубы стучали, когда моё тело наполнилось адреналином и этими ощупывающими, царапающими, назойливыми руками.

Он сорвал с меня платье и сорвал с меня нижнее белье. Он раздвинул мои ноги и вошёл в меня. Затем он опустил мои руки, когда я слабо попыталась сопротивляться.

Я задохнулась и попыталась опуститься на колени. Ванн подхватил меня на руки, даже когда я закричала.

Прошло несколько минут, пока я боролась за ясность, пока я отбивалась от демонов и пыталась вернуться в настоящее.

Когда Ванн, наконец, смог забрать у меня ключи и открыть дверь моей квартиры, он усадил меня на диван и поспешил на кухню. Я услышала, как льётся вода, когда подтянула колени к груди и начала раскачиваться взад-вперёд.

— Мне позвонить кому-нибудь? — спросил он, нависая надо мной со стаканом воды в одной руке и одеялом в другой. — Эзре? Твоей маме? Вере?

Я отрицательно покачала головой. Это было достаточно плохо. Я не хотела посвящать кого-либо ещё в свой тайный позор.

— Нет, — произнесла я между всхлипываниями. — Я в порядке.

Он помолчал с минуту, прежде чем сказать.

— Нет, это не так, Диллон. Ты не в порядке. Что-то серьёзно не так.

Я заплакала ещё сильнее. Его слова ударили с такой точностью, как будто они пронзили моё сердце и разорвали его.

Опрокинувшись на диван, я долго рыдала, подтянув колени к груди. Ванн накрыл меня одеялом и сел на другом конце дивана.

— Я с тобой, Диллон. Я буду прямо здесь. Если тебе что-нибудь понадобится, дай мне знать.

Я не могла найти слов, чтобы поблагодарить его, но его присутствия было достаточно. Было успокаивающе знать, что он не собирается уходить.

Его присутствие было как защита от злых мыслей и воспоминаний шестилетней давности. Он тихо и неподвижно сидел на краю дивана, уважая моё желание, чтобы он не прикасался ко мне, и постепенно осколки моей души начали собираться вместе. Мои рыдания стихли, так как слёзы продолжали падать, но моё тело дрожало и тряслось меньше, и моё сердцебиение начало успокаиваться.

У меня не было такого приступа плача уже пару лет. Ни разу с тех пор, как я училась в выпускном классе школы.

Мой психотерапевт назвал бы это рецидивом. И это было именно то, на что это было похоже. Вся тщательная работа, которую я проделала, чтобы сделать маленькие шаги к исцелению, была отменена и стёрта.

Два маленьких шага вперёд, шестьсот шагов назад. Прямо в то воспоминание о той спальне. Прямо в ту затуманенную наркотиками ночь.

В конце концов, не осталось слёз, чтобы плакать. Мои глаза высохли, а душа съёжилась. Я села и повернулась к Ванну, забившись в самый дальний угол дивана.

Он посмотрел на меня покрасневшими и напряжёнными глазами. Там было отчаяние, страх, которого я никогда не видела, кроме как глядя в зеркало.

— Меня изнасиловали, — эти слова сорвались с моих губ как извинение и объяснение. — Накачали наркотиками. А потом изнасиловали.

ГЛАВА 22

Ванн даже не вздрогнул. Я поняла, что моя реакция на Джастина сказала больше, чем могли бы сказать мои слова.

— Это был тот грёбанный мудак? Я вернусь и убью его, если он прикоснётся к тебе, Диллон. Скажи это грёбанное слово.

Он был серьёзен. Правда его угрозы разнеслась по комнате. Ещё одна частичка моей души встала на место. Я ни в коем случае не оправдывала убийство, но готовность Ванна зайти так далеко ради меня помогла восстановить часть моей веры в человечество в каком-то запутанном виде.

— Это был не Джастин, — сказала я ему, борясь с болезненным чувством, скручивающим мой желудок. — Но это случилось на его вечеринке.

— Ты уверена? — спросил Ванн. — Потому что этот самодовольный ублюдок взбесил меня.

Мои губы дрогнули от его напора. В конце концов, прошло шесть лет. Шесть. Я переживала последствия в течение целых шести лет. Я больше не была жертвой. Я была выжившей. Даже если боль от того, что произошло, всё ещё угрожала высосать мою душу и разбить её на миллион непоправимых осколков.

— Это был парень, которого я не знала. Я даже не помню его имени. Я не уверена, что когда-либо знала его.

— Что ты тогда сказала копам?

Я сжала губы, стыдясь признать правду. И, может быть, это и убивало меня больше всего, то, что, в конце концов, я оказалась трусихой. Я была чёртовой трусихой, которая даже не смогла постоять за себя.

Эти слова никогда раньше не слетали с моих губ. Не все из них. Мой психотерапевт слышал обрывки этой истории, но никогда всё сразу. Она была единственным человеком, которому я могла рассказать. И только потому, что это было похоже на вопрос жизни и смерти, только потому, что секрет не мог оставаться запертым только во мне. Мне нужен был кто-то другой, чтобы разделить это бремя, понять глубину моей боли.

— Я этого не делала, — прошептала я, чувствуя, что задохнусь от правды.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не сказала копам.

Его губы сжались в прямую линию, глаза наполнились печалью, разочарованием и гневом. Так много гнева.

Слова пришли в спешке. Признание в моём личном грехе открыло шлюзы, и мои секреты выплеснулись из моей души.

— Меня накачали наркотиками. Я помню, как брала коктейль у кого-то у Джастина, но не помню у кого. Кто-то передавал их по кругу. Мой был накачан наркотиками. Или, может быть, они все были накачаны наркотиками. Я не уверена...

Я повернула голову, глядя в окно на город. Я не могла смотреть на Ванна. Я не могла вынести его осуждения.

— У меня есть воспоминания о том, что произошло, но они размыты. Туманны. Иногда я задаюсь вопросом, не выдумала ли я их полностью.

Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и позволила словам повиснуть в воздухе. Правда, во всей её запутанности, была похожа на то, что её сбросили с моста. Ощущение падения пронзило меня, как пушечный выстрел.

— Я не могу вспомнить, как он выглядел, — прошептала я. — У меня нет имени. Или описания. Или даже ясности в том, что именно произошло той ночью.

Ванн стиснул зубы. Я чувствовала его гнев, его возмущение. Меня затошнило, я слишком боялась спросить, было ли это направлено на меня.