Интрижка

Но она была лучше всех, какие я слышала когда-либо в свой адрес, только потому, что она исходила от Джонни.

Так все и началось, он сел рядом со мной и спросил, как меня зовут.

— Элиза. Элиза Форрестер. Но все зовут меня Из или Иззи.

Сказав это, я впервые улыбнулась.

И в течение следующих нескольких часов я много чего рассказала.

Джонни задавал вопросы так же, как и я. Но когда вопрос исходил от меня, он уклонялся от ответа, возвращая разговор ко мне.

Сидя на его кухонном столе после четырех занятий сексом за одиннадцать часов, мне очень запоздало пришло в голову, что я ничего о нем не знала, кроме его имени, что он водил грузовик, жил посреди леса в доме с водяным колесом, и был исключительным любовником.

Чувствуя себя неловко, я отхлебнула кофе, лихорадочно обдумывая, какую бы уловку ввернуть в разговор, чтобы снять напряжение.

Потерпев неудачу в этом, я услышала:

— Три года.

Я посмотрела на него не потому, что он ответил, а потому, что это прозвучало так, будто слова вырвали из него.

— Отличный дом, Джонни, — тихо отметила я.

— Он в семье уже многие поколения, — поделился он, разбивая яйца в миску. — Папа содержал его, чтобы у навещавших нас гостей, было собственное пространство. Хотя здесь все было совсем не так, как сейчас. Когда я переехал, вынес старье, все починил, кое-что обновил. Теперь это мой дом.

— Здесь очень красиво. И уютно.

— Да, — согласился он.

— И крутое водяное колесо, — заметила я.

— Да, — повторил он.

— Оно все еще для чего-то используется?

— Раньше здесь располагалась мукомольная мельница. Теперь — нет, — ответил он так, будто это окончательно и продолжения не последует.

Пора попробовать другую тему.

— У тебя нет домашних животных, — заметила я.

— Неа.

И это тоже было окончательно.

Он перевернул бекон. Достал еще одну сковородку. Поставил ее на горелку. Подошел к кладовке с двойной дверью в конце кухни и взял буханку хлеба.

Он принес ее мне и положил на столешницу у моего бедра, с противоположной стороны от своей кружки. Затем подвинул тостер.

— Хочешь быть ответственной за тосты? — спросил он, его взгляд, наконец, вернулся ко мне.

Я кивнула.

— Думаю, с этим я справлюсь.

Он склонил голову набок.

— Ты умеешь готовить?

— Ребенком я была предоставлена сама себе. Мама работала, и я оставалась за старшую. Так что, да, я умею готовить, — я улыбнулась ему. — И я определенно могу приготовить тосты.

Его ничего не выражающее лицо смягчилось, прежде чем он подошел ко мне и протянул мне тарелку.

Затем подал мне нож и масло.

А я взяла хлеб.

— Сколько кусочков ты хочешь? — спросила я.

— Два.

Он потянулся через меня за маслом, кинул огромный кусок в пустую сковороду, затем снова потянулся через меня, чтобы вернуть масло на место.

Я опустила рычаг с двумя первыми ломтиками хлеба как раз в тот момент, когда где-то рядом с его кроватью зазвонил сотовый.

— Это мой рингтон, — заявила я.

— Мой тоже.

Еще одна крупица информации о Джонни — у него был айфон.

Он прошел в комнату, и я наблюдала, как он отбросил джинсы в сторону и вернулся с моей звеневшей сумочкой.

Он протянул ее мне.

Я достала телефон.

Забрав у меня сумочку, Джонни положил ее на островок, и когда я ответила на звонок, он вернулся к плите.

Звонила Дианна.

— Привет, — поздоровалась я.

— Где ты? — спросила она.

— Я, ну… все еще с, э-э… Джонни, — пробормотала я.

— Ладно, тогда, просто чтобы ты знала: я заскочила к тебе домой и позаботилась о твоем зверинце. Всех накормила и напоила, включая Серенгети и Амаретто.

Серенгети и Амаретто, мои лошади: паломино и гнедая, соответственно.

— Я все еще у тебя, — продолжила она. — Даю собакам хорошенько погулять. Перед уходом загоню их обратно, но не могла бы ты позвонить мне, когда вернешься домой?

Я подозревала, что, поскольку это было не мое дело, и она пережила мой последний кошмар вместе со мной (и кое кем еще), она просто хотела убедиться, что со мной не только все в порядке, но и что я добралась домой в целости и сохранности.

— Конечно, — ответила я. — И спасибо.

— Без проблем, детка. До скорого, — сказала она и отключилась, что показалось мне несколько странноватым.

В смысле, она знала, что я с Джонни, так что в конкретный момент не могло быть и речи о девчачьей болтовне о моей интрижке, но она казалась чересчур отстраненной.

Может, я злоупотребила ее добротой, попросив воскресным утром пойти позаботиться о моих детках.

Я мысленно отмечала для себя принести ей на неделе чего-нибудь вкусненького в знак благодарности и обязательно позвонить, как только вернусь домой, когда посмотрела на экран телефона и увидела пропущенные сообщения.

Три сообщения от Дианны пришли незамеченными где-то во время занятий сексом прошлой ночью (или ранним утром).

Позвони мне.

Детка, позвони мне.

Как только сможешь, позвони мне.

О, боже, может, она действительно не могла позаботиться о моих детках, но ей пришлось, потому что от меня ничего не было слышно.

Я вошла в сообщения и напечатала: «Прости. Я не видела твои сообщения. Если просьба присмотреть за моим зоопарком вызвала трудности, приношу свои извинения. Со всем этим я забылась. Для меня очень много значит, что ты все равно позаботилась о них, моей благодарности будет недостаточно, и я полностью заглажу перед тобой вину».

Я отправила сообщение, и Джонни спросил:

— Все в порядке?

— Думаю, да, — неуверенно ответила я.

— Думаешь?

— Не знаю, но, возможно, у Дианны возникли проблемы, а я не видела ее сообщений после того, как написала ей прошлой ночью, поэтому ей пришлось пойти ко мне, но все же, похоже, что-то случилось.

Мой телефон издал сигнал, и я сразу же посмотрела вниз, чтобы увидеть ответ Дианны: «Нет-нет, все нормально. Абсолютно. Все хорошо. Не беспокойся. Просто позвони мне, когда вернешься домой. Ничего особенного. Просто хочу поболтать».

Я расслабилась.

— Все хорошо? — спросил Джонни.

Я посмотрела на него и кивнула.

— Да, просто неправильно ее поняла. С ней все в порядке.

— Ладно, — пробормотал он, переключая внимание на выливание яиц в сковороду.

Выскочили тосты.

Джонни закончил с яичницей и беконом, а я с тостами. Он наполнил наши тарелки, а я спрыгнула со стойки, чтобы бросить телефон в сумку и долила нам кофе. Он отнес тарелки в столовую к небольшому круглому столу из полированного дерева с красивыми разводами от центра и угловатыми ножками, вокруг которого стояли четыре стула с круглыми спинками.

Мой разум завопил, когда он не расстелил салфетку, прежде чем поставить тарелки на деревянную поверхность, но я держала рот на замке. Я принесла кружки. Он вернулся на кухню и принес тосты, бутылку кетчупа и банку виноградного желе.

— Садись, — распорядился он, ставя все это на стол и возвращаясь на кухню.

Тарелки с одинаковыми порциями стояли в центре стола рядом друг с другом, так что я просто выбрала стул и села.

— Нет, Из, другая тарелка, — сказал он, возвращаясь со столовыми приборами.

— Извини, — смущенно пробормотала я, пересаживаясь на другой стул.

— Отсюда лучше вид, детка, — пробормотал Джонни мне на ухо, кладя вилку и нож рядом с моей белой тарелкой.

Я перевела взгляд со столовых приборов на комнату и увидела, что сижу лицом к ней и окнам, так что Джонни был прав.

Отсюда открывался лучший вид.

Я ощутила в груди тепло, когда он сел на свое место.

Джонни взял кетчуп и полил им яичницу.

Я взяла вилку и воткнула ее в свой завтрак.

Я ела, попеременно заглядывая себе в тарелку, чтобы подцепить очередную порцию, и, жуя, любовалась пышной зеленью за стеной окон, испещренной солнечным светом.

— Тихо, — внезапно нежно заметил он.

Я перевела взгляд на Джонни.

— Прости?

— Ты ведешь себя тихо, — пояснил он.

— Яичница вкусная, — ответила я.

Его губы дрогнули.

— Яичница, как яичница, детка.

Я кивнула, хотя на самом деле она была очень вкусная. Воздушная, легкая и хорошо прожаренная.

Затем я сказала:

— Спасибо, что позволил мне занять место с таким видом.

— С моего места тоже открывается прекрасный вид, — ответил он, его взгляд говорили мне, каков его вид. — И мой лучше.

Я почувствовала на щеках жар и опустила взгляд в свою тарелку.

— Я наблюдал, как ты входила в «Дом» прошлым вечером, нет… буду честен, я наблюдал за твоей задницей, пока ты покачивая ей, входила в «Дом» прошлым вечером, и мои планы немного отвлечься и расслабиться после завершившейся недели пошли прахом. Когда я сел рядом с тобой, и ты посмотрела на меня, я думал, ты сбежишь. Но ты шокировала меня до чертиков, назвав свое имя, когда я спросил тебя о нем, — заявил он, и я снова обратила на него внимание. — Может, «маргарита» придала тебе смелости, чтобы уйти со мной, но в самом начале была только ты. Теперь ты здесь, продолжаешь надевать трусики, хотя знаешь, что я сниму их, а это значит, что ты должна знать, что ты мне нравишься, но все еще не можешь принять какой-то несчастный комплимент.

— Прости, — прошептала я.

Он медленно покачал головой, не сводя с меня глаз.

— Это твоя фишка, и ты о ней понятия не имеешь, и я, правда, не знаю, должен ли объяснять, но все же сделаю это. Это твоя суть, Иззи, так что не извиняйся.

Я наклонила голову и схватила тост.

Джонни усмехнулся.

— Да, это твоя фишка, — пробормотал он.

Откусив от тоста, я посмотрела на стол, прожевала, проглотила и объявила:

— Я воспользовалась твоей зубной пастой.

— Судя по тому, что я целовал тебя после этого, я, вроде как, заметил.

Мой взгляд метнулся к нему, он откусывал приличный кусок бекона.

— Но я не пользовалась твоей зубной щеткой.

Он проглотил, прежде чем заявить:

— Из, ты сидела у меня на лице. Думаешь, мне не насрать, что ты пользуешься моей зубной щеткой?

Я была несколько потрясена.

— Это довольно противно.

— Сидеть у меня на лице? — уточнил он, хотя по блеску в его глазах я поняла, что он поддразнивает.

— Нет, — быстро опровергла я.

— Ну, раз ты ей не пользовалась, мне не нужно испытывать отвращение.

— Верно, — пробормотала я, опуская тост на тарелку и откусывая бекон.

— Я понимаю, — тихо начал он, и я снова посмотрела на него, пока жевала бекон. — Тебе пришлось рыться в моих вещах, чтобы найти зубную пасту. Ты не хочешь, чтобы я думал, что ты проявила любопытство. Но мне нечего скрывать, Иззи.

Я кивнула.

Все это казалось очень странным, сложным и во многом противоречивым, но, по крайней мере, это было полезное знание.

— У тебя очень красивая ванная, — заметила я, и это повторилось снова.

Он отключился и опустил взгляд в свою тарелку.

Отгородился от меня.

Иззи, которой я обычно была, проигнорировала бы это, нашла бы способ обойти это, но что-то заставило меня спросить: