Интрижка

— Почему я зол на тебя и все еще хочу смеяться до упаду? — с любопытством спросил он.

— Потому что я веду себя как идиотка? — спросила я в ответ.

— Да, поэтому, — согласился он.

Я замолчала.

Джонни не нарушил молчания.

Я не могла вынести тишины и выпалила:

— Как я тебе уже говорила, я умею готовить, не хочу хвастаться, но, на самом деле, я очень хороша в этом. Так что, чтобы загладить свое поведение идиотки, если хочешь, можешь отвезти меня к моей машине, и я разберусь с делами и приготовлю тебе ужин, а позже ты заглянешь ко мне. Познакомишься с детками. Я тебя накормлю, а потом, может быть, сделаю что-нибудь еще, ну, знаешь, чтобы… загладить вину за то, что я была идиоткой, когда у тебя был тяжелый день.

— Так ты говоришь, что накормишь меня, познакомишь со своими питомцами, а потом оттрахаешь до потери сознания.

По спине пробежала знакомая дрожь и, не отрывая взгляда от его горла, я пробормотала:

— Что-то вроде этого.

— Из.

Я посмотрела ему в глаза.

— У меня есть традиция на сегодняшний вечер, которую мне нужно сделать одному. Но завтра я приеду.

Сердце пропустило удар, и мои губы сложились в слово:

— Правда?

Он снова обхватил меня за талию, оттащил от грузовика, открыл дверцу, и после того, как я забралась внутрь, бросил мне свой телефон.

От неожиданности я чуть его не уронила, но все же поймала, пока Джонни говорил:

— Код: восемь, девять, один, два. Забей свой номер. Позвони мне. Забей мой номер себе. Позже я тебе позвоню.

Затем он захлопнул дверцу и начал обходить капот.

Я не знала, чем он зарабатывал на жизнь.

Но я знала код его телефона.

Я склонила голову к экрану, прилагая титанические усилия, чтобы не улыбнуться так широко, что лицо треснет.

Джонни сел рядом со мной, завел мотор, и я оторвалась от занесения своего номера в его телефон, чтобы уловить, как он положил руку на спинку моего сиденья, чтобы сдать назад и развернуться по широкой дуге на огромном пространстве возле дома.

Затем Джонни Гэмбл повез нас к моей машине.

Мы уже далеко отъехали по грунтовой дороге, я закончила с обменом контактами на наших телефонах и тихо сказала, не глядя на него:

— Прости, что так сильно облажалась за завтраком.

— Не волнуйся, — ответил он.

— Я потеряла маму, так что знаю…

Его пальцы крепко сжали мое колено, и он прервал меня.

— Выбрось это из головы. Единственное, о чем я хочу, чтобы ты думала, — это чем будешь кормить меня завтра вечером и что собираешься дать мне после.

— Тебе нравятся куриные энчиладас?

— Ага.

— А оливки?

— Ага.

— А сметана?

— Ага.

— По шкале от любителя небольшого кусочка сыра до сырного фанатика, где ты находишься?

— Фанатик.

У нас было кое-что общее.

— Будешь пиво, вино или что-нибудь еще?

— Пиво.

— Вот, с ужином мы разобрались, — пробормотала я.

Он расхохотался, скользнул рукой вверх по моему бедру и задержался там.

Я облегченно вздохнула.

Джонни притормозил, посмотрел по сторонам, затем выехал с грунтовой дороги на асфальтированную.

И отвез меня к моей машине.

Глава 3




Быть

Иззи

НЕ УСПЕЛА я переступить порог дома, как на меня налетели мои собаки.

В этом не было ничего удивительного. За исключением того, что обычно я отлучалась только на работу и на редкие светские мероприятия, в остальное же время я находилась с ними.

После того, как я их потискала и выпустила гулять, я отправилась на поиски кошек.

Они гораздо меньше обрадовались моему возвращению.

Но я все равно потискала и их.

Я проверила птичек, а затем вышла на заднее крыльцо. Расстегнув симпатичные босоножки, в которых отправилась прошлым вечером в бар, я сбросила их на деревянный пол и натянула черные резиновые сапоги с большими розовыми розами, голубыми листьями и крошечными желтыми цветочками.

В сопровождении собак, следовавших за мной по пятам, и с телефоном в руке я направилась в конюшню.

Итак, сегодня мне предстояло три дела. Позвонить Дианне. Сменить простыни на кровати. И съездить в город, если мне что-нибудь понадобится для приготовления ужина Джонни завтра вечером.

Я выросла вне плана, жила хаотичной жизнью, где время принадлежало лишь мне, потому что на мамину долю выпало много испытаний, ее трудная жизнь, упорный труд, безграничная любовь к своим дочерям, удары судьбы и выбор, который она принимала в той или иной ситуации, научили меня, что стабильность — это люди, а не места и вещи.

Но мой образ мыслей яростно отвергал подобную идею. Поэтому, покинув мамин дом, я стремилась к порядку и стабильности почти во всех аспектах своей жизни до такой степени, что планировала время, когда позволю одной из этих двух вещей перестать существовать.

Попутно я искала идеальную модель упорядочивания своей жизни, когда где-то прочитала статью о том, как провести бесполезное время с пользой, без стресса, но, самое главное, — быть свободной.

За то время, которое вы, скорее всего, просто потратили бы впустую, сидя перед телевизором в будние дни, можно избавиться от домашних дел, чтобы освободить себе выходные.

С этой целью один вечер в неделю я отводила, чтобы вытереть пыль. Еще один — пропылесосить. В другие вечера — убирала ванные комнаты. Стирала по одной стирке за вечер, пока грязного белья не оставалось. Каждые две недели гладила. И если мне нужно было что-то сделать в городе, я распределяла задачи и выполняла их после работы, прежде чем вернуться домой. За исключением покупок продуктов, которые я совершала каждый пятничный вечер, но прежде чем отправиться в продуктовый, я сперва заходила в цветочный магазин «Мэйси», который по пятницам оставался открытым допоздна, так что целую неделю у меня по всему дому стояли свежие цветы.

Единственное, что мне оставалось на выходные, — это смена постельного белья каждое воскресенье, поэтому вечером, после долгого горячего душа или ванной, сделав маникюр, педикюр и процедуры по уходу за лицом, поужинав экстравагантными блюдами, которые я сама себе готовила, почитав или посмотрев фильм, я могла скользнуть в прохладные, чистые простыни.

Для человека, жаждущего порядка, такой график был подобен нирване. Единственной рутиной на выходные была уборка стойла субботним утром, а потом я была свободна.

Свободна быть хаотичной.

Свободна возиться с растениями и травами, а летом с цветами.

Свободна печь хлеб, варить желе и готовить ароматизированные водки и джины.

Свободна отправиться в город и бродить по торговому центру или по улочке с магазинами, пообедать в приятном месте или побаловать себя вкусным ужином.

Свободна устроить себе длительные воскресные процедуры по уходу за лицом, — единственное, что мама планировала и настаивала, чтобы мы, девочки (если сама была не на работе), делали, говоря: «О чем и следует беспокоиться в этой жизни, мои прекрасные королевы, так это о своей коже».

Она делала нам маски для лица из овсянки, меда, пыльцы и авокадо, на которые, безусловно, тщательно экономила, чтобы позволить себе.

Но мы устраивали вечера ухода за лицом для девочек каждое воскресенье, когда у мамы был выходной, и в тех редких случаях, когда у мамы появлялось немного лишних денег, и мы могли позволить себе бутылочку лака для ногтей после того, как у нас заканчивался предыдущий, мы также делали маникюр и педикюр.

Мама умерла в возрасте сорока шести лет, но вместо того, чтобы в сорок шесть, выглядеть на свой возраст, она выглядела на тридцать, пока боль и яд не состарили и не иссушили ее.

Она была прекрасна.

Вот почему ее парню в то время было тридцать два.

Мне стало интересно, сколько лет Джонни.

Возможно, на этот вопрос он ответит завтра вечером.

Я зашла в конюшню. Собаки принялись бродить и обнюхивать помещение, будто никогда не бывали здесь раньше, когда приходили сюда каждый день. Я удостоверилась, что заперла за собой ворота, и направилась к стойлу Серенгети, чтобы выпустить ее ненадолго погулять по пастбищу, а затем нажала дозвон, чтобы связаться с Дианной.

— Иззи? — ответила она.

— Привет, я дома.

— Хорошо… как ты?

Как я?

Помимо поведения Джонни, которое объяснялось печальным фактом, что сегодня была годовщина смерти его отца, и, не говоря уже о том, что после того, как мы в последний раз занимались сексом, он не проявил ни капли нежности (вообще, если не считать того, что усадил меня на столешницу, что я, вроде как, посчитала за нежность), — кроме приятного, долгого и восхитительного поцелуя возле моей машины — я была в порядке, тем более, завтра вечером он собирался прийти на ужин.

— Я в порядке, — подтвердила я, открывая стойло Серенгети и заходя внутрь, я погладила ее по морде, в то время как она задвигала ноздрями, чтобы понюхать мою шею и разметать дыханием мои волосы.

— Проклятье, — пробормотала Дианна.

Моя рука на Серенгети остановилась, и я сосредоточилась на Дианне.

— Что? — спросила я.

— Проклятье, — повторила она.

— Почему ты повторяешь «проклятье»?

— Ну, Джонни Гэмбл — это Джонни Гэмбл.

Одна конкретная область в моей груди сжалась от того, как она передала эту очевидную, но все еще сбивающую с толку информацию.

— И что это должно означать? — надавила я.

— Он Джонни Гэмбл из «Автомастерских Гэмбла». Он тебе это сказал?

Нет, он мне этого не говорил.

И вдруг мне стало неловко из-за того, что мне не нравилось все это время.

Но сейчас стало еще хуже, так как Дианна знала о мужчине, с которым я переспала, больше меня.

Серенгети начинала нервничать, поэтому я подтолкнула ее к выходу из стойла, и, оказавшись в проходе, она выбежала из открытого отсека позади на пастбище.

Я перешла к Амаретто, сообщая Дианне:

— Нет, он мне этого не говорил. В смысле, мы разговаривали, но также занимались другими вещами. — Я позволила невысказанным словам повиснуть в воздухе, прежде чем продолжить: — Я не знаю, что такое «Автомастерские Гэмбла».

Даже несмотря на то, что мне казалось, я не знала. Что-то в этом названии показалось мне знакомым.

— Ты прожила здесь недостаточно долго, — пробормотала она, когда я открыла стойло Амаретто и подошла, чтобы быстро погладить его, прежде чем выпустить. Чуть громче Дианна сказала: — Знаешь заправочную станцию в городе?

Ох, точно.

Вот где я это видела.

— Она принадлежит ему?

— Она и еще семь таких же в трех округах. Ни одной в городе, только в округах. Некоторые из них похожи на мини-маркеты. Во всех продаются бензин и оказываются услуги по ремонту автомобилей.

Ого.

Это впечатляло.

— Он унаследовал их от отца, который тот унаследовал от своего отца, — сообщила Дианна.

Не менее впечатляюще.

Выйдя вслед за Амаретто, я остановилась у открытого отсека, облокотилась на него и наблюдала, как лошади, воссоединившись на пастбище, фамильярно обнюхивают друг друга.

— Не уверена, почему это заслуживает проклятий, — поделилась я.