Танцующие пылинки

Он хмыкнул.

— Или, может быть, это просто потому, что теперь у тебя есть кто-то другой.

Боже, он просит меня причинить ему боль.

— Мики…

— Есть кто-то другой?

Я не могла рассказать о Киллиане, но опять же, я не хотела лгать.

— Да.

Он прерывисто выдохнул.

— Друг, о котором ты говорила?

— Да.

— И ты любишь его? Это он, верно.

— Да, это он. И да, я люблю его.

Мики повернул лицо к свету, так что я увидела, как его прорезала боль. Я подалась вперед.

— Мики, я не такая, как ты говоришь. Не такая. И тот факт, что ты так думаешь обо мне… Любовь — это не разрушение кого-то, чтобы довести его до своего уровня. Любовь — это видеть в человеке, которого ты любишь, — мой голос дрогнул от эмоций, когда я подумала о вере Киллиана в меня, — лучшую возможную версию того, кем они могут быть.

Его челюсти сжались, но он кивнул, в глазах заблестели слезы.

— Ты знаешь, что я права.

Он продолжал кивать, с трудом сглатывая, словно пытаясь проглотить свои эмоции.

— Если ты пришел сюда ради меня, ради себя или ради группы, я не поеду с тобой домой.

Мики, наконец, посмотрел на меня.

— Значит, ты никогда не вернешься домой?

Я грустно улыбнулась ему.

— Я дома.

— Черт, — выдохнул он дрожащим голосом, проводя рукой по волосам. — Мне нужно выпить.

По комнате будто пробежал холодок, и меня охватило беспокойство.

— Не говори так.

Он поморщился.

— Не волнуйся. Я и не собираюсь этого делать. Я просто… У меня есть триггеры, ты же знаешь.

Я почти боялась спросить.

— Я… Я твой триггер?

Мика не ответил, но выражение его лица говорило за него. Беспокойство терзало меня, и по мере того, как тянулась ночь, я заставляла себя бодрствовать и наблюдать за Мики, пока смена часовых поясов, наконец, не увлекла его за собой. Убедившись, что он спит и не уйдет, чтобы найти выпивку, я рухнула рядом с Брэндоном на свою кровать настолько измученная, что даже его храп не мог меня разбудить.