Танцующие пылинки

ГЛАВА 31

Я поселилась в отеле.

Киллиан хотел, чтобы я переехала к Отэм, но теперь у меня были деньги. Деньги, которые я могла потратить на дорогой гостиничный номер и жить там до бесконечности.

Все зависли в режиме ожидания, включая Киллиана, ну, а мне нужно было пространство, чтобы прислушаться к своим собственным мыслям. Звонили Брэндон, Мики и Гейл, чтобы узнать, как я справляюсь с пресс-бурей. Мики хотел вернуться и поддержать меня, но я сказала, что это только ухудшит ситуацию.

И я наконец-то дозвонилась до Остина. Найти и перехватить его в дороге чтобы извиниться — тот еще квест — было столь необходимым мне отвлечением. Очевидно, Остин ненавидел каждую минуту, проведенную на первозданной природе, что меня не удивило, но он любил Селину и ради нее был готов на все.

Это чертовски поразило меня, и я не преминула упомянуть об этом. Остин сказал, что Селина необыкновенная девушка. Выпускница колледжа, работала барменом летом до начала учебы в аспирантуре в Беркли, где он с ней и познакомился. Ее полное и абсолютное отсутствие интереса к нему как к рок-звезде решило все.

— Я знал, что когда, наконец, покорил ее, это было потому, что я Остин, а не парень с гитарой. Она такая чертовски умная, это пугает, Скай. Она не принимает мою фигню, — сказал он мне с более чем намеком на удовлетворение.

Я была рада. Эта девушка явно та, которая нужна именно Остину. Я сказала, что хочу познакомиться с ней, и мы договорились, что так и будет.

Разговор с Остином был единственной радостью за последние сорок восемь часов, после того, как Скайлар Финч снова стала официально принадлежать миру.

Я пряталась в этом гостиничном номере со вчерашнего дня, и ничто, кроме моих мыслей, не могло меня отвлечь. И скажу, что это были невеселые мысли.

Завалившись поперек огромной кровати, я взяла заметки Лоис для моего интервью одному из крупнейших утренних ток-шоу Великобритании. Я согласилась, но попросила у Киллиана некоторое время. Он дал мне три дня.

— Как великодушно, — пробормотала я.

Он также мне запретил просматривать социальные сети. Еще несколько месяцев назад меня бы это вполне устроило. Непрекращающееся жужжание, которое заполняло мой мозг, когда я была в Tellurian, вернулось. Как и постоянное острое стеснение в груди.

Я начала подозревать, что это симптомы тревожного расстройства.

Раньше мне это никогда не приходило в голову, но Мэнди испытывала панические атаки и как-то описала мне эти ощущения. Я не была нервным человеком и не думала, что у меня могло быть тревожное расстройство. Но теперь, снова испытывая эти чувства и вспоминая описание Мэнди, думаю, что да.

Для меня это не было чем-то обычным и предполагаю, что именно жизнь в центре внимания причина моего беспокойства.

Физические симптомы сопровождались слишком знакомым ощущением надвигающейся гибели. Это было ужасно. Болезненно для моего нутра. Эта обреченность давила на меня. Заставляла чувствовать себя хрупкой, как будто лишь одно прикосновение могло разорвать меня на куски.

В то время единственным способом, который я знала, чтобы справиться, когда мне плохо — это отталкивать людей, изолировать себя, чтобы не беспокоиться, что моя группа или семья заметят, что я не в себе. У меня были периоды, особенно когда мы гастролировали, но я была слишком занята, чтобы думать о том, чтобы быть в порядке, и несколько дней я чувствовала себя почти нормально. Другие дни были плохими.

Сегодня был такой плохой день.

Вчерашний день тоже был довольно отстойным.

К счастью, Киллиан приходил в мой гостиничный номер только поздно ночью, чтобы быть незамеченным, так что мне не пришлось разбираться со своими душераздирающе сложными чувствами к этому человеку.

Это была еще одна причина, по которой он был недоволен, что я решила не оставаться с его сестрой.

Никакого укромного уголка для Киллиана.

Я вздохнула и перевернулась на спину, уставившись в потолок. Киллиан приходил не для того, чтобы просто потрахаться. Я это знала. Я просто… Наверное, я пыталась очернить его. Сделать все проще.

Все это воспринималось нелегко, и не менее сложно было оставаться в неведении относительно того, что писали фанаты в интернете. Всего несколько месяцев назад я не хотела этого знать. Но теперь же мне было это необходимо. Я потянулась к телефону на прикроватном столике и позвонила консьержу.

Пять минут спустя раздался стук в дверь. Я открыла ее и обнаружила безукоризненно одетую сотрудницу в великолепном юбочном костюме. Она улыбнулась, протягивая планшет.

— Мы создали для вас учетную запись пользователя на гостиничном планшете, мисс Финч. Если вам понадобится что-нибудь еще, пожалуйста, не стесняйтесь спрашивать.

— Спасибо.

Я дрожащими руками забрала устройство и закрыла дверь. Внутри все перевернулось.

— Поехали, — пробормотала я себе под нос.

Потребовалось некоторое время, чтобы получить доступ к своим учетным записям, потому что я забыла пару паролей, и мне пришлось их восстанавливать. Наконец, я вошла в систему.

Сердце бешено заколотилось, когда я открыла главную страницу в Твиттер и увидела под боковой панелью надпись: «Тренды для вас»: #ВозвращениеФинч.

Собравшись с духом, я нажала на хэштег.

Последовал шквал твитов-обвинений, что я намеренно напугала фанатов, и сейчас, когда меня объявили живой и здоровой, имею наглость не давать комментарии. Там же были ссылки на интервью с группой на Ютюб, в котором был расстроенный Брэндон. Еще меня назвали бессердечной сукой. Фанаты спрашивали, почему ребята простили меня. Кто-то даже написал: «Я бы хотел, чтобы эта сука умерла. Лучше оплакивать ее, чем так разочаровываться».

Нажав на тэг #ДолбаннаяФинч#ФинчИдиНаХрен, я увидала, как обычные люди называют человека за то, что он перешел черту.

Увиденное заставило меня отбросить планшет на кровать. Не думала, что можно еще глубже окунуться в дерьмо. Я провела рукой по лицу, желая хоть раз, всего один проклятый раз, чтобы пара красных туфель, как у Элли из страны Оз, унесли меня в волшебное место под названием Дом, реально существовала.

Я сползла по стене, и когда моя задница коснулась ковра, невидящим взглядом уставилась в противоположный конец номера.

Четыре дня назад я была восхитительно счастлива. Я думала, что я дома.

Затем я сделала один звонок — один долбанный телефонный звонок — и потеряла все. Ведь я потеряла все, не так ли?

Зазвонил мой сотовый, вырвав из печальных мыслей. Я заставила себя оторвать задницу от пола и ответить на вызов.

Киллиан.

Я подумывала проигнорировать, но это только привело бы его в отель, чтобы проверить меня, и это могло бы ухудшить ситуацию.

— Привет, — сказала я, сворачиваясь калачиком в кресле.

— Привет и тебе.

Я зажмурилась при звуке его голоса, наслаждаясь им.

— Я хотел проверить. Как же хочу быть рядом с тобой.

— Я знаю.

— Ты уже поела?

— Да, — солгала я.

— Отель временный. Мы найдем тебе другое жилье.

Я не возражала против отеля.

— Я спала в палатке на кладбище в течение пяти месяцев. Отель нормальный.

— Как ты относишься к интервью?

Хочу воткнуть тебе нож в глаз за то, что ты заставил меня пойти на это.

— Хорошо.

— Записи Лоис, все нормально?

— С ними все в порядке.

— Послушай, вчера нам нужно было многое обсудить, но я не хотел перегружать тебя, мы думаем, что следует перенести график фотосессии для обложки альбома. Было бы неплохо иметь его при себе уже на интервью, чтобы фанаты получили твои извинения и обещание новой музыки. Давай завтра, хорошо?

Ты только поэтому позвонил?

— Хорошо.

— Следом мы хотели бы снять клип на песню «На ветру».

Значит, ты решил, что это мой первый сингл, не обсудив его со мной?

— Хорошо.

Киллиан на мгновение замолчал.

— Это единственное слово, которое ты будешь произносить?

— Я слишком устала, чтобы говорить что-то еще.

— Скайлар, ты не представляешь, как мне тяжело видеть, что тебе приходится иметь дело с этим. Ты не представляешь, как тяжело было видеть, что эти ублюдки окружили тебя, а я даже не смог утешить тебя потом.

Но этого недостаточно.

— Я знаю это. — Слезы обожгли мне глаза, и я сморгнула их. — Эй, послушай, я действительно устала. Увидимся завтра, хорошо?

— Конечно, поспи немного. Я люблю тебя.

Стеснение в груди стало почти невыносимым.

Я повесил трубку, не сказав ничего в ответ.

Чувство вины вызвало в животе тошноту. Потом я разозлилась на себя, что чувствовала вину из-за того, что причинила ему боль, потому что он причинил боль мне. Однако, в отличие от моего, я знала, что Киллиан не был преднамеренным. Сложный ублюдок. Я фыркнула и вернулась к кровати, где лежали записи Лоис.

Они все спланировали.

Я перечитала, что она хотела, чтобы я сказала. Гнев невольно сжал мои руки и смял бумаги. Планшет лежал на кровати, экран был погашен. Я протянула руку и постучала по нему. Ужасный твит был перед глазами. Я взглянула на смятые бумаги в своей руке, а затем снова на планшет.

Киллиан был прав. Я должна объясниться со своими поклонниками, и неважно, если больше не выпущу ни одной песни, это объяснение должно было произойти.

Однако, я уже не была той Скайлар-Финч-Мне-было-семнадцать, когда мы подписали наш первый контракт на альбом, и всего двадцать два, когда я потеряла маму и ушла из группы. Я прислушивался ко всему, что советовали Гейл и наши пиарщики. Я делала, как хотели они. Я позволяла контролировать себя и манипулировать собой. Не думаю, что Гейл или кто-либо из них имели в виду нехорошее. Они делали свою работу, стараясь сделать нас успешными.

Но два года жизни в одиночестве, суровой жизни, наблюдения за тем, как живет другая часть людей, изменили меня. Хотела я сейчас признавать или нет, доброта Киллиана и Отэм по отношению ко мне тоже изменила меня.

Я хотела быть сильнее.

Я хотела быть храбрее.

И больше всего мне хотелось снова владеть своей жизнью.

Я устала плясать под чужую дудку.

Я схватила блокнот с монограммой отеля и ручку с прикроватного столика и начала яростно писать. Я написала все, что хотела сказать. Это было очень личное, и мне было трудно; однако я решила, что лучше так и сделать, чем позволять другим людям строить жуткие предположения. Закончив, несколько раз перечитала слова, чтобы закрепить их в моем сознании. Затем открыла камеру на планшете и начала снимать в режиме селфи.

— Привет всем. Это своего рода видеообращение ко всем вам, и оно долго готовилось. — Я вздохнула, проводя рукой по волосам, выражение моего лица было наполнено самобичеванием. — В мире не так много слов извинений, чтобы выразить сожаление по поводу того, что мне потребовалось так много времени, чтобы связаться с вами. Мои поклонники хотят знать, где я и почему исчезла, и, по правде говоря, я должна вам объяснить. Вы все были так преданы мне на протяжении многих лет, а я не очень хорошо отплачивала вам за эту преданность.

Я была очень несчастлива, пока была в группе. Не поймите меня неправильно — я любила своих парней: Остина, Брэндона и Мики. Они моя семья, вы же знаете. И я любила музыку, я любила своих поклонников, мне нравилось быть на сцене. Мне не нравилось, когда моя личная жизнь была выставлена на всеобщее обозрение в интернете и журналах. Как оказалось, я очень скрытный человек, и, наверное, я действительно не понимала этого в семнадцать лет, когда мы подписали наш первый контракт. Все, что меня тогда волновало — это выступления и написание музыки. Впервые я поняла, что у меня нет того, что нужно, чтобы стать «знаменитостью», когда впервые увидела себя на первой странице бульварного журнала, когда впервые получила случайные и ненужные негативные комментарии к хорошему посту в Инстаграм. Правда в том, что нам говорят игнорировать это, позволить негативу смыться с нас и двигаться дальше, потому что внимание в любой форме — это хорошо.