Ирландские предания

Глава VIII

Добрые и злые люди есть в этом и во всяком другом мире, и человек, который выходит из него, идет к добру или злу, которое ему привычно, а возвращаясь, обязательно получит причитающееся. Беда, обрушившаяся на Бекуму, не заставила ее покаяться, и эта милая дама начала творить зло столь же быстро и невинно, как начинает расти цветок. Именно она отвечала за беды, обрушившиеся на Ирландию, и можно лишь спросить, почему она принесла эти беды и засуху в край, который теперь был ее собственной землей.

За всеми злодеяниями скрывается тщеславие или уверенность, что мы лучше других и нам положено больше. Вероятно, как бы стойко ни приняла Бекума свою судьбу, была уязвлена она в своей гордыне, в личной силе, отстраненности и эгоизме, ведь разум в них уподобляет себя Богу и будет сопротивляться всякому владычеству, кроме своего собственного. Она была наказана, то есть подчинена контролю, но ее чувство свободы, особого положения и самого существования были оскорблены. Разум пытается ускользнуть даже от законов природы и тем паче от деспотизма себе подобных, ибо если кто-то может управлять мной, значит, он меня подчинил, стал мной, и как же ужасно кажусь я себе умаленным от такого прибытка!

Это чувство обособости — тщеславие, и оно основа всех дурных поступков. Ибо мы не свобода, мы контроль, и должны мы перво-наперво подчинить наши собственные действия, прежде чем сможем пустить их в дело. Даже бездумно предполагаем мы права других на все, что имеем, и если не делимся с ними своим добром, то потому, что не можем, не имеем его; а если все же и делимся тем, чем имеем, то в дело идет и зло. Настаивать, чтобы другие люди разделяли наши мытарства, — первый шаг к тому, чтобы-заставить их разделяли обретенную нами радость.

Бекума полагала, что раз она должна страдать, то все остальные, кого встречает она, тоже должны мучиться. Посему гневалась она на Ирландию, и в особенности на юного Арта, сына своего мужа, и сделала она все, чтобы сокрушить Ирландию и королевича. Возможно, чувствовала, что не может заставить их страдать, а это сводит с ума любую женщину. Или, быть может, она и впрямь желала сына, а не отца, и ее невоплощенное желание претворилось в ненависть. И это правда, что Арт относился к преемнице матери своей с сильной неприязнью, и то правда, что она яро отвечала ему тем же.

Однажды Бекума вышла на лужайку перед дворцом и, увидав, что Арт играет с Кромдесом в шахматы, подошла к столу, за которым шла игра, и некоторое время за ней наблюдала. Однако юный принц не обращал на нее никакого внимания, пока она стояла у доски, ибо знал, что эта дева — враг Ирландии, и не мог он даже заставить себя взглянуть на нее.

Бекума же, глядя на его красивую головку, улыбалась, полная злости, как и надменности.

— О сын короля, — молвила она, — желаю сыграть с тобой на пари.

Тогда Арт поднял голову и учтиво встал, но на нее не взглянул.

— Что бы ни повелела королева, я исполню, — ответил он.

— Разве я не мать тебе? — насмешливо ответила она, опускаясь на кресло, с которого соскочил главный маг.

Партия началась, и игра Бекумы была настолько искусной, что Арту было трудно противостоять ее действиям. Однако в какой-то момент Бекума задумалась и как бы по ошибке сделала ход, принесший победу ее сопернику. Однако того она и хотела. Сидела, прикусив губу своими белыми ровными зубками, и сердито глядела на Арта.

— Что ты от меня хочешь? — спросила.

— Повелеваю тебе не принимать пищи в Ирландии, пока ты не найдешь жезл Курой[99], сына Дайре.

Тогда Бекума накинула на себя плащ и пошла от Тары на север и на восток, пока не пришла к росистому сиявшему холму Энгу-са Ога в Ольстере, но там ее не приняли. Оттуда она отправилась к сидам, коими правил Огабал[100] , и, хотя этот владыка не хотел принять ее, дочь его Анэ, которая была молочной сестрой Бекумы, впустила ее в Дивноземье.

Она поспрашивала и узнала, где находится крепость Курой Мак-Даре, и, получив это известие, отправилась в Слив-Миш[101]. Неважно, к каким хитростям прибегла она, уговорив Курой отдать свой жезл, достаточно того, что смогла она с триумфом вернуться в Тару. Отдавая жезл Арту, молвила:

— Требую отыграться!

— Твое право, — молвил Арт; они уселись на лужайке перед дворцом и начали играть.

Трудной была та игра, и каждый из противников сидел порой по часу, уставившись на доску, прежде чем сделать следующий ход, а иной раз отрывали глаза от доски и часами смотрели в небо, как бы ища там совета. Однако молочная сестра Бекумы Анэ явилась из Дивноземья и, невидимая ни для кого, вмешивалась в игру Арта, так что, глянув на доску, сбледнул он, ибо увидел — игра проиграна.

— Я не двигал эту фигуру, — сказал он сурово.

— Я тоже, — заявила Бекума и призвала зевак это подтвердить.

При этом тайком улыбалась она, ибо видела, что взглядам смертных незримо.

— Думаю, эта партия за мной, — тихо заметила она.

— Думаю, твои друзья в Дивноземье смухлевали, — ответил он, — но партия твоя, если ты готова так побеждать.

— Повелеваю тебе, — сказала Бекума, — не принимать никакой пищи в Ирландии, пока не найдешь ты Дельвкаем, дочь Моргана.

— Где же искать мне ее? — воскликнул в отчаянии Арт.

— Она на одном из морских островов, — ответила Бекума, — это все, что скажу тебе. — И глянула она на него злобно, радостно и довольно, ибо подумала, что он уже никогда не вернется из этого путешествия, и Морган о том позаботится.