Пансионат "Уютный дом". Побег.

К ее плану метаморф отнесся скептически. Но высмеивать его не стал. Сказал, что бочку докатит сам, одобрил собирание еды. Попросил кроме съестного и ножа ничего с собой не брать. Разве что нитки с иголкой на всякий случай.

— На какой случай? — спросила наивно Анна. Посмотрела на лицо юноши и замолчала.

— Вино я сам достану, — сообщил парень. Аня не стала интересоваться, зачем им вино. Явно не для распития.

То, что они собираются не на прогулку, она и сама понимала. И все же одно дело строить далеко идущие планы и совсем другое осознать, что они вот-вот воплотятся в жизнь. И воплощение это может сулить много проблем и опасностей. Ведь даже если они перелезут через стену — что дальше? Их ждут Дикие звери, разбойники, холод и голод, нечисть, до сих пор иногда встречающаяся в лесах. А им идти и идти до отцова поместья. Пешком. Одним. Представляя их путь, Аня начинала боятся грядущих опасностей. Но понимала она и то, что оставаться в подобном месте — значит ставить жизнь на кон. Потому что в пансионате "Уютный дом" мало кто задерживался надолго наподобие Чера или Матвея.

О пансионатских Чер говорить не любил. Про наставников ничего не рассказывал, только на вопрос, может ли Олег Бран как-то повлиять на него на расстоянии, зло искривил губы и сказал:

— Бран ничего не может. Пустое место. Она всегда занималась мной сама. Но у нее нет власти над разумом. Она разрабатывает модификации тел, сшивает ауры или их части, пришивает нам клыки, крылья, шкуры, но она не может заставить нас думать то, что ей нужно и желать того, что ей выгодно.

И он с весьма упрямым выражением лица толкнул бочку вперед. Аня, шедшая рядом, всполошилась.

— Но если есть другие, кого мучают, может…

Чер резко остановился.

— Я не очень хороший человек, — сказал он, глядя ей в глаза, — этим людям нет дела до меня, и мне нет дела до них. Но я знаю, что многие из них согласились на эксперимент сами. Хотя они, конечно, не знали, на что шли. Она… умеет убеждать. Некоторые до сих пор жаждут выделиться или получить какую-то невиданную мощь, силу, способность. Например, Павел. Те же, кто перехотел быть подопытным переведены в лекарский или научный флигель. И оттуда мы их не сможем вызволить. Ты сама видела, там всегда дежурят наставники, на дверях замки, а на окнах решетки. Сунешься — сгинешь вместе с ними. Поняла?

Аня кивнула. Чер никогда не говорил так долго, и длинна его речи произвела на нее не меньшее впечатление, чем суть изложенного. Но на душе все равно было муторно. Ей казалось, это она закапывает сейчас своими руками чью-то могилу.

— Аня, — Чер посмотрел на нее устало. — давай я постараюсь доставить тебя невредимой отцу, а потом можешь писать тысячи петиций трем тысячам королей, идет?

Она опять кивнула. Не отрывая взгляда от земли.

— Аня, ты помнишь проверяющего?

— Да.

— Ты его давно видела?

— Да…

Да, давно. Последний раз в ту самую ночь, когда…

Аня ойкнула и посмотрела на собеседника с ужасом.

— Что можешь сделать ты, если он ничего не смог? — спросил Чер и толкнул бочку.

На том попытки расширить их маленький заговорщический кружок прекратились.

О детях, находящихся в пансионате, Чер рассказывал не многим больше, чем о наставниках. Только упомянул, что Матвей — важная шишка и, кажется, родственник короля.

— Почему же он здесь? — удивилась Анна. Чер ткнул в ее сторону грязным пальцем.

— Потому же, почему и ты. Заложник. Чтобы его семья не делала глупостей.

— Но… — начала было Аня и замолкла, вспомнив конец лета. Суету, шепотки, тревогу отца, срочные сборы. Ее сначала отправили в пансионат, а потом вдруг вернули обратно, чтобы отослать с братьями-сестрами в другую страну. Значит, ему ставили какие-то условия? И он знал, что с детьми может что-то произойти.

— Но тогда меня могут вернуть отцу? — вычленила Анна главное. Чер вздохнул.

— Могут, — согласился он, вытирая руки об и без того грязную рубашку. — Если у отца остались деньги, влияние, власть, компромат на высоких лиц или еще что-то, что позволит ему диктовать условия. А если нет, то оставаться здесь нельзя. Будешь запасной подопытной мышью. Или закопают за научным флигелем за ненадобностью.

Аня вздрогнула. Чер как ни в чем не бывало взял с пня свой кусок сыра и впился в него зубами. То, о чем он говорил, казалось ему обыденным и естественным. А ее до пяток пробирала дрожь от каждого его слова.

— И.…так…все? — выдавила из себя девушка.

— Ну есть те, кого просто не трогают. Соседка твоя, например. По анализам не подошли или что-то такое. Держат про запас. Мало ли, вдруг пригодятся. Никому ненужные дети — хорошая основа для эксперимента. Никто о них не спросит.

Больше Анна вопросов метаморфу не задавала. Просто приносила ему поесть, сидела рядом или шла чуть позади него, когда он толкал бочку. Работал Чер, не смотря на худобу, хорошо. С ним дело как-то сразу приблизилось к своему логическому завершению. Тем более, что все внимание парень уделял рабочие. Помимо этих двух странных дискуссий, он с Аней почти не разговаривал. Девушка боялась теперь о чем-либо спрашивать, подсознательно понимая, что честные ответы вряд ли прибавят ей спокойствия, а на нечестные Чер не способен, парень же сам по себе вообще был не особо разговорчивым индивидом. Складывалось ощущение, что он и не общался до нее почти ни с кем. К обоюдному удовлетворению сторон, впрочем. Глядя на неожиданно появившегося у нее друга, Аня чувствовала вину. То, что он странный не давало ей права плохо о нем думать. Он по-своему пытался ей помочь. И он имел право на свое, необычное, мнение о многих вещах. Это не делало из него монстра, к которым она его причислила поначалу. Теперь узнав о нем больше, она многое видела в другом свете. И молчать с ним на пару Ане не было в тягость. В этом даже было что-то умиротворенно уютное.

В знаменательный день встречи стены и бочки юноша, собравшись с духом, задал судя по всему давно мучающий его вопрос:

— Ты меня не боишься?

Аня посмотрела на него удивленно.

— Нет. А надо?

Чер всерьез задумался над ее шутливо провокационным вопросом.

— Может, и надо.

— Зачем? — Спросила устало девушка.

— Мне кажется, ты не совсем понимаешь…суть происходящего.

Аня села на лежащее рядом поваленное дерево.

— Неужели?

Чер нахмурился.

— Ты не боишься того, что встретишь за стеной?

Аня боялась. Очень даже. Именно поэтому и храбрилась.

— Ты их загрызешь, — сказала она, не подумав. И тут же прикусила язык. — Прости! Я…

— Я не смогу, — Чер сел рядом. — Я… Я же не зверь, Ань. Эту шкуру мне пришили. Я не знаю, как это объяснить, не понимаю ничего в магических ритуалах. Но я не ем сырого мяса. Не охочусь. Не стал лучше слышать или видеть. Я просто могу по приказу или по желанию…как сказать то…переделаться в другую форму. И только. Я даже двигаться некоторое время после превращения не могу — мне плохо. Поэтому перед нашим уходом я превращусь в полдень, чтобы успеть прийти в себя. А ты придешь к стене, как только стемнеет.

— Превратишься? — испугалась Анна. — Но…я думала, мы вместе…

Чер мотнул головой.

— Пешком идти слишком медленно. Поэтому ты сядешь на меня. Ты же скакала на лошади?

Аня вспомнила сей печальный опыт и посмотрела на собеседника со смесью страха и недоверия.

— Так быстрее и безопаснее, — пояснил юноша. — Не волнуйся, я терпеливый. И выносливый.

Она в этом и не сомневалась. И все же картинка, возникшая в голове, казалось дикой.

— Разве тебе будет так комфортно?

Чер положил локти на широко расставленные колени и сцепил пальцы в замок.

— Я.…нормально. Все будет нормально. Только…ты говори со мной иногда, ладно? Чтобы я не забывал.

Аня положила на его руку свою маленькую ладошку.

— Клянусь не затыкаться, — пообещала она.

Парень серьезно кивнул, сжав ее пальцы.