Марьград

— Я тоже хотел попытаться, — без выражения произнес Смолёв, сидевший чуть в отдалении и все это время не сводивший глаз с девушки. — Но мне отказали.

Он поднялся, чуть помедлил. Затем широким шагом покинул помещение. Елохов издал невнятный горловой звук, На-Всё-Про-Всё сказал:

— Это он про Марину-покойницу. Любил ее. Добиться ее хотел. Все знали.

— Без взаимности, — добавил Елохов.

— Я его дочь, как думаете? — девушка открыла глаза, села прямо.

— Никак не думаем, — ответил Анциферов. — Этого знать нельзя. А не исключено, что ты только своей мамы и дочь.

— Партеногенез… — проговорила Марина.

— Чего? — не понял Петя.

— Партеногенез, друг мой Питер, — наставительно сказал Анциферов, — это, доктор Марина не даст соврать, однополое размножение. Женщина зачинает без участия мужчины. Рожает, естественно, точную свою копию.

— Как же без участия? — не понял Петя. — У нас ведь… мы ведь…

Анциферов прервал:

— Полагаю, не стоит здесь развивать тему при столь юной особе. Петюня, неудобно же, ты что?!

— Я врач, а не юная особа, — возразила Марина. — Петр Васильевич, поясняю: мама предполагала, что в Марьграде инсеменация… иначе говоря, доставка спермы к яйцеклетке… служит лишь сигналом для запуска процесса. Слияния клеток, мужской и женской, не происходит, поэтому геном дочери в точности совпадает с геномом матери. На сто процентов совпадает. Получается копия.

— Извините… — пробормотал Петя.

— К сожалению, — добавила Марина, — одно из немногих исследований, для которых у нас здесь ничего нет, это как раз сравнительный анализ ДНК. Соответственно нет уверенности в полном совпадении.

— Кстати, Пабло, — сказал Анциферов, — обрати внимание на эту гипотезу. Ты вот упорный материалист, да? Всю чертовщину, у нас творящуюся, объяснить не можешь, однако твердишь, что рано или поздно, так или иначе, но найдутся строго научные истолкования. Да? Вот тебе еще один факт для научного объяснения: этот самый партеногенез. Даже два факта: второй — наша, прости, Маришечка, сексуальность. Она у нас проявляется только в определенные периоды, вроде гона у зверей. Да? А сие значит, что и мы, мужчины, уже не совсем люди, и женщины наши, еще раз прости, Маришечка, не совсем люди. Слава Богу, мы хоть не настолько мутировали, чтобы стать не «не совсем», а «совсем не», как те, наверху. Вот и объясняй все это… строго научно!

Один «не совсем», подумал Игорь, другой «совсем не», но общего между ними, между Анциферовым и Федюней, довольно много…

— И объясню, — мрачно заявил Елохов. — СТО эйнштейновское освоил, ОТО почти закончил осваивать, квантовую тоже… Наметки кое-какие уже имею.

— Осваивай-осваивай, — кивнул Анциферов. — А мне пока немного осталось досказать. Про Илью осталось. Он погоревал-погоревал, все надеялся работой себя отвлечь… на благо коллектива… а потом сдался. И лег в безвременье. Наказал поднять его, когда изоляция закончится. Вот. Про Илью и Марию доложил. Теперь про…

Игорь поднял руку:

— Спасибо огромное, Иван, за ценнейшую информацию. Мне кое-что становится понятным… хотя, конечно, еще очень много неясного. Я так понимаю, что сейчас моя очередь излагать. Да и вы еще не закончили. Но есть предложение. Информации много, ей бы улечься как следует. А глубокая ночь, все устали, Марина просто измучена — не спорь! — так давайте прервемся на несколько часов. До утра. Есть что обдумать и будет о чем поговорить. Петр, разместишь Марину?

— Не вопрос, Игорь Юрьевич!

— Договорились, так и сделаем, — подвел итог Анциферов.

— Не забыть бы своим позвонить, — сказала Марина. — Волнуются, наверное… И девчонок проинструктировать… вот я же врачея… взяла и сбежала…

— Да, часы еще выставить, — вспомнил Игорь. — А кстати, на том уровне, где время стоит, часы тоже стоят?

— Естественно, — хмыкнул Елохов. И вдруг разразился: — У нас тут, как верхние выражаются, время медленное, для нас-то оно нормальное, а этажом ниже время стоит, как мертвое, и любые механизмы в нем стоят. Явление стазиса, чтоб ты знал, Джон хренов, — этот он, этак ядовито, Анциферову, понял Игорь, — наукой предсказано и объяснению подлежит непременно научному, вот так!

— Ой, все, — досадливо сказал Анциферов. — Гостям уже отдыхать пора, да и нам доспать не мешает. И форма одежды будет утром пристойная, — заметил он, поднимаясь и поплотнее запахивая простыню. — А то прямо табор какой-то.

— Бомжатник, — уточнил Александр.

Петя заново откупорил бутылку, хозяйственно слил в нее водку из шести нетронутых рюмок, убрал все по местам, повел Марину.

Разбрелись по спальням и остальные.

Укладывая услышанное в себя, а себя — в постель, Игорь мимолетно подумал: все-таки хорошие люди, пусть даже и «не совсем» люди. Отзывчивые. И героические. А что со странными странностями — ну так я в их шкуре не был, не мне и судить.