Знак черепа

— Уверен, так как имя капитана указано в условиях фрахта, а другого подходящего судна сейчас не найти, не говоря уже о потере времени при вынужденной перегрузке продовольствия и снаряжения. Я попробую обратиться за помощью в найме к моим друзьям-негоциантам, а вы поищите на берегу и на причалах. Промедление может нам дорого стоить!

В выражении лица сэра Ричарда явственно проглядывали тревога и беспокойство, а в его действиях было больше целеустремленности, чем он проявлял до сих пор. С получением нужных денег он, казалось, обрел некую свободу от Саймона, — ибо в существовании какой-то зависимости от него я ни секунды не сомневался.

Весь день я потратил на поиски моряков, обладающих опытом и добрым именем, но безрезультатно. В таком деле, как наше, команда особенно нуждалась в дисциплине, которая в первую очередь зависела от квартирмейстера, распределяющего вахты и командующего людьми. И в то же время с каждым упущенным часом отсрочка становилась для нас все более угрожающей. Я представлял себе, как Саймон снаряжает более быстроходное судно, и видел его печально-насмешливую улыбку, предполагая — и надеясь! — что он лично примет участие в путешествии.

Если мои надежды оправдаются и мы встретимся, то у меня к нему имелся свой собственный счет. С Картером я рассчитался, но оставался Симпкинс, который плюнул на меня, когда открывал люк в желобе, — а ведь за спиной трактирщика незримо стоял Саймон, в чем я был так же твердо уверен, как если бы видел его воочию.

К исходу дня у нас все еще не хватало шестнадцати моряков до полного комплекта, который должен был составлять человек сорок. Фентон и Пайк предложили свои услуги в качестве вербовщиков, но я не мог доверять их выбору. Фентону выплатили его две тысячи гиней, и он нашел им достойное применение в ближайших тавернах. Питер не спускал глаз с обоих пиратов, не отходя от них ни на шаг ни днем ни ночью, хоть я и не видел в этом особой необходимости: алчность должна была удерживать их возле нас прочнее любой привязи. По заключенному между нами договору Фентону следовало полтора процента от стоимости сокровищ, Пайку — два, мне — два с половиной, а остальное, за вычетом расходов на экспедицию, полагалось разделить между собой Фрэнку Маддену и сэру Ричарду.

Ближе к полуночи я предпринял еще одну попытку обойти прибрежные таверны в расчете на то, что к этому времени в них прибавляется посетителей и их завсегдатаи становятся более склонными к подписанию контрактов. Однако ничего подходящего я в них не обнаружил, пока не дошел до последнего и самого популярного из подобных заведений — таверны «Обросший Якорь». Яркий свет, льющийся из широко раскрытых окон, падал на булыжную мостовую узкой улицы, и меня еще на подходе приветствовал громкий хор поющих голосов, среди которых я различил голос Запевалы Сэма:

— От грешной земли матросы ушли
в пучину бушующих вод,
и там, в глубине, на сумрачном дне
безмолвный ведут хоровод.
И помнят они, как в прежние дни
судьба им сулила успех:
любовь — для одних, вино — для других
и вечную радость для всех…

Слегка удивляясь странной склонности пиратов к балладам, предсказывающим их собственную судьбу (хоть и восхваляющим заодно их подвиги и бесстрашие), я проскользнул внутрь под одобрительные возгласы и стук кружек по столам, что заменяло здесь аплодисменты.

Помещение таверны тонуло в табачном дыму. С обеих сторон у стен под прямым углом к ним стояли скамьи, а столы хозяин разместил между ними — так было удобнее многочисленным посетителям, среди которых присутствовало немало женщин. Пол в центре комнаты был выскоблен добела и посыпан песком, а на противоположном от входа конце на небольшом возвышении сидели два скрипача. Когда я вошел и огляделся, музыканты подняли смычки, и человек десять моряков, прижимая к себе своих подружек, неуклюже, словно пляшущие медведи, принялись топтаться между столами под визгливые звуки скрипок; остальные тем временем громкими криками поторапливали прислугу, разносящую напитки и принимающую заказы.

Я с трудом разглядел Ластоногого Фентона, Запевалу Сэма и их неизменного спутника Питера, сидевших за одним из столов вместе с тремя матросами с «Золотой Надежды». Питер, толковый малый, следуя моим советам, сумел добиться расположения своих поднадзорных, и все шестеро походили сейчас на компанию закадычных дружков-грабителей после очередного дележа добычи.

— Вот это жизнь! — разглагольствовал Фентон. — Вольная, как ветер, и никто тобой не командует! Хочешь — бросай золото пригоршнями девчонкам, хочешь — ввяжись в драку, чтобы мускулы не размякли! Когда я плавал с Девисом…

— Кто здесь плавал с Девисом? — прервал его густой бас. Гигантского роста моряк, до самых глаз заросший жесткой курчавой бородой, поднялся из-за соседнего стола и подошел к Фентону. Блестящие черные волосы великана были заплетены в тугую косичку на затылке и выбивались спереди из-под ярко-алого головного платка, свисая на лоб. Густые брови прикрывали его прищуренные глаза, а остальная часть лица, не скрытая волосами, приобрела цвет потемневшей бронзы; на одной из щек светлой полоской выделялся застарелый шрам.

— Покажите мне человека Девиса! Кто это? Ты, что ли, приятель?

Хитрые глазки Фентона беспокойно забегали, но деваться ему было некуда, поскольку он, очевидно, не раз уже хвастался здесь своими героическими подвигами.

— Да, это я! — гордо выпятив грудь, заявил он.

— Ты был с ним, когда он семь дней и ночей дрался с испанцами в орудийном дыму и по колено в крови? Ты был там, приятель?

Фентон принял еще более горделивую осанку, и окружающие с еще большим восхищением взглянули на него.

— Да, я там был! Испанцы раз двадцать пытались взять нас на абордаж, но мы гнали их прочь, как стадо овец!

— Ты лжешь! — прогремел великан. — Ни слова правды не вылетело из твоей проклятой пьяной глотки!

— Кто сказал, что я лгу?

Фентон вскочил на ноги, потянувшись за ножом. Запевала Сэм схватился за рукоять своего палаша. Питер краем глаза заметил меня и остался сидеть неподвижно.

— Это говорю я, и десять человек могут подтвердить мои слова! Ах ты трусливый пес, дешевый прихлебатель, бабий угодник, мошенник, дурачащий лопоухих простаков! Да капитан Девис такому, как ты, не доверил бы и грязную швабру! Я служил у него канониром, и Эмбер тоже, а Уэллс был боцманом. Здесь нас одиннадцать человек из тех, кто сражался на борту «Ужаса». Долой с палубы и вон отсюда, подлый негодяй, выклянчивающий дармовую выпивку, хвастаясь чужими подвигами!

Моряк схватил кружку горячего рома с водой, стоявшую перед Фентоном, и выплеснул содержимое ему в лицо. Сверкнул нож, но рука гиганта стальным зажимом сомкнулась на запястье Фентона и сдавила его так, что пират взвизгнул от боли и оружие упало на пол.

Товарищи черноволосого великана столпились вокруг него, скрипачи прервали свою игру на фальшивой ноте, девицы завизжали, и все заведение словно взорвалось от воплей, громких голосов, грохота опрокидываемых столов и звона бьющейся посуды. В толпе засверкали ножи, и перепуганный трактирщик выскочил из-за стойки, чтобы утихомирить разбушевавшихся посетителей. Одиннадцать моряков, сражавшихся под флагом Девиса, стояли единым сплоченным строем, с ножами, пистолетами и тесаками наготове, и Фентон с Пайком, а также те, кто их поддерживал, потеснились назад.

— Опомнитесь! — вопил несчастный трактирщик. — Сейчас сюда придет стража, и вас всех арестуют! У меня отберут патент! Успокойтесь, умоляю вас!

— Тогда выстави отсюда этого хвастливого болтуна, или я перережу ему глотку, чтобы он не смог больше ни лгать, ни пьянствовать! Вон отсюда!

Фентон, придерживая рукой запястье, сверкнул глазами на своего противника. Шансы были явно не в его пользу. Он обернулся к Пайку:

— Пойдем, Сэм! Легко строить из себя храбреца, когда за спиной стоит целая толпа!

С матросами, пришедшими вместе с ними, они отступили к двери, поторапливаемые трактирщиком, который суетливо уговаривал и успокаивал их:

— Не надо скандалить, джентльмены, умоляю вас! Не надо скандалить! Мы все очутимся в тюрьме. Закон очень строг на этот счет!

Уловив мой одобрительный кивок, Питер отправился вслед за ними. Ни Пайк, ни Фентон не заметили меня. Суматоха улеглась, прислуга подняла перевернутые столы и разбитую посуду, и люди Девиса снова уселись на свои места. Скрипачи тут же принялись наигрывать веселую плясовую, и неуклюжие матросы со своими крикливыми возлюбленными вновь закружились между столов. Тревога на лице трактирщика сменилась озабоченностью.

— Кто мне заплатит за убытки? — жалобно простонал он.

Черноволосый великан сунул руку в карман своего сюртука, отделанного золотым галуном, местами потертого и покрытого пятнами морской соли, но все еще сохранившего элегантность покроя. Он достал оттуда пригоршню золотых гиней и отсчитал полдюжины в жадно протянутую ладонь трактирщика.

— Вот самый целительный бальзам для твоих недугов, — сказал он. — Ставь выпивку всей вахте в честь капитана Эдварда Девиса! Там, откуда пришли эти кругляшки, найдется еще немало таких же! Есть еще заряды в наших пороховых погребах!

Я чуть ли не с вожделением смотрел на этих крепко сбитых, бывалых парней. В том, что это пираты, я нисколько не сомневался, но они могли стать именно тем сплоченным, единым костяком, в котором так нуждалась наша разношерстная и разболтанная команда. Пустившись в рискованную авантюру, мы оказались буквально между молотом и наковальней — с Саймоном за спиной и ожидающей нас борьбой за сокровища впереди, — и нам требовались люди надежные и дисциплинированные, раз уж мы им доверяли свою судьбу. Ах, если бы ее доверить этим бородатым, решительным и дружным морякам!

Кружки были наполнены, и черноволосый гигант стоя провозгласил здравицу голосом, способным перекрыть грохот любого урагана:

— За Девиса! Все как один и — до дна!

Девон всегда слыл родиной славного племени морских разбойников. Здесь не было никого, кто не слыхал бы о Девисе или о подобных ему знаменитых буканьерах, громивших испанцев и грабивших их вест-индские владения во славу и благополучие английского флага. Кровавые дела творили они, эти морские разбойники, но мир всегда рукоплескал смелым воинам, и Девиса провозгласили отважным и галантным джентльменом.

Если кто и сомневался в принадлежности этих людей к его команде — во всяком случае, в это верил, — то все они покинули таверну вслед за Фентоном и Пайком. Чернобородый великан этому не препятствовал: он лишь проводил их пренебрежительным взглядом, как жалких каботажников и береговых слизняков, ставя на стол опустевшую кружку.

— Надеюсь, люди Девиса не откажутся выпить со мной, — воспользовался я минутной паузой, — сперва за капитана, а потом за его храбрую команду?

Великан с сомнением покосился на меня, но вскоре дружелюбный огонек зажегся в его черных глазах.

— Почему бы и нет? — сказал он. — Почему бы и нет, мой любезный джентльмен, хоть я готов побожиться, что вы — странная рыба, случайно заплывшая в эти воды!