Спецгруз из Мурманска

«ТРИКАЛА»

Наконец мы оказались против бреши. Дженни стояла у штурвала. Она подвела «Айлин Мор» так близко, что мы могли хорошо разглядеть проход. Он был на траверзе справа по борту, в четверти мили. Слева от устья прохода, на уступе, высилась остроконечная скала, она напоминала маяк, но была гораздо выше и толще. Волны разбивались об нее, набирая силу и высоту на подводном уступе, чтобы потом всей мощью обрушиться на этот шпиль и откатиться огромной пенной стеной на противоположный край прохода, достигавшего в ширину ярдов пятидесяти. У внутреннего конца прохода волны опять набирали силу и вновь разбивались об огромную массу изломанных острых скал, после чего откатывались назад, сливаясь со следующей волной, катящейся по проходу, и получалась гигантская рвущаяся вперед стена воды, которая, казалось, стремится смыть с неба низкие тучи. Лишь иногда на мгновение наступало затишье, и в эти считаные секунды можно было видеть, что в самом проходе рифов нет. А возле пляжа, где лежала «Трикала», по поверхности воды бежала лишь легкая рябь.

— Что же делать? — спросила Дженни. Мы были в рубке вдвоем. — Решать надо немедленно, ветер усиливается, да и темнеет уже.

Голос ее звучал неуверенно. «Айлин Мор» неистово кренилась. Дженни крепче ухватила штурвал. Я не знал, что ей сказать. Вот она, «Трикала», рукой подать. Но меня пугала мысль о том, что стоит яхте развалиться, и Дженни окажется в кипящем прибое.

— Ты капитан, тебе и решать, — наконец ответил я.

— Одной? Нет. Я не знаю, как выглядят эти рифы в хорошую погоду. Если ждать, пока шторм выдохнется, можно проболтаться тут несколько недель, прежде чем удастся опять подойти так близко к острову. А тогда уж подоспеет и Хэлси. Что бы вы сделали, не окажись тут меня? Пошли бы прямо в брешь, верно?

Я смотрел на проход в рифах. Громадный курчавый гребень, рассыпая ошметки пены, откатился по подводному уступу назад, слился со следующей волной, и получился исполинский водяной вал, взмывший к небу, словно взлохмаченная грива гигантского морского чудовища. Я молчал, и тогда Дженни проговорила тихим сдавленным голосом:

— Вели Маку запускать машину. Потом сверните паруса. И пускай наденут спасательные жилеты. Мой-то здесь. Да, и еще: нам придется тащить за собой плавучий якорь, чтобы увеличить остойчивость в прибое.

— Хорошо. Я спущу его на перлине и потравлю футов на двадцать, — ответил я, открывая дверь. — Длиннее нельзя, слишком много камней.

Мак запустил мотор. Ровное подрагивание палуб успокаивало. Мы с Бертом сняли паруса, и Дженни развернула «Айлин Мор» носом к устью прохода. Мы задраили все люки и щели и сбросили за корму плавучий якорь. Затем я вернулся в рубку. Прямо по курсу сквозь козырек виднелась брешь в рифах, до не оставалось ярдов двести. Из рубки волны казались огромными, как горы, особенно когда бились о шпиль слева и отлетали к небу. Пенные гребни вставали на дыбы. Гром от их ударов о гранитную плиту, служившую основанием скалы, ничем не отличался от пушечной канонады.

Дженни смотрела вперед, крепко сжимая штурвал. Я испытывал странное смешение чувств: нежность к ней и гордость за нее. Она была очень женственна и в то же время даже не дрогнула перед лицом обезумевшей стихии. Я подошел к ней сзади и взял за локти.

— Дженни… если мы… если мы не прорвемся, я хочу, чтобы ты знала… Я тебя люблю.

— Джим! — только и смогла ответить она, прижимаясь ко мне. Я едва различил ее голос в грохоте прибоя. Она даже не обернулась.

— Значит, и ты… — начал я.

— Ну конечно, милый! Иначе с чего бы я тут оказалась? — Она смеялась и плакала одновременно.

Но тут же она взяла себя в руки и вновь стала решительным капитаном.

— Пусть Мак покинет машинное отделение, — сказала она, выпрямляясь. — А то еще окажется в западне. Как знать, может, мы опрокинемся вверх дном. Вид этих скал приводит меня в ужас. — Я почувствовал, как она содрогнулась. — Попроси его поставить машину на «полный вперед» и выведи на палубу.

Когда Мак вышел на палубу, я отдал ему линь плавучего якоря. Берт еще раньше ушел в рубку. Здесь можно с горем пополам укрыться. Потом я вернулся за штурвал: чтобы провести посудину по этому водному буйству, его надо было держать вдвоем. Мы были совсем рядом с устьем прохода. Шипение прибоя слилось с грохотом волн.

— Ты когда-нибудь видел нечто похожее? — крикнул я Маку.

— Видеть-то видел, — ответил он. — Но проходить через такое на утлой лодчонке не доводилось. Вы мне движок запорете, мисс Дженни.

— Бог с ним, с движком. Лишь бы яхта не рассыпалась в прибое.

В голосе Дженни слышались истеричные нотки. Я оглядел рубку. Все мы надели спасательные жилеты. На наших бледных лицах застыло напряженное выражение.

— Мак, отпустишь линь плавучего якоря, как только войдем в прибой, — сказала Дженни. — Тогда он нам понадобится.

Не думаю, чтобы Мак нуждался в специальных указаниях. Он сжимал линь в своих шишковатых ладонях и смотрел вперед. Вокруг глаз у него пролегла сеточка из тысячи морщинок.

Начало смеркаться. Козырек забрасывало водяными брызгами, по стеклу текли тонкие ручейки. Машина работала на полных оборотах, и «Айлин Мор» шла в самую середку бреши со скоростью семи узлов. Скалы по обе стороны устья надвигались на нас. Ярдах в двадцати по курсу в небо взмыл огромный столб воды. Дженни не могла рассчитать, когда лучше войти в устье. Да и вряд ли ее расчеты могли нам помочь, встреча с яростной кипенью прибоя неотвратимо надвигалась.

— Держитесь крепче! — крикнула Дженни. — Подходим!

Я вцепился в штурвал,моя ладонь оказалась на руке Дженни. Подхваченная гребнем бурной волны, «Айлин Мор» стремительно понеслась вперед. Слева над нами нависал колоссальный каменный шпиль. Волна на мгновение обнажила его черный гранитный пьедестал, с которого каскадами стекала вода. Несший нас вал обрушился на башню, мы очутились на гребне, и нос яхты задрался к свинцовому небу. Потом его захлестнула громадная прибойная волна. Штурвал у нас в руках заплясал, нос яхты повернулся. Мы скатились с гребня, «Айлин Мор» развернуло чуть ли не поперек прохода. Дженни крутанула штурвал, и яхта стала медленно поворачиваться. Плавучий якорь тащился за кормой, «Айлин Мор» дрожала, как испуганная лошадь.

— Полундра! — вдруг заорал Берт. — Сзади!

У подножия каменного шпиля набирала силу очередная волна, высокая, как гора. С ее изломанного гребня, будто растрепанные на ветру волосы, стекали седые, желтоватые от пены струи воды. Верхушка волны изогнулась и ринулась на нас. Казалось, она разнесет суденышко в щепки, но нас защитило гранитное основание шпиля. Волна с грохотом разбилась об него, превратившись в огромную пенную простыню и накрыв нас, словно лавина. Стеклянный козырек разлетелся, как яичная скорлупа, наши крики потонули в адском плеске, вспененная вода залила рубку. Яхта накренилась, закачалась и исчезла под водой. Я ничего не видел и не мог дышать. Страшная тяжесть навалилась на грудь, я отчаянно вцепился в штурвал и лишь чудом не сломал руки. Нас несло так стремительно, словно мы мчались вниз по крутому склону гигантской горы.

Потом «Айлин Мор» вздрогнула и выровнялась, волна швырнула яхту к небу, вода хлынула с палубы и из рубки, потащив меня за собой. Но я крепко держался за штурвал. Я услышал рев бешено вращавшегося в воздухе винта, затем мы снова рухнули на воду. Слава Богу, что нос яхты по-прежнему смотрел прямо на «Трикалу». Винт повлек нас вперед. Тут же лопнул линь плавучего якоря, и яхта оказалась во власти волн. Штурвал плясал у меня в руках, но я удерживал «Айлин Мор» на курсе. Мы снова зарылись в прибойную волну, но на этот раз яхта накренилась не так сильно. Мало-помалу вода стекала с палубы, и я увидел, что море впереди сравнительно спокойное. Вторая волна пронесла нас сквозь брешь, как доску для серфинга.

— Прошли! — крикнул я Дженни. Она лежала на палубе, мокрые волосы скрывали лицо. Берт растянулся поперек ее ног. Один Мак сумел устоять на ногах.

— В машинное отделение, Мак! — крикнул я. — Сбавь обороты до малого вперед!

Дженни пошевелилась, потом заворочалась и посмотрела на меня диким взглядом. Я думал, она закричит, но нет, Дженни взяла себя в руки, шумно сглотнула и спросила:

— Ну как, пронесло?

— Да. Ты цела?

Она ощупала голову.

— Кажется. Должно быть, ударилась обо что-то,, когда падала.

Она села, отбросив с лица мокрые волосы. Берт застонал.

— Что с тобой? — повернулась к нему Дженни.

— Рука! Ой, помогите! Кажись, сломал.

Обороты двигателя упали.Ветер впивался мне в лицо, большие хлопья пены летели навстречу, как обрывки бумаги. По воде бежала легкая зыбь. Я направил яхту к пляжу и, когда мы были под ржавой кормой «Трикалы», велел Маку глушить мотор. Потом я пробрался на нос и бросил якорь.

Вид у «Айлин Мор» был такой, словно ее потрепало тайфуном. Но мачты выстояли, и привязанная к корме резиновая лодка оказалась неповрежденной. Серьезный ущерб понесла только рубка. Переборка, выходившая на левый борт, была продавлена, все стекла побиты.

— Как твоя рука, Берт? — спросил я, вернувшись в рубку. Он поднялся и стоял, привалившись к сломанному штурманскому столику.

— Ничего страшного, я о бинокль ударился.

Дженни улыбнулась.

— Похоже, нам здорово повезло, — сказала она и чмокнула меня в щеку. — Ты лучший моряк на свете, дорогой. А теперь пошли вниз, там должна быть сухая одежда. Да и повязки надо наложить, а то мы все порезаны.

Только теперь я увидел кровь у нее на шее.

Под палубой царил ералаш. Все, что могло оторваться, оторвалось. Койки слетели с креплений, фонари и посуда побились, ящики открылись. Но здесь было сухо. Люки и прочный рангоут «Айлин Мор» выдержали напор. Мы были на плаву и не нахлебались воды.

Пока мы зализывали раны, Мак спустил резиновую лодку. Мы бросили в воду второй якорь, закрепив и нос, и корму «Айлин Мор», потом пошли на веслах к «Трикале». Ее корма едва касалась воды, волны разбивались о нижние лопасти винтов, руль порыжел от ржавчины, да и корпус тоже. Пароход плотно лежал на галечном пляже и имел крен на правый борт около 15 градусов. Невероятно, но он не переломился, и корпус не был поврежден. Два носовых якоря зацеплены за обрамлявшие пляж низкие утесы. Кормовые тоже закреплены, один — за невысокий риф, второй лежал на дне, цепь уходила в воду.

Мы обогнули корму. С голых бортов не свисало ни одного конца. Пристать к пляжу означало рискнуть резиновой лодкой, и мы вернулись на «Айлин Мор» за тонким линем, по которому я и забрался на «Трикалу» рядом с ржавой трехдюймовкой. Ржавчина покрывала все кругом, хлопьями летела из-под ног, но палубный настил казался прочным. Рядом с мостиком у правого борта я нашел сваленный в кучу и прикрепленный к леерам веревочный трап. Я отнес его на корму, и вскоре вся компания уже стояла на палубе.

— Интересно, серебро еще тут? — спросил Берт, перебираясь через фальшборт.

Мы отправились к кормовой надстройке.

— Вот уж не чаял опять увидеть эту чертову караулку, где мы дежурили, — сказал Берт. На двери не было висячего замка. Мы навалились на нее, и она, к нашему удивлению, подалась. Ящики с серебром стояли точно так же, как мы их оставили, между ними все еще висели наши койки, вокруг была разбросана наша одежда.