Глобальное обновление

Глава 1

Канторович–Новосибирск, 08–12.05.2074

Когда-то, относительно недавно, лет тридцать назад, тут еще гулял ветер. Территория к юго-востоку от Истринского водохранилища была застроена старыми неказистыми дачными коттеджами, многие из которых возводились еще в прошлом веке. Все эти площади попадали под масштабный проект реконструкции сельских поселений середины XXI века, который был инициирован в связи с увеличением границ столицы и присоединением к ней все новых районов. Вначале тут собирались разбить парковую зону с детскими аттракционами, но когда появилась необходимость в размещении в столичном регионе одного из Сигма-ядер СУПЕР, генеральные планы застройки были скорректированы. Так, в 50-х годах, улочки мелких заброшенных загородных поселений, заполнила спецтехника, и лесные непуганые зверюшки, что населяли окрестные рощицы и леса, с тревогой прислушивались к натужному басовитому рыку бульдозеров, экскаваторов и грейдеров.

Главный корпус для обслуживания ядра возвели в рекордно-короткие сроки. Технические лаборатории стали обрастать инфраструктурой, к научному городку подвели удобные транспортные развязки. Временные общежития для работников выстроились в первые улицы, им на смену быстро пришли капитальные строения. Поселок, появившийся при научном центре, стал превращаться в настоящий маленький и ультрасовременный городок. С кадрами не было никаких проблем, СУПЕР расселяла в новостройках Наукограда все больше и больше квалифицированных сотрудников, отбирая наиболее перспективных. Уже через год новую административную единицу было решено переименовать. Так, из рабочего поселка со стандартным названием «Солнечный-2», городок превратился в «Канторович». Такое переименование было во многом символичным. Леонид Витальевич Канторович, чьим именем назвали новый филиал СУПЕР, был прославленным российским ученым. Самых значимых своих достижений Леонид Витальевич добился в математике и экономике в конце ХХ века. Например, в теории проективных множеств он ввел и изучил класс полуупорядочных векторных пространств (К-пространства), кроме этого, впервые применил функциональный анализ в вычислительной математике и самое главное, если говорить о создании в будущем систем искусственного интеллекта, именно Канторович положил начало линейному и нелинейному программированию, разработал методы автоматизации и реализовал их на первых электронно-вычислительных машинах. В области экономики Леонид Витальевич занимался вопросами ценообразования, оценкой природных ресурсов, исследовал разные модели экономики, ввел определение оптимума. В 1975 году Канторович (совместно с Т. Купмансом) был удостоен Нобелевской премии с формулировкой «за вклад в теорию оптимального распределения ресурсов». Поэтому такое увековечивание памяти выдающегося ученого было вполне логичным и справедливым. Подмосковье тоже было выбрано не случайно. Хоть и родился Леонид Витальевич в Петербурге, успел поработать в Новосибирске, но в семидесятых годах прошлого века переехал в Москву, где и продолжал трудиться на благо советской и российской науки.

Кое-что из этого Влад и так знал, а кое-что почерпнул из обзорной экскурсии, что интерактивно была предоставлена по его запросу, пока он летел в аэроэкспрессе. Панорамы Канторовича с высоты птичьего полета поражали. Исаев наблюдал видеому в обзорных очках, и у него было полное ощущение присутствия, периодически хотелось пощупать пространство внизу, казалось, что ты просто паришь в воздухе. Один из самых молодых городов России являл собой пример ультрасовременной архитектуры. Косые и острые контуры зданий, подземно-надземные транспортные ветки, жилые кварталы, многоквартирные районы которых были похожи домами на птичьи стаи, парящие с распростертыми крыльями. И большой, очерченный светящимися по вечерам трассирующими световыми магистралями, центральный научный комплекс с вмурованным под землю восьмиугольным бункером — физическим носителем копии Сигма-ядра СУПЕР.

Исаев прилетел в Канторович поздно вечером, накануне начала форума, посвященному вопросам глобального обновления СУПЕР. С «земли» зодчество города восхищало не меньше. Урбанистические плавные контуры оснований зданий вписывались в пространство как постаменты громадных памятников, а каждое строение, особенно высотное, было уникальным, как оригинальное произведение искусства. Влад то и дело задирал голову вверх, разглядывая острые разновысокие шпили, что венчали многоэтажки; они, эти ажурные шпили, словно олицетворяли устремленность всего города в будущее.

На улицах было малолюдно и тихо. Непостижимым образом Канторович умудрялся совмещать деловой стиль развивающегося мегаполиса с трогательной провинциальностью тихих улиц, кое-где наивно утопающих в сирени и черемухе.

Даже обслуживающие роботы на тротуарах гудели, как показалось Владу, тише, чем обычно. Они деликатно уступали ему дорогу, а потом уже дальше спешили по своим делам.

Вместо стандартного номера в гостинице, Владу, как аккредитованному на форуме специалисту, организаторы выделили маленькое уютное бунгало почти на берегу водохранилища, чему молодой инспектор Юстициона был только рад. Кабинетная официальность в редкие минуты отдыха была слишком уж навязчивой, а сейчас Влад, выйдя на веранду, с удовольствием вдыхал вечерний подмосковный воздух и смотрел на мерцающие над темным покрывалом водохранилища разноцветные огоньки.

В этот момент он размышлял о своих недавних встречах. И в который уже раз удивлялся. Все же жизнь — штука непредсказуемая. Обе эти встречи были неожиданными. И обе оставили в душе впечатления странности происходящего. Владу, и в самом деле, было над чем поразмыслить.

С Колокольниковой он встретился, на первый взгляд, случайно. Они пересеклись в Новосибирском аэровокзале. Исаев как раз ждал московского рейса, а Леся, напротив, недавно прилетела. Девушка находилась в компании двух незнакомых мужчин, как выяснилось позже, штатных сотрудников редакции уральской РАМПЫ.

Он заметил ее первый, удивился, но виду не подал, продолжая прихлебывать фруктовый фреш, удобно расположившись в мягкой зоне кафетерия. Посадку на аэроэкспресс до Москвы должны были объявить через полчаса.

Журналистка что-то выговаривала своим спутникам, активно жестикулируя. Потом, словно почувствовав на себе постороннее внимание, Леся вдруг резко обернулась, и они с инспектором встретились взглядами.

Всего несколько дней назад, в одном из кабинетов Управления Юстициона в Екатеринбурге они тоже смотрели друг другу в глаза. Но немного с другим выражением.

Леся пришла тогда для уточнения обстоятельств происшествия, а Влад вернулся в кабинет дознания после «разбора полетов» на «ковре» у начальства. Поэтому оба были слегка на взводе — инспектор от того, что обсуждения на разборке случились непростые, не обошлось и без эмоциональных не всегда взвешенных оценок происшествия, хотя общими усилиями при поддержке Строева, свою позицию Исаеву и его коллегам удалось отстоять; а журналистка от того, что чувствовала свою вину в случившемся.

Когда она вошла в кабинет, Влад с ребятами из группы обсуждал текущие рабочие вопросы. Но все сразу повернули головы и замолчали. И вот тогда-то они и встретились взглядами.

Не то чтобы именно в этот момент между ними вспыхнула какая-то искра или что-то в этом роде… Влад никогда не придавал значения этим женским психологическим штучкам и образным метафорам. Но… Рыжие кудри журналистки, словно сами испускающие волшебный свет, грациозная, но уверенная походка. И эти движения. Удивительно, но Влад всегда считал себя чуть грубоватым. Вечно подтрунивал над Громилой за его романтические выходки. Но в тот самый момент Исаев поймал себя на мысли, что ему нравится наблюдать за девушкой. Как она идет, как поднимает руку. Эти простые движения почему-то казались ему необычайными. И эти глаза… Взгляд, навевающий негу и оторопь. А ведь перед ним была главная виновница происшествия. Он намеревался если не расчихвостить ее в пух и прах за самодеятельность, то хотя бы высказать девушке за недопустимость такого безответственного поведения, но…

Леся села напротив него через стол. Коллеги-инспектора деликатно занялись своим делами.

По линии Юстициона журналистка обвинялась в административных нарушениях, осложнивших работу сотрудников ведомства. Исаев и Строев понимали, что эти нарушения были вызваны исключительно благими порывами, поэтому они за девушку, несмотря ни на что, решили вступиться. И, в конце концов, преуспели. Хоть и с большим трудом, но им удалось смягчить нависшее над Колокольниковой наказание, ей даже не аннулировали редакционную карточку. Влад вполне представлял себе стресс девушки, пережитый ею из-за похищения. По факту которого она, по большому счету, не получила никакого психологического удовлетворения и необходимой душевной реабилитации. А вместо этого отчаянно бросилась в следующую опасную авантюру. Однако, Влад не собирался ничего спускать на тормозах и намеревался при личном разговоре высказать Лесе все о недопустимости такого безответственного, по сути, поведения. Высказать так, чтобы она запомнила это внушение на всю жизнь!

И вот эта девушка сидела перед ним, ожидая, по-видимому, заслуженного разноса, а он… А он не знал, что сказать, хотя еще пятнадцать минут назад держал в голове четкий план, состоящий из пунктов, обличающих ее действия.

И хоть, в тот раз, разговор у них все же состоялся, но получился он больше служебный и казенный. Никакого разноса так и не случилось. Влад задавал стандартные вопросы, внимательно выслушивал не менее стандартные ответы. То и дело он ощущал непонятное томление в груди, изредка посматривал на девушку, профессионально подмечая ее ответное волнение. Вот чуть дрогнули пальцы ее руки, положенной одна на другую. Вот едва порозовели щечки. Вот случился почти незаметный наклон головы вбок.

В какое-то мгновенье Влад проникся совсем уж странным чувством — ему стало казаться, что и девушка смотрит на него с интересом и заинтересованностью. Хотя это уж точно не лезло ни в какие ворота. С самой первой встречи ничего кроме неприязни Колокольникова к дотошному инспектору не испытывала, и это было заметно и вполне понятно. Ведь она ничего не знала об истинном участии Влада в ее судьбе при похищении — естественно, он ничего об этом ей не рассказал. Но сейчас Исаеву очень хотелось верить, что все изменилось и он не ошибается. И что холод в ее взгляде, всего лишь способ мимикрии, врожденная способность любой женщины к мистификации, и все чаще, сквозь этот холод прорывается трудно сдерживаемый огонь. Что-то эта девушка делала с ним этакое…

«До свиданья», — просто сказала она, когда все формальности разговора были соблюдены. Она привстала на стуле и протянула инспектору руку.

«До свиданья», — эхом отозвалось тогда в его душе. Не «прощай», не холодный кивок головы, а «до свиданья».

Он дотронулся до ее холодных пальцев. И как же это прикосновение было для него приятным. А она улыбнулась самыми краешками губ. Совсем чуть-чуть, но зато такую улыбку еже никто бы не смог назвать формальной.