Двойная старуха
- Автор: Алексей Николаевич Толстой
- Жанр: Научная Фантастика / Приключения / Компиляции / Сборники, альманахи, антологии
- Дата выхода: 2018
Читать книгу "Двойная старуха"
Двойная старуха
Илл. М. Рошковского
Случилось это в итальянском городе Мессине еще до землетрясения. Популярный помощник капитана Иванов отбился от компании моряков. С засунутыми в карманы руками, с фуражкой на затылок, в полном одиночестве он шлялся по улицам и никак не мог найти дорогу в порт, а спросить не хотел.
Светила яркая луна, и огромным лиловым треугольником вычертилась на небе тихая и задумчивая Этна, – чуть курилось облачко над вершиной. Не верилось, что в эту лунную ночь в далекой России лежит снег и люди празднуют святой вечер сочельника.
Наконец, Иванову показалось, что он узнал улицу, по которой нужно идти в порт. Но здесь его встретила похожая на шимпанзе старуха и на том языке, который одинаково хорошо понимают и французы, и англичане, и турки, предложила провести время очень интересно.
Иванов нащупал у себя в кармане пару золотых, решил, что в порт он всегда успеет попасть и, не вынимая рук из карманов, побрел за старухой. Повернули в узенькую, точно коридор, улицу, затем направо, в темные двери, и долго поднимались по вонючей, скользкой и тоже темной лестнице. Старуха остановилась и постучала не то в стенку, не то в дверь.
Иванов ожидал, что им откроет смуглая, покрытая нежным пушком, женская ручка, ожидал увидеть обнаженное плечо, но увидел грязного старика, седого и давно не бритого, который отвесил ему низкий поклон и знаками пригласил войти, а потом костлявым пальцем указал на деревянный стул. На кривом комоде горела скверная керосиновая лампочка. Окно было завешено красной тряпкой. Кроме стула, в комнате была еще огромная кровать. На очаге, вздрагивая, мерцал синим светом газовый рожок и стояла посуда.
Иванов искал глазами вторую дверь, но со всех сторон были каменные стены.
«Пока не ограбили, лучше уйти», – подумал он, поднял голову и встретился с упорным и внимательным взглядом хозяина. Затем случилось неожиданное, – старик заговорил довольно правильно по-русски:
– Господин капитан, пожалуйста, не думайте, что моя жена вас надула, мы хотя и бедные, но честные люди и не промышляем развратом…
Иванов вдруг отрезвел и спросил:
– Вы русский?
– Прежде был русским и тоже был моряком, хотя простым матросом, а теперь я итальянец, вернее, просто человек, старый и не имеющий денег, но в лице моей жены Марии имеющий нечто гораздо большее, чем деньги и молодость…
– Это интересно… Мне бы хотелось знать таланты вашей супруги…
– Если вы заплатите ей хорошо, то Мария сегодня же вам кое-что покажет, и вы убедитесь, что ни я, ни она не лгуны.
«Что за чепуха»… – подумал Иванов и громко произнес:
– Мне было обещано очень интересно провести время, а я ровно ничего интересного не вижу, – значит, ваша жена солгала.
– Имейте терпение, – она плохо говорит по-русски, хотя даже ночью узнала в вас русского, но я вам сейчас объясню, в чем дело: Мария не обладает способностью угадывать будущее, хотя это умеют многие женщины, но она может сделать будущее настоящим…
Старик поглядел на жену и быстро спросил ее что-то по-итальянски, потом обернулся к Иванову и тем же уверенным, спокойным голосом опять заговорил:
– На вашем жизненном пути будут только две близких женщины, обе очень красивые и очень молоденькие, так вот, она и хотела вам их показать.
– Живых? – спросил Иванов.
Старуха опять сказала несколько слов мужу, тот кивнул головой и добавил:
– Она видела, как вы ходили по улицам, наблюдала за вами и угадала вашу тоску… Ей захотелось утешить одинокого земляка своего мужа… Только после этого Мария бывает долго больна и потому мы не можем взять дешево. Для других она этого не делает, – только для русских, потому что я русский, она их узнает по манерам и по походке…
Иванов заинтересовался и, чтобы не тратить напрасно времени, спросил:
– Сколько же это будет стоить?
– Cinquanta lira.
«Угадала проклятая старуха, что у меня именно два золотых, – подумал Иванов, – ну, черт с ними, пускай пропадают, зато увижу что-нибудь особенное…» Вынул два десятирублевых и бросил их на очаг, деньги зазвенели, подпрыгнули, но не упали.
– Это вы хорошо сделали, в Италии любят, когда платят вперед, – сказал старик, снял с гвоздя свою шляпу, сделал полупоклон и добавил: – Теперь я должен вас оставить, – в присутствии третьего лица эти вещи не удаются, и господин капитан может обидеться…
– Мне все равно, – ответил Иванов, – только делайте это скорее, – уже второй час.
– Si, signore, – отозвалась старуха, и когда ее муж ушел, сделалась вдруг быстрой и юркой, точно помолодела.
Она отворила скрытый в стене шкапчик и вынула глиняный кувшин с вином, большой бокал и несколько свертков в грязных бумажках. Налила вино в стакан и сказала:
– Vinum lacrimae Christi, – и знаком показала, что нужно выпить.
«А вдруг там отрава?» – мелькнуло в голове Иванова, но он выпил бокал одним духом и не пожалел, вино оказалось чудесным и не очень крепким. Старуха сейчас же налила второй бокал.
– Grazie, – ответил капитан и снова одним духом выпил и вдруг почувствовал себя веселым, счастливым, не способным ничему удивляться и ничего испугаться.
Уже совсем равнодушно он глядел, как из того же шкапика в стене Мария вынула и затем высыпала из бумажки на небольшую сковородочку что-то похожее на ладан и поставила на огонь, подошла к Иванову и как-то по-матерински расстегнула своими обезьяньими руками пуговку воротника на его сорочке, обернулась и дунула на лампу, которая сейчас же потухла. Горящий газ слабо освещал комнату, но было видно, как поднимается дым от курения. Воздух сделался сладковатым и вместо четырех стен образовался синий круг, в центре которого очутился капитан.
Еще через минуту лицо старухи расплылось, и вместо него очертился тонкий профиль, полудетский, полуженский, затем бюст, потом две руки, а еще через полминуты Иванов увидел молоденькую девушку с прищуренными глазами и с прической в одну косу. Платье на ней было как будто форменное, – черный фартучек…
Фон стал весь голубым.
Рядом постепенно вырисовывалась фигура другой, такой же тоненькой девушки, но в белом платье, и можно было разобрать, что обе они стоят, обнявшись.
Видение сразу пропало и фон стал серым, и опять ясно были видны одни лиловые язычки газовых рожков.
Иванов заметил старуху и вспомнил, где он; хотел ее спросить, все ли это, что она могла показать, но вошел старик и, будто угадав его мысли, произнес:
– Вы видели то, что должны были видеть и что увидите и на самом деле, может быть, скоро, а может быть, и очень не скоро.
– Но я бы хотел знать, кто эти девушки?
– Этого ни я, ни моя жена сказать не можем, мы их не видели.
Старуха тяжело дышала, будто сейчас поднялась по высокой лестнице. Суетливо ее муж зажег лампу и начал давать жене какие-то лекарства, а затем положил ей на голову мокрое полотенце.
Иванов понял, что делать здесь больше ему нечего. Было некоторое разочарование, но ни страха, ни удивления он не испытал и чувствовал себя, как после приятного, фантастического сна.
– Ну, спасибо и за это, – сказал он и взялся за фуражку.
Старик молча кивнул головой, старуха лежала у него на правой руке и все еще охала и вздыхала.
На улице был розовый день, Этна казалась окрашенной нежными голубыми тонами. Зеленые, темно-красные и золотые блики прыгали по гребням небольших волн.
Легко и просто пришел он в порт, подозвал лодочника и доехал к трапу парохода.
Здесь все, кроме вахтенного, спали.
Иванов прошел в свою каюту, быстро разделся и заснул. Его едва добудились в завтраку. Настроение стало чудесным: казалось, что помолодел лет на десять. За столом он рассказал все то, что видел вчера, но товарищи-помощники и сам капитан подняли его на смех и хохотали так искренне, что стало даже обидно.
Старший помощник Юрченко, кашляя, произнес:
– И кому ты очки втираешь, ведь мы же вместе были в таверне и вместе усидели четыре кувшина «кьянти», из которых на твою долю пришлось три, и вместе вернулись…
– Как это вместе? – вот он был на вахте и видел, что меня лодочник привез.
– Ни черта я не видел…
Иванов задумался и вспомнил, что, действительно, когда он поднимался по трапу, стоявший на вахте помощник обернулся к нему спиной и смотрел в бинокль в противоположную сторону.
Уходили годы, как вода.
Но случилось несчастие, которое вдруг все переменило.
Однажды Иванов полез в трюм посмотреть, правильно ли размещен балласт. В это время на лебедке спускали большую гранитную глыбу. Рабочий не успел вовремя крикнуть «стоп», и тяжеловесная махина одним уголком придавила Иванову три пальца на правой руке. Три месяца он болел. Еще полгода судился с обществом и высудил пенсию – 2 400 руб. в год.
Иванов мог бы найти еще другую службу, но ему казалось, что пора отдохнуть.
Летом он переехал поближе к морю и нанял две комнатки в доме лавочника.
Хозяева считали Иванова чудаком, но дорожили им, как верным плательщиком. Было у них две дочери-гимназистки, шестнадцатилетняя Надя и тринадцатилетняя Соня. Надя блондинка, Соня брюнетка. Девочки скоро привыкли к Иванову, даже не замечали его, иногда неодетые умывались в его присутствии и, вообще, для них он был никто.
Иванов часто косился на профиль Нади и старался припомнить, где он видел такую девушку и такое же, как у нее, колечко с красным камешком на правом мизинце, но за двадцать лет в разных странах примелькалось так много женских лиц, что решить этот вопрос было трудно. И еще очень хотелось ему знать, не стесняется ли его Надя оттого, что наивна или кокетничает.
Однажды в его присутствии она вымыла ноги, а затем начала надевать ажурные чулки и делала это слишком долго и слишком откровенно, так что Иванов почувствовал легкое головокружение.
И с этого дня началось.
По воскресеньям лавочник и лавочница всегда уходили в церковь, а дочери просыпались только в одиннадцатом часу и потом долго причесывались и ходили полуодетые.
Младшая, Соня, училась хуже, и к ней пригласили студента-репетитора, который иногда помогал решать задачи и Наде.
Иванов без всякой причины возненавидел этого молодого человека.
Девочки занимались в следующей комнате, и было слышно каждое слово репетитора. Как-то после занятий студент спросил Надю:
– А что делает у вас этот безрукий старик?
– Так, ничего не делает, он какой-то неживой, все читает разную чепуху…
Иванов чуть не задохнулся от злости.
И еще заметил он, что с появлением репетитора Надя стала застенчивее. Два раза вместе со студентом барышни были в театре и, пока они не вернулись, Иванов не мог заснуть. Глухо и тяжело билось его сердце. Лежа в темной комнате, он разговаривал сам с собой и точно раздваивался. Один Иванов спрашивал:
– Что бы с тобой произошло, если бы такая девушка, как Надя, тебя полюбила?
А другой Иванов отвечал:
– Я сделался бы самым счастливым человеком на свете.
Затем первый Иванов спрашивал:
– А что бы ты сделал, если бы Надя умерла?
И второй отвечал:
– Я бы повесился.
Студент начал заниматься с каждой сестрой порознь. Еще через неделю стало ясно, что между Надей и студентом началась любовь. Двое суток Иванов не ел и не спал, а потом, ни с того, ни с сего, сказал хозяевам, что жить у них больше не будет. Дрожащими руками собрал он свои вещи и переехал в город, в гостиницу. Думал, что здесь сердце успокоится, однако ничего хорошего из этого не вышло.