Нелёгкое дело – укротить миллионера

Глава 33

=Мышь=

Ранее

После того, как озвучивают стоимость операции, я отношу украшения, что остались от мамы, ценные вещи и все, что можно, в ломбард. Но выручить получается мизерную сумму в несколько тысяч рублей. Это даже не десять процентов от того, что мне нужно. Славке нужно.

Оказывается, что врач перед боем предупреждала его об отслойке сетчатки, но брат отмахнулся. Согласился драться и сильно нахватался, хотя и победил. После он уехал к своей девушке, которая теперь куда-то резко испарилась. Он несколько раз спрашивал о ней, просил набрать, просил ей сообщить, но я солгала. Сказала, что не дозвонилась, хотя девушка ответила в первый раз и любовь на словах «Славка ослеп» внезапно оборвалась короткими гудками.

А ночью он заступился за меня и добил сетчатку окончательно. Вернее, ублюдки добили, а мы их так и не смогли привлечь к ответственности, потому что Слава запретил мне сообщать в полицию. Он не хотел, чтобы я унижалась и позорилась.

Вчера бабушка переслала двадцать тысяч, что собирала на свои похороны, но этого всего равно мало. Всего сорок три тысячи. До зарплаты еще прожить, а операция нужна сейчас. Иначе будет поздно.

И я решилась. Пошла в банк и взяла ссуду под залог квартиры. Хотя оценили ее совсем дешево, крохи. Я выплачу, все отработаю, а если не справлюсь, уеду к бабуле в деревню.

Остаток до пятисот тысяч я пошла просить у режиссера. Очень надеялась, что мужчина благоразумно прислушается к моей беде и пойдет навстречу, хотя после одного случая лучше бы я к нему не обращалась и не поворачивалась спиной.

Но я же доверчивая, умею прощать, не понимаю, когда меня втягивают в злые игры. Дура.

– Чего тебе, Миронова?

– Геннадий Николаевич, одолжите сто шестьдесят тысяч, мне на операцию брату. Я все отработаю.

Он откидывается в кресле, складывает руки домиком, осматривает меня с головы до ног жутким взглядом из-под редких ресниц и, шамкая губами, проговаривает:

– Отработаешь, говоришь?

– Могу взять на себя новый спектакль и выезды на праздники. Прошу вас. Это очень важно. Мне больше некуда пойти.

– Некуда пойти… – щебечет он, повторяя. Меня уже тогда насторожило его поведение, но я все еще верю, что он семьянин, а в прошлый раз просто выпил лишнего и неудачно распустил руки. Или я неудачно попалась на глаза.

– Пожалуйста, выручите.

– Съездишь вечером на закрытое мероприятие, там и поговорим. Возможно, смогу тебе помочь. – Он погружается в кресло глубже, с трудом засунув толстую попу в сидение, поправляет рубашку, что смешными щелями показывает его волосатую грудь и живот, а потом с легкой улыбкой, похожей на радость победы, кивает на дверь: – Там не пора начинать?

– Да, – я отрываю ноги от пола и спешу к своим. Ребята уже переоделись, загримировались, а я все еще в джинсах и футболке.

После спектакля, мокрая от пота, выбегаю в коридор, надеясь перекусить, но меня перехватывает водитель шефа – Олег.

– Геннадий Николаевич просил доставить тебя по адресу.

– Сейчас?

Мужчина скупо улыбается и смотрит на часы.

– Вообще-то пять минут назад. И он сказал, что если ты опоздаешь, обещанного бонуса не будет.

Колеблюсь несколько мгновений, но надежда, что получится собрать всю сумму, теплится в груди, и я киваю.

– Поехали, – подхватываю легкое пальтишко, но не надеваю. Май, уже достаточно тепло, только по утрам легкие морозы кусают плечи. Приходится с собой таскать или кофту, или плащ, а вот сегодня было ветрено, я взяла мамино пальто. Надевая его, мне казалось, что я будто становлюсь старше, пахну по-особенному. Мамой пахну. И это придавало мне уверенности в себе.

Через полчаса, мы выезжаем за город и останавливаемся у высокого дорогого забора, за которым, как красный гигант, вырастает трехэтажный кирпичный особняк.

– Дальше сама. Вход там, – скупо поясняет водитель и открывает дверь.

– Так что мне нужно делать? – подтягиваю к себе сумочку и стягиваю пальцами кожзам. Почему-то страшно.

Водитель многозначительно улыбается и смешливо бросает:

– Тебе лучше знать.

– С-спасибо, – еле ворочая языком, отвечаю и выбираюсь из машины.

Олег ловко возвращается на кресло водителя, и авто срывается с места, окатив меня облаком пыли.

Спотыкаясь и оценивая свой бедный вид, бреду к воротам. Минуту стою перед преградой и думаю, правильно ли делаю, не лезу ли я в очередную ловушку, но болезнь брата не дает мне права отступить. Поднимаю руку, чтобы постучать, но калитка сама открывается, и здоровый дядька в черном пиджаке и брюках со стрелками прищуренно изучает меня, будто сканирует.

– Я от Геннадия Николаевича, – лепечу испуганно, и он отходит в сторону, пошло улыбается.

– Проходи, кра-сот-ка. По дорожке к главному входу. Опаздываешь.

Эти десять, или пятнадцать, метров кажутся подъемом в тысячу. Я еле заставляю себя делать шаги. Ничего не вижу и не запоминаю. Прижимаю к себе пальто, вдыхаю мамин парфюм, что уже почти выветрился, а во флаконе больше и капли не осталось. Купить новый мне не по карману.

Чувствую, что иду на плаху, несу свое тело в лапы извращенцев. Я не настолько глупая, чтобы не понимать таких вещей. Давно догадываюсь, чем мне придется платить за двести тысяч.

В холл меня пропускает подтянутая женщина под сорок со строгой прической-каскадом в костюме по фигуре темного цвета. Молча, без единого вопроса. Ощущение, что все они в курсе происходящего и для них это привычно.

Здесь меня перехватывает еще одна женщина, помоложе, в облегающем платье-карандаш до колен. Смотрится оно весьма эротично и откровенно, особенно если случайно заглянуть ей за спину – там же разрез до попы. В подсобке она вручает мне одежду и взглядом приказывает переодеться.

– Здесь? – я прижимаю к себе белую блузку и юбку на бретелях.

– Сейчас же. Времени нет. Ты опоздала. Сложи свои шмотки в углу, позже заберешь, и бегом-бегом. Мне некогда с тобой возиться. Таких, как ты, желающих, очередь стоит у ворот.

Врет. Никакой очереди там не было. Не думаю, что много желающих на такой сомнительный заработок.

Я спешу, пальцы путаются в непослушных прядях, когда снимаю футболку, накидываю шелк на плечи и не могу попасть мелкими пуговками в петлички блузы. Вся трясусь и холодею от ужаса. Несколько месяцев оправлялась от зимнего приключения, но там осложнения Славки не дали мне расслабиться и себя жалеть, а сейчас… Я что лягу под жирного толстосума добровольно? Мне придется.

Ну не клубнику же они собирать меня привезли? Еще и в таком наряде.

Юбка короче некуда, еле попу прикрывает, а туфли, что бросает мне под ноги грозная женщина с туго затянутой рыжей гулькой на голове, совсем вводят меня в ступор.

– Быстрее, – шипит она и морщится, рассматривая мое лицо.

– Я упаду, я не умею на таких.

– Ты заработать пришла или ныть? Быстрее!

Сглатываю и киваю, с трудом понимая, на что именно говорю «да». Не важно.

– За мной. Только тебя ждали. Геннадий говорил, что ты пунктуальная и ответственная.

Мы идем по коридору мимо подсобных помещений, спускаемся ниже, на лестничный пролет. Отсюда слышится гулкая музыка, она отдается басами в груди и пугает меня еще больше. Следующий коридор выводит нас в кухню. Мы идем дальше. Здесь запахи настолько приятные и сочные, что мой голодный желудок скручивает от спазма. С моим гастритом нужно всегда перекусывать, иначе могу заработать язву или новый приступ боли, а я после пьесы не успела.

– Сюда, – зовет женщина и буквально вталкивает меня в широкое помещение, где в длину стоят столы, на них подносы с напитками, едой, а в стороне толпятся девушки, одетые точно, как я. И смотрятся они, как толпа проституток, а не официанток. Только каждая из них намного опрятнее и вышколеннее, как с обложки журнала. Штукатурки кило, прически модные, ресницы пышные-накладные, а я, как мышь, рядом с ними. С хвостиком.

– Начинаем, гости заждались. – Женщина хлопает в ладоши и, больно дернув меня за волосы, забирает резинку. – Теперь сойдет, – кривится она и снова хлопает, подгоняя остальных.

Девушки выстраиваются рядком, подхватывают готовые подносы и гуськом спешат к двустворчатым дверям по центру. Цокают каблучки, гудят голоса, музыка пульсирует под ребрами, где у меня замолкает сердце.

– Тебе особое приглашение? – тянет за локоть женщина и подводит меня к столу с шампанским. – Забирай. И не тупи. Уведут за руку, не сопротивляйся. Не вздумай поднять балаган, ты знала, куда шла.

Я уроню, не смогу. На таких-то каблуках. Руки, как у эпилептика, трясутся.

Но беру поднос и, выровняв спину, осторожно подхожу к девушкам. Последняя, светловолосая, выкрашенная в платиновый блонд брезгливо морщится на мой вид и, фыркнув, отворачивается. Да куда уж мне до нее – буфера четвертый размер, а ноги от ушей, даже кружевные трусы видно из-под юбки.

Неосознанно одергиваю свой наряд и вылетаю вперед, едва удерживая равновесие.

В зале толпа, будто озверела. Все орут, визжат, гудят, перемещаются. Танцы на шестах по бокам, на подиуме пластично танцует девушка в одних трусиках уздечками. Мужчины облепили край сцены. Кто-то хлопает стриптизершу по ягодицам, а она продолжает работать, выгибается, тянется худой ногой вверх, по пилону, запрокидывает голову и снова вьется вокруг себя и шеста, как змея. Эротичная, блестящая от глиттера, волосы вьются вокруг идеального тела и привлекают еще больше охочих развлечься. Даже я на миг застываю, завороженная ее красивым танцем.

Несмотря на сальные взгляды мужчин, что буквально пожирают ее грудь и облизываются на узенькие трусики, она пашет. Я знаю, что такое так двигаться и так держать контроль. В театре тоже сложно. Иногда зрители смеются в драматические моменты, а нам приходится играть. Иногда зрители молчат, когда нужно смеяться, а мы все равно доигрываем роли и говорим спасибо за любые аплодисменты, даже жидкие.

Волной людей меня уносит в центр. Кто-то щипает за попу, я с трудом уворачиваюсь и пытаюсь найти отход к стене, чтобы спрятаться от голодных глаз и перевести дух. Иначе сейчас полетят бокалы с напитком кому-то на голову. Несколько у меня перехватили по пути, стало немного легче.

Найдя среди потных и горячих тел просвет, ныряю в темень и выдыхаю около стены. Мне все больше хочется сбежать.

– А вот и Агата, – пьяно бросает в спину знакомый голос. – Женёк, это мой подарок. Забирай. Чистоту и свежесть гарантирую. Так ведь, Миронова?

От слепящего света не сразу вижу, кто говорит, но с легкостью узнаю Геннадия Николаевича. Понимаю, что наступило время Х, а я сама дала согласие. Знала же к кому обратилась за помощью.

Режиссер, румяный и лоснящийся, почесывает пузо, обнимает с двух стороны девиц в таких же нарядах, как у меня. Вот это я влезла.

– Ну пойдем, раз подарок, – меня тянут за локоть. Поднос улетает с рук, кто-то ловко его убирает, чтобы не мешал, а я, путаясь в каблуках, едва не падаю плашмя от толчка в спину.

Только сильные мужские руки придерживают и продолжают тянуть. По залу, затем узкому коридору и силой заталкивают в темную комнату.