Кровь и Вино. Любимая женщина вампиров

Глава 10

Мы добрались до дома в полном молчании. Не спешивший отпускать от себя Амадей, вновь не спросив разрешения, поднял меня на руки, всем видом показывая уверенность в этом действии.

За время поездки смирившись с судьбой и скорым отбытием из Сумеречной Лощины, я безропотно прижалась лицом к его плечу, совсем несвойственно себе и недопустимо утыкаясь носом в мужскую щеку, пахнущую горьковатым парфюмом.

Все, чего мне хотелось сейчас, так это позволить себе немного больше, чем я решилась бы раньше. Это было примерно так же легко, как огреть Генри подсвечником на прощание, зная, что последствия останутся за перечеркнутой линией, как и все мое прошлое.

— Мне это нравится, — немного хрипло прошептал Амадей, слегка разворачивая ко мне лицо и замирая посреди холла. — Что именно из услышанного придало тебе храбрости?

— Все, — невесело усмехнувшись, закрыла глаза, замирая в этом миге и вырубая его отточенным лезвием в памяти. — Особенно если учесть, что вашу речь я не понимаю, и многое из того, что князь рассказал вам, осталось для меня упущенным. Мне стыдно, Амадей. Это недопустимо, я знаю, но…

Оказавшись в ту же секунду на ногах, я растерянно ахнула, ощутив горячие ладони на собственных щеках и сталкиваясь взглядом с потемневшими глазами Амадея.

Смело шагнув вперед, вампир больше не планировал говорить, прижимаясь к моим губам так нежно, но так порывисто, что я невольно выдохнула, размыкая губы.

Опрометчиво фатально.

Горячий и гибкий язык скользнул вглубь, вырвав из груди сдавленный полустон, полухрип, отчего я опустила ладони на мужскую грудь, еще не зная, отталкиваю я его или нет. Губы вампира требовали ответа, но так ненавязчиво и скромно, что я растерялась, ощущая, как подогнулись колени. Впрочем, упасть мне бы не позволили сильные руки — почувствовав, что сопротивления нет, они переместились на талию, стальным поясом прижимая меня к Амадею.

Робкий и совершенно неумелый ответ был воспринят с таким энтузиазмом, что у меня потемнело в глазах от избытка чувств.

Страх и стыд были чрезмерно приправлены еще не опознанной страстью и пылающим, заставляющим сердце оглушительно колотиться в груди желанием.

Дышать было сложно, но, как бы абсурдно это ни звучало, воздух мне нужен был сейчас меньше всего. Я проваливалась под вечные льды этой простой близости между мужчиной и женщиной, чувствуя себя так, словно мир вертится вокруг, кружа голову.

А еще я наконец добралась до то, что так давно хотела.

Клыки.

И нет, к моему удивлению, они не мешались, добавляя той самой щепотки остроты и тонкой грани, когда можно оцарапать губы до крови, слишком увлекшись.

— Это, — тяжело дыша, промолвил Амадей, отрываясь, — твой первый настоящий поцелуй.

Губы сами собой дернулись в улыбке. Покачав головой, я промолчала, не высказав вслух свое предположение.

— Ну давай же, назови меня болваном, — поймав мой подбородок пальцами, Амадей явно заразился веселостью, которая не должна была появиться в столь неоднозначной ситуации. — Ты же хочешь этого.

Я поправила его:

— Не болваном, а глупцом.

— Я буду кем угодно, Аврора.

Вновь позволив мне прижаться к своей груди, вампир как-то отчаянно свел свои руки за моей спиной, словно собирался никогда их не размыкать.

— Кем ты захочешь, только не думай об уходе. Ты должна быть с нами, ты наша. Клан без тебя лишь пепел.

Клан…

— Сколько прошло времени с вашего первого взгляда до создания клана?..

— Менее часа. Ты поступил бы так же…

Разговор Адриана и князя зазвенел в голове. Немного успокоившаяся и отвлекшаяся душа подталкивала как можно быстрее разузнать у вампира, что это значило, в особенности для меня.

— Амадей, ты должен ответить мне на один вопрос.

— И, как и всегда, я скажу правду, — согласился он, напоминая, что не планирует нарушать данное обещание.

— Тот танец, на моей помолвке, он что-то значил?

— Да, — понизив голос, коротко ответил мужчина — так быстро, словно заранее знал, что я у него спрошу.

— И что же?

Уже догадываясь, что я услышу, вновь ощутила острый прилив неизбежности, словно лягушка, которая, барахтаясь в молоке, на секунду решила, что масло взбито и спасение близко.

Я, как и все, не заметила очевидного, пропустив мимо ушей слова вампира и решив, что это просто дань традициям, глупая вежливость и неуемное желание понравиться со стороны моих родных. Даже мысли в голове не промелькнуло о серьезности происходящего, когда я вкладывала пальцы в ладонь Адриана и соглашала разделить с ним танец.

Что Амадей подтверждал прямо сейчас:

— Что ты наша. Как и должно было быть. Мы хотели дать тебе как можно больше времени, чтобы понять это, ощутить себя частью клана. Ты можешь злиться на нас, Аврора, но каждый вампир на месте Адриана поступил бы так же, с первого взгляда ощущая себя неполноценным и неспособным жить без своей единственной.

— Это ложь, — оттолкнув мужчину, вырвалась из его объятий, отступая на несколько шагов назад. — Ваше якобы благородное желание помочь девушке, попавшей в беду, — отдаляясь шаг за шагом, в очередной раз за вечер убедилась в отвратительности этого дня, — и ловкая задумка побега — лишь для того, чтобы привести меня в свой дом, из которого я не должна буду уйти. Все эти милые предложения погостить и чувствовать себя как дома… Все это ложь.

Слушая меня в могильном молчании, Амадей не сводил глаз с моего лица, даже когда я резко сорвала маску и отбросила ее в сторону. Он не двигался, замерев каменной статуей, чем полностью подтверждал правдивость моих выводов.

— Моя мнимая свобода была таким же обманом, как и все вокруг, господин Энеску…

— Наши чувства к тебе и необходимость — не ложь. Не говори, что не помнишь, как мы с братом сразу же обозначали тебе свои намерения.

— Я была уверена, что это блажь, — выдохнула прерывисто, мгновенно обвинив себя в глупости.

— Ты ошиблась.

Мне так сложно поверить в их слова! А ведь было бы достаточно, если бы я просто вслушалась и прониклась, не отмахиваясь от их заявлений, как от брошенных в пылу глупостей!

Одной рукой стянув с лица маску, словно избавляясь от стены между нами, другой Амадей нырнул в карман и вынул из его недр не приз, что мне удалось выиграть на чертовом празднике, а подаренную Адрианом заколку.

В том, что это была именно она, я не сомневалась, запомнив каждый ее лепесток и изгибы тонкой работы до мельчайших подробностей.

Но я потеряла ее в тот вечер, когда Генри…

— Ты не снимала ее, — сдерживая рвущийся наружу рык, сказал Амадей, шагая вперед. — Носила с того самого дня, когда Адриан подарил ее в саду резиденции твоего несостоявшегося свекра. Ты была подавлена и опечалена, когда поняла, что ее нет, Аврора. Разве так реагируют на безделушку, подаренную незнакомцем? Я говорю правду, и ты это знаешь, но если не хочешь прислушиваться к своему сердцу, то прислушайся хотя бы к фактам.

Нагнав меня за два шага, Амадей настойчиво протянул лежащую на ладони розочку.

— Никто в здравом уме не согласился бы лезть в чертов чемодан, чтобы отправиться в Сумеречную Лощину, кишащую такими монстрами, как мы. Никто бы не сомкнул глаз в нашем присутствии, и уж тем более не позволял бы мне греть свои ступни, прижимая их к вампирскому бедру. Ни один человек во всем мире не целовал бы вампира так… так бесстрашно, как это делала ты, Аврора. Даже неосознанно ты понимаешь, что с нами ты в полной безопасности, потому что мы твои, и здесь твой настоящий дом.

— Откуда она у тебя?..

— Я забрал ее в тот же вечер из дома, откуда ты сбежала. Нашел твоего несостоявшегося женишка и наказал, — последнее слово было сказано с такой кровожадностью, что я вспомнила: передо мной вампир, способный убивать даже не моргнув. — Заколка была у него. Он сорвал ее с твоих волос, видимо, нутром чуя, что ты никогда не будешь ему принадлежать. Давай, — вызов в голосе заставил меня растерять дыхание. — Скажи мне, что это ничего для тебя не значит. Скажи мне, и я тебе не поверю.

Требовательный взгляд приказывал мне признаться, сверкая тысячей раскаленных клинков.

Открывшаяся дверь прервала нашу битву взглядов. Появившийся на пороге Адриан, заметив нас, опустошенно позвал меня по имени:

— Аврора…

Схватив с протянутой руки отвлекшегося мужчины свою потерянную заколку, я со всех ног бросилась вверх по лестнице, стараясь как можно быстрее оказаться в комнате, чтобы признаться себе: Амадей прав.