Кровь и Вино. Любимая женщина вампиров

Высказанный вслух интерес вновь опалил щеки смущением, не только превращая в правду мои наивные догадки, но и увеличивая их концентрацию. Ведь предложение прозвучало от лица обоих мужчин… И что значит «в нашем вкусе»?! Меня хотят… употребить, как бутылочку вина за ужином?!

— О, я вижу ужас, — нисколько не расстроившись, Амадей улыбнулся уголком губ. — И я вижу мысли на твоем лице. Нет, Аврора, ты интересуешь нас как женщина, а не как напиток.

— Это, конечно, лестно, но, боюсь, с моей стороны будет совершенно неправильно соглашаться на ваше предложение. Лезть в отношения братьев…

— Ты не так поняла, stea, (*рум. - звездочка) — Амадей вдруг резко придвинулся к столу, почти упираясь грудью в его край. — Не в отношения братьев, а в отношения с братьями. Мы предлагаем тебе себя — сразу двоих.

Сверкнувший огонек в чужих глазах еще больше наполнил их тьмой. Глубокой и непроглядной, в которой я вижу свое растерянное отражение и крупинки света, пляшущие страстью, словно языки пламени.

— Предостерегая твои вопросы, объясню сразу: принуждать тебя никто не собирается, — не дав времени подумать, озвучил он. — Для всего требуется время, тем более на то, чтобы согласиться, будучи абсолютно уверенной. И мы с радостью предоставим его тебе — столько, сколько потребуется. Но позволь заметить — наша помощь сейчас тебе необходима. Не отказывайся от нее. Воспринимай это как первый шаг к тому, чтобы ты хотя бы обдумала наше предложение.

Сглотнув плотный ком в горле, я невольно отвела глаза, понимая, что просто-напросто не справляюсь со своими мыслями, которые скакали в голове, не замечая преград и моих громких окриков.

Такое предложение звучало крайне… крайне неприлично! Ни одна дама, из высшего общества или нет, не согласилась бы на подобное, сразу же обозначив хаму его неправоту.

А я продолжала сидеть, как прикованная. Наверное, со стороны это выглядело так, будто я всерьез размышляю о перспективах.

— Не кричишь, уже хорошо, — заметив и оценив мое молчание по-своему, произнес вампир. — Поделись своими сомнениями — может, я смогу их развеять?

— Ваше предложение, — прочистив горло, собралась с мыслями. — Выходит за все рамки дозволенных границ.

— Не обессудь, но это не совсем так. В Солнечной Долине такие отношения не приветствуются, мы знаем, но позволь объяснить — такого вида союзы для нас совершенно нормальны. Клан, он же священный круг, никогда не состоит из двоих. Это невозможно.

— И как это должно поменять мою точку зрения? — не сдержав саркастичного смешка, сцепила вспотевшие ладони в замок, укладывая их на трясущиеся коленки. — Мы не только разных взглядов, но и даже разных видов… Ох, нет! Нет, нет, нет, нет! — Всплеснув руками в воздухе, подскочила со своего места, чтобы уйти.

Высшие! Я еще сидела и рассуждала об этом! О чем я думаю?! Нужно как можно скорее попасть домой, пока родители не вернулись, и искать другие возможности для побега.

— Постой, — перехватив меня прямо у стола, вампир ловко загородил своим телом единственный путь отступления. — Мы можем доказать, что тебе ничего не грозит.

— И как же?

— Как ты захочешь, — пожав плечами, ответил Амадей. — Любые ответы на любые вопросы. Доказательства, история, клятвы. Все, что ты посчитаешь достоверным.

Не дождавшись моего ответа, вампир неторопливо отступил, не планируя больше удерживать меня.

— Если передумаешь, завтра на закате мы будем ждать тебя здесь, у черного входа. С собой бери только самое необходимое, все остальное мы раздобудем дома. Доброй ночи, Аврора.

Окончательно отступив, мужчина более не пытался меня задержать. Пытаясь справиться с краснотой щек, я подхватила полы своего плаща, торопясь покинуть прелестное портовое заведение.

Всю дорогу домой я размышляла о случившемся, вновь и вновь прокручивая в голове все сказанное вампиром. В попытках отмести эти мысли старалась придумать хоть что-то, что поможет мне покинуть столицу незамеченной.

Вариант с кораблем действительно потерпел крушение. Покупать билет на свое имя — глупо и бессмысленно, словно я безрассудно решила устроить себе каникулы перед неминуемой свадьбой, которая точно состоится, как только меня вернут домой. А уговорить кого-нибудь приобрести для меня заветный пропуск так же ненадежно, как и нанимать возницу: лишние свидетели всегда увеличивают риски оказаться пойманным. И ни одна девушка из моего окружения не утерпит, проявляя любопытство и задавая вопросы, на которые я не смогу дать ответ, тем самым пробуждая небеспочвенные домыслы.

Возможность уйти пешком аналогично выглядела нежизнеспособной. Если бежать ночью, то к утру я доберусь только до границ Солнечной Долины, где так же вызову подозрения на постах. А если идти незнакомыми путями, то вероятность заблудиться слишком велика. Я бы даже сказала, гарантирована.

Все сходилось к тому, что мой единственный шанс на побег — два чужака, вампира, которые сами предложили мне помощь и приют на первое время, без страха готовые вывезти меня за пределы Солнечной Долины.

Но эти слова…

«Мы предлагаем тебе себя — сразу двоих».

Это… немыслимо! Невозможно!

Представив на секундочку, как это могло бы быть, невольно закусила губу, почувствовав, как задрожали ресницы. В груди появилось странное жжение, а горло стянуло тугой петлей, делая каждый вдох драгоценным.

Ох…

Картинка, представшая перед глазами, рожденная бурной фантазией, была такой яркой и… подробной, что колени дрогнули, угрожая уронить меня на землю.

Красивые тела, переплетенные изгибами в постели, двигались и пульсировали в завораживающем танце. Неяркий свет бил в окна, освещая измятую постель со сползшим покрывалом и тремя парами ног, виднеющихся у края — две мужских и одна женская.

Гвендалин давно рассказала мне, в чем заключается жизнь супругов за закрытыми дверями. Честно признаться, я никогда не испытывала брезгливости, уверенная в том, что близость — это личное между мужчиной и женщиной. Но этот образ, слегка измененный в силу прозвучавшего предложения, значительно отличался от всего прочего.

Стало жарко.

И это меня Генри назвал фригидной?!

Знал бы он, о чем я сейчас думаю, — челюсть бы не успел подобрать от удивления!

Домой я вернулась так же тихо, как и ушла. Родителей все еще не было дома, и расслабившиеся слуги, закончив все свои дела, разбрелись по комнатам, не преграждая мне путь.

Но стоило только успокоиться, на время отметая черные мысли и порочные картинки, как в спальню постучалась Гвенди, юрко просовывая голову в проем дверей.

— Милая, родители зовут тебя. Они в гостиной.

— Зачем?

— А мне почем знать? — привычно ответила она, утаивая свою осведомленность о делах всех живущих под этой крышей. — Настроение у них хорошее, может, хотят поделиться причинами?

Это и пугало.

Зная, что наши понятия о приятных новостях сильно разнятся, я не торопясь спустилась, вежливо постучав, прежде чем войти.

— Аврора! — заметив меня в пороге, мама, широко улыбаясь, указала на место перед собой, приглашая меня присоединиться. — Садись скорее! Нам с отцом есть о чем тебе рассказать!

Опасливо опустившись на обтянутые бархатом диванные подушки, напряженно уставилась на родителей, которые проказливо переглядывались, словно споря, кто первый начнет говорить.

И, судя по всему, победил отец:

— Аврора, мы с матерью посовещались и поняли, — дав мне опрометчивую надежду, начал он, — что не подарили тебе достойный подарок в честь помолвки! И сегодня мы исправились, дорогая, — уничтожив мое настроение одной фразой, отец выложил на столик тонкую стопку бумаг. — Вот, это наш с матерью подарок для тебя и Генри.

— Что это?

— Бумаги на дом, — торжественно замирая, сказала мама, нетерпеливо смыкая губы.

— Бывший дом семьи Франкфурд. С того момента, как они уехали в Дождливое Ущелье, особняк пустовал. Мы решили, что для вашего с Генри гнездышка он станет замечательным местом.

— Ну, ты рада?

— Ура-а-а, — фальшиво улыбаясь, протянула я.

Но, как оказалось, моим родителям этого хватило, чтобы принять мои широко распахнутые от ужаса глаза за чистую монету. Они трогательно взялись за руки и еще раз переглянулись, чтобы уничтожить меня окончательно.

— Дело в том, что мы купили этот дом уже давно, еще в день вашего знакомства, и…

— И-и?.. — печально протянула я, не представляя, что услышу.

— И вы можете въехать в него уже завтра! — Мама радостно сжала пальцы в папиной ладони. — Рабочие все отремонтировали, мебель привезли несколько дней назад, и единственное чего не хватает этому дому, чтобы жить, — вас!

Стоило только представить, что уже завтра мне придется остаться с Генри наедине под одной крышей, и лицо моментально поплыло, разбивая кривую улыбку и превращая ее в унылую гримасу, неспособную скрыть ни единой мысли.

— Аврора, что с лицом? — Удивленно вскинув брови, словно и вправду ничего не понимая, спросила женщина. — Ты не рада? Не хочешь поблагодарить нас?

— Благодарю, — просипела я. — Но вам не кажется, что съезжаться до свадьбы несколько… неприлично?

— Ерунда! О вас с Генри знает уже вся столица! Даже его величество благословил этот брак! — вспыхнула она, меняясь в лице.

Мама определенно не торопилась делиться с отцом деталями нашего разговора, произошедшего по дороге к поместью Ханэм, и явно утаивала от него мое мнение по поводу свадьбы. Скорее всего, прилюдная выходка Генри в саду также осталась неосвещенной для родителя, который ни секунды не сомневался в грандиозности своего плана.

— Я согласен с Камил, — поцеловав женские пальцы, лежащие в своей ладони, ответил он. — Я уверен. Вам и самим наверняка не терпится как можно скорее оказаться наедине…

— Чушь…

Губы сами выдохнули это слово в воздух, резко разрывая пелену лжи и обмана между нами.

Если моим холодным взглядам, откровенной дистанции с Генри и молчанию они еще могли сопротивляться, объясняя тем, что вслух протест не высказан, то теперь это было не так.

— Аврора…

— Отец, я не хочу. Генри ужасен. Он пьяница и изменщик, грубиян и тиран. Если тебе хотя бы немного есть дело до моих чувств — отмени помолвку, пока не поздно. Я лично принесу извинения его семье, но связать с ним жизнь — просто немыслимо! Худшего мужа и представить нельзя!

Мужчина помрачнел, его кожа вмиг посерела, а нос заострился из-за крепко сжатых челюстей. Темные глаза сверлили меня тяжелым взглядом, пока мама, словно невинная и искренне ошеломленная, прижимала ладони к губам, пряча за ними открытый от удивления рот.

— Прошу, отец… Не допусти этого.

Тишина становилась просто невыносимой. Она тяжелым грузом давила на плечи, а отцовский взор сверлил во мне дыру, угрожая сварить заживо своей строгостью.

Наконец, поднявшись, мужчина собрал со стола бумаги на дом и грубо бросил их мне на колени:

— Завтра же вы начнете обживаться в новом доме, Аврора. Это не обсуждается.

Размеренным, но явно озлобленным шагом он покинул комнату, и мама тут же сорвалась за ним, оставляя меня в одиночестве.

От слез перехватило горло, защипало в носу. Но я держалась, сжимая вспотевшими руками эти жалкие бумажки, сминая их, как черновики.