Очерки истории кибернетики в СССР

Очерк десятый. Еще один пример извращения истории кибернетики

Досадное впечатление производит своей явной тенденциозностью и неуважением к истории отечественной науки опубликованная в шестом номере украинского научно-популярного журнала «Свггогляд» за 2009 год статья доктора физико-математических наук Мирослава Кратко «Из истории развития информатики в Украине».

В конце статьи автор обосновывает свой односторонний подход тем, что будто бы о так называемом «глушковском периоде» в развитии информатики на Украине намного больше известно. Но и о предыдущих периодах ее развития из его статьи мы не узнаем ничего такого, что не было бы написано в книгах Б. Н. Малиновского. Если, конечно, не считать утверждений автора статьи, которые явно не соответствуют действительности.

Например, проф. Кратко утверждает, что «в то время, когда С. Лебедев приступил к созданию электронной машины, никаких особых сообщений в прессе о таких машинах не могло быть, поскольку и самих машин не было». Безусловно, такое утверждение можно признать очень патриотичным, но никак нельзя считать его не только правдивым, но и логичным, приняв во внимание хотя бы тот факт, что на предыдущей странице автор сам пишет, что в 1946 году была построена машина ЭНИАК, вспоминает об EDSAC (так именует эти машины автор – то на украинском, то на английском), которая, как известно, была запущена в 1949 году. Тогда же появилась EDVAC, о которой автор забыл упомянуть. Получается, что на предыдущей странице машины были, а потом исчезли! Да и с сообщениями в прессе картина была не такая уж и печальная.

Например, руководитель авторского коллектива еще одной советской электронно-вычислительной машины ЦЕМ-1, которая разрабатывалась параллельно с лебедевскими машинами и «Стрелой», Г. А. Михайлов в своей статье «Когда машины были большими» пишет, что вместе с заданием на разработку машины в августе 1950 г. ему «выдали журнал Proceedinge of IRE, May, 1946 с описанием ENIAC». После недсшгих поисков в англоязычной литературе он собрал разрозненные данные о машинах MARC, EDVAC, EDSAC. Причем, авторы EDSAC опубликовали и блок-схему машины и ее основные технические параметры, краткое описание рабочих режимов. В журнале «Philosophical Magazine» он нашел описание набора команд EDSAC, две программы на ее языке. Ему удалось «по крупицам» собрать даже данные о «начинке» блок-схем этой машины – триггеры, дешифраторы, сдвижные регистры, логические и функциональные элементы. Также, по его словам, «авторы EDSACa достаточно детально описали память на линиях задержки из ртутных трубок».

Да, собственно, и сам Лебедев, согласно протоколу закрытого ученого совета Института электротехники и теплоэнергетики АН УССР от 8 января 1951, текст которого приводится в статье проф. Кратко, говорит, что он имеет данные о 18 американских машинах, хотя при этом добавляет, что они носят характер рекламы и использовать их трудно. Более того, у самого М. Кратко находим буквально следующую фразу: «Предполагают, что среди материалов об американских и английских ЭВМ, которые были у Лебедева, могли быть и материалы о немецкой машине Z-4». Из этого предложения можно сделать вывод, что проф. Кратко сомневается в том, были ли в распоряжении Лебедева материалы о машине Z-4. Но ни до, ни после этого предложения автор статьи не высказывает ни малейшего сомнения по поводу того, что у Лебедева все же были материалы об американских и английских машинах. Поставим рядом с этими предложениями выделенное автором в своей статье жирным шрифтом «к тому времени, когда С. Лебедев приступил к созданию электронной машины, никаких особых сообщений в прессе о таких машины не могло быть, так и самих машин не было» и попробуем найти хоть какую-нибудь логику в словах уважаемого профессора Кратко.

Готов заключить пари, что если вы не преподаватель вуза, то вы никакой логики здесь не увидите. И действительно, как может один и тот же человек в одной и той же статье писать, что в то время, когда Лебедев приступил к разработке ЭВМ, «никаких особых сообщений в прессе о таких машины не могло быть, поскольку и самих машин не было» и тут же перечислять не только машины, которые тогда уже были, но и писать, какие именно материалы об этих машинах были в распоряжении Лебедева?

Уверен, что даже самая совершенная ЭВМ не поможет вам решить эту психологическую задачу.

А вот любой современный преподаватель высшей школы решит ее элементарно, поскольку сталкивается с такими проблемами каждый раз, проверяя студенческие рефераты, контрольные или дипломы. Для этого ему достаточно будет простой персоналки, соединенной с Интернет. Выбирается любая более-менее характерная фраза из текста, который проверяется, вставляется в переводчик google и переводится с его помощью на русский язык. Полученный результат вставляете в окно поиска (того же google) и довольно быстро получаете то, что искали – то есть документ, откуда скопирован тот или иной кусок текста. Конечно, я не ожидал такой легкой удачи в нашем случае, поскольку был уверен, что уважаемый профессор, как минимум, переводил сам, а не с помощью «высоких технологий», но метод решил проверить. Ввел в переводчик google вполне заурядную фразу из третьего абзаца статьи «Молодий вче-ний сподобався Богомольцю i вш», русский перевод ее вставил в окно Яндекса и уже вторым пунктом получил «источник мудрости» нашего переоткрывателя истории развития информатики в Украине. Это был третий раздел книги Б. М. Малиновского «История вычислительной техники в лицах».

Больше половины статьи – это даже не изложение близко к тексту, а просто перевод фрагментов книги Б. Н. Малиновского. Конечно, профессор Кратко – не студент. Он понимает, что его могут обвинить в плагиате, поэтому, на всякий случай, он упоминает в своей статье несколько раз фамилию Малиновского и даже указывает на его авторство в отношении одного небольшого абзацика. Этот нехитрый прием должен, с одной стороны, обезопасить автора от обвинения в плагиате, а с другой, создать впечатление, будто все остальное принадлежит перу профессора Кратко. На самом деле, если приплюсовать все цитаты и даже фото, которые уважаемый профессор позаимствовал из книги Б. Н. Малиновского, все это составит около половины объема его статьи.

Но уж лучше бы было, если бы профессор Кратко не половину, а все переписал у Б. Н. Малиновского, поскольку там, где он начинает писать от себя, начинается не просто ложь, а нередко и вовсе невероятные вещи. Вот, например, перед тем, как перевести историю из книги Малиновского о первой пробной реальной задаче, которая была решена с помощью МЭСМ (Малая электронная счетная машина, так называлась первая в Союзе ЭВМ), он вставляет собственное вступительное предложение:

«Когда МЭСМ еще не была готова, а заработал только макет – «сердце машины» – математики, которые все время интересовались, как продвигается работа над машиной, решили проверить, правильно ли он работает».

Здесь что ни слово, то загадка. Например, попробуйте догадаться, почему макет машины назван ее «сердцем», а не, скажем, «мозгом». Или что значит выражение «математики, которые все время интересовались, как продвигается работа» над ЭВМ? Понятно, что такими любознательными математиками очень быстро бы заинтересовались соответствующие органы. А заодно теми, кто рассказал бы этим следопытам о том, что такая работа ведется, ведь и сами разработчики не догадывались о том, что еще кто-то, кроме них ведет такую работу.

Скорее всего, что все это – не более как желание автора внести «свое мнение» в тот текст, который он переводит. В действительности не было никаких математиков, «которые решили проверить», а были плановые реальные пробные задачи, которые выполнялись не на макете, а на практически готовой уже машине (происходило все это осенью 1951 года, т. е. накануне сдачи государственной комиссии) и программа задачи, – пишет Б. Н. Малиновский, – была составлена С. Г. Крейном и С. А. Авраменко, математиками, которые работали с группой разработчиков машины, ручной расчет этих задач выполнялся ими же.

Или такое. Б. Н. Малиновский пишет, что те работы, которые С. А. Лебедев выполнял ранее, требовали использования вычислительных устройств для их выполнения, либо для включения этих устройств в состав разрабатываемых приборов, и что ученый успешно использовал для этого аналоговые вычислительные машины. Г-н Кратко же, переводя это место из книги, утверждает, что работая в области энергетики, Лебедев пытался автоматизировать расчеты средствами аналоговой вычислительной техники и «убедился в ограниченных возможностях этого направления».

Но и это еще не все. Далее Кратко переступает все рамки порядочности. Он обвиняет каких-то неизвестных людей в «туманных намеках» на то, будто бы Лебедев «чуть ли не копировал» какую-то зарубежную машину. И как доказательство приводит абзац из того же раздела книги Б. Н. Малиновского, даже не изменив стиля, не выбросив эпитетов.

«Например, пишут, что А. Богомолец (не президент АН УССР) в 1946–1948 гг, выполняя правительственные поручения, несколько раз бывал в Швейцарии. Как заядлый радиолюбитель, он собирал проспекты и журналы с сообщениями о цифровых вычислительных устройствах. В 1948 г. он показал эти журналы Лаврентьеву, тот – Лебедеву».

Теперь смотрим оригинал:

«Возможно, к окончательному решению заняться разработкой цифровой ЭВМ С. А. Лебедева подтолкнул М. А. Лаврентьев. Такое мнение высказывали Глушков, Крейн (запрограммировавший совместно с С. А. Авраменко первую задачу для МЭСМ… и А. А. Богомолец. Последний в 1946–1948 гг, выполняя правительственные поручения, несколько раз бывал в Швейцарии. Будучи заядлым радиолюбителем, он собирал интересующие его проспекты и журналы с сообщениями о цифровых вычислительных устройств. Приехав в Киев летом 1948 г, он показал журналы Лаврентьеву, тот – Лебедеву. Может быть, знакомство с рекламой помогло принять давно зревшее решение».

Таким образом, получается, что Кратко сначала «позаимствовал» у Б. Н. Малиновского мнение о том, что Лаврентьев вдохновил Лебедева на работу над ЭВМ, а потом украл текст, с помощью которого Б. Н. Малиновский доказывал эту свою мысль, исказил его для того, чтобы обвинить то же Малиновского в «намеках» на то, что Лебедев копировал чужую машину.

Подобных примеров можно было бы приводить еще много. * * *

Но все это была, так сказать, позитивная часть статьи. Возможно, автор не рассматривал ее как главную, поэтому и отнесся к ней не совсем ответственно. Вторая часть статьи хоть и маленькая, но автор, как говорится, в нее «вложил душу», поэтому она, несмотря на малые размеры, явно выделяется. Суть этой части заключается в том, чтобы не только всячески приуменьшить заслуги в развитии науки и техники В. М. Глушкова, но и, при случае, унизить его самого, выставить в роли интригана, карьериста, человека завистливого и мелочного, который «любит не науку в себе, а себя в науке».

И здесь, надо отдать должное профессору Кратко, он выступает непревзойденным мастером. Действуя своим любимым (а, возможно, и единственно доступным ему) методом составления мозаики из кусков чужих текстов с небольшими вкраплениями собственных догадок и прямых искажений, он буквально на одной странице (половину этой страницы займут цитаты из самого Глушкова) рисует портрет этакого «чупакабры» от науки, который только о том и думал, как бы урвать себе квартиру, переманить с помощью тех же самых квартир и должностей к себе в лабораторию учеников директора института математики Б. В. Гнеденко, пригласившего Глушкова в Киев и доверчиво поставившего заведующим этой лабораторией, и которого он наконец таки «подсидел», чтобы стать «единоличным лидером в развитии кибернетики в Украине».